Рецепт дорогого удовольствия - Куликова Галина Михайловна - Страница 31

• Предыдущая
• 31/41
• Следующая

– Но если ты там стоял, то должен был видеть, кто входил в квартиру, а потом выходил из нее!

– А ты знаешь, зачем я вообще приходил к Кайгородцеву?

– Зачем? – спросила Глаша, чувствуя, как водка согревает ее изнутри.

– У меня к нему был серьезный разговор. Я, Глаш, хочу уйти из центра, начать собственное дело.

– Поэтому ты поперся к нему ночью? – с подозрением спросила та.

– Я Кайгородцеву был должен, – признался Ашмаров, пощипывая подбородок. – И деньги, и вообще... Я крепко у него на крючке сидел, он не хотел меня отпускать.

– Еще бы! – кивнула Глаша, искренне считавшая, что без Саши центр потеряет половину своих клиентов.

– Вот я и поехал к нему домой, чтобы обсудить все, так сказать, в неформальной обстановке. Петя только дома расслаблялся. В другое время к нему было не подступиться.

– А почему ночью-то?

– С чего ты вообще решила, что я поехал к нему ночью?

– Когда я уходила, в луже перед подъездом плавал твой окурок. Он даже не успел размокнуть, так и лежал там, словно скрюченный палец.

– Ну у тебя и глаз! – поцокал языком Саша. – На самом деле я не ночью приехал, а вечером. Но все думал, не отказаться ли мне от своей затеи. Думал, думал, а тут ты появилась. Я тебя в окно увидел и поднялся повыше. Ты вошла, и вы там с Кайгородцевым затихли. Я решил, что все – остаешься до утра, и ушел. Завернул в ресторанчик поесть и, пока ел, опять все переиграл. Окна светились, и я решил вас с Кайгородцевым, ну... застукать, что ли. Чтобы он посговорчивее стал. Подошел к подъезду, окурок в лужу бросил, а тут ты выскакиваешь. Я едва успел спрятаться за угол.

– И что ты сделал? – спросила та.

– Поднялся. Зашел, увидел – дверь открыта. А в квартире – тело. А дальше, сама понимаешь...

– Сбежал, конечно.

– А мне охота была связываться? Ты что? Это следователи еще не откопали, сколько я Кайгородцеву бабок должен. Откопают – живенько меня поджарят, как карася к обеду.

– Ты можешь себе представить, – сказала Глаша, выстукивая носком туфли «Танец с саблями», – я слушала Стинга в наушниках в комнате его жены. Потом выхожу – а он мертвый!

– Могу, – криво ухмыльнулся Ашмаров, и тут в приемной послышалась какая-то возня и сдавленные вскрики.

– Что это там такое? – с подозрением спросила Глаша.

– Наверное, большой босс подрался с Раисой Тимуровной.

Они оба выглянули из кабинета и увидели, что Подвойская стоит посреди приемной с подносом в руках, а сзади в нее двумя руками упирается уборщица Люся. Первая заваливается назад и топочет ногами, не желая сдавать позиций, а вторая пыхтит и хихикает.

– Что тут у вас? – спросил Ашмаров, с интересом оглядывая мизансцену.

– Не понесу я ему кофе! – прошипела Подвойская.

– Бастуете, Раиса Тимуровна?

– В обращении ко мне он использовал ненормативную лексику! – распалилась та.

– Давайте я отнесу, – предложила Глаша. Теперь, когда все улеглось, ей хотелось посмотреть, как Нежный себя поведет с ней.

Интересно, с чего он вдруг сорвался, как только услышал голос Сусанны Кайгородцевой? Такое впечатление, что его потряс сам факт, что она жива и здорова. Он был уверен, абсолютно уверен, что она покончила с собой!

Глаша отняла у Раисы Тимуровны поднос и, не постучав, проскользнула в дверь директорского кабинета. Нежный разговаривал по телефону, стоя у окна, и не услышал, как она вошла.

– Что ты наделал, дегенерат, а?! – Голос его был наполнен яростью и злобой. – Перестань визжать, как баба, заткни пасть! Ты хорошо меня понял? Сиди в гостинице и не рыпайся. Я сейчас приеду, и мы будем разбираться.

Он отключился, и Глаша поскорее кашлянула, как будто только что вошла.

– Андрей Васильевич, ваш кофе! – пропела она и смело поглядела ему в глаза.

Нежный сделал над собой усилие и с очаровательной улыбкой поблагодарил:

– Спасибо, Глашенька, поставьте поднос на стол. Я скоро уеду, а вы разберите, пожалуйста, бумаги в этом шкафу. Петя оставил тут после себя страшную неразбериху. Вы ведь референт, – скрывая усмешку, добавил он. – Человек с понятием, не то что какая-то там секретарша.

Нежный был так мил, словно бы это не он недавно вопил, топал ножками, сучил ручками и брызгал слюной. Глаша нагрузилась папками и, оттащив их в свой кабинет, принялась ходить из угла в угол. Большой босс вел себя странно, очень странно! Когда он узнал, что Сусанна Кайгородцева жива, и услышал ее голос, то впал в настоящее буйство. Даже выкрикивал непристойности! А когда немного успокоился, сразу же позвонил кому-то и начал отчитывать. Теперь он собирается ехать в гостиницу и разбираться.

Как вчера сказал Стрельников? Нежный становится главной фигурой во всем этом деле с похищениями и убийствами. Хорошо бы проследить за ним, узнать, к кому он едет, и подслушать весь разговор.

Только она об этом подумала, как услышала голос Нежного, который отдавал последние распоряжения громко сопящей Раисе Тимуровне.

«Не успела! – в отчаянии подумала Глаша. – Сейчас он сядет в машину и умчится – только его и видели. Как я смогу за ним проследить?» Из окна она наблюдала за тем, как большой босс сел за руль и медленно отвалил от тротуара. И тут в голову ей пришла любопытная мысль. Что там рассказывала Сусанна про ночь понедельника? Нежный встретил ее возле кладбища и повез в гостиницу «Восточная». Сказал, что нужно подняться в номер двести двадцать два. Она поднялась, но никого там не застала.

Может быть, стоит рискнуть и съездить туда? Чем черт не шутит? Она схватила сумочку и стремглав бросилась вон из кабинета.

– Глашечка, он хочет, чтобы я вела ежедневник! – сообщила ей Подвойская голосом, полным смертной тоски. – И на голову чтоб надевала белую шапочку.

– Да он просто варвар! – заявила Глаша, скрывая ухмылку. Раиса Тимуровна в белой шапочке могла бы потрясти воображение не одного пациента.

– Никому не говорите, что я уехала! – попросила она. – Вышла, и все.

– Ладно-ладно, – вяло махнула рукой секретарша. Ее привычный мир рухнул, и она только сейчас поняла, каким классным начальником был Петя Кайгородцев.

– Вах! – сказал кто-то позади Глаши, и это было единственное, что она услышала в свой адрес, войдя в гостиницу. Внизу работали ресторан, бар, казино и несколько салонов. Народ сновал по холлу, никто не обращал ни на кого внимания, и Глаша беспрепятственно поднялась по лестнице на второй этаж. Кстати, на стоянке возле гостиницы она увидела красный автомобиль Нежного и мгновенно воспряла духом – след верный!

Номер двести двадцать два находился в самом конце коридора, и Глаша медленно побрела по мягкому ковру, опасаясь, что, если вдруг дверь откроется и большой босс выглянет наружу, ей просто некуда будет деться. Повсюду только запертые двери и ничего больше.

В номере двести двадцать два что-то происходило. На двери висела табличка «Не беспокоить», а внутри кто-то бубнил и глухо рыдал, пытаясь, по всей вероятности, заглушить рыдания подушкой или полотенцем. Пожираемая любопытством Глаша растеклась по двери, как капля масла. Если бы могла, она бы просочилась в замочную скважину.

Увы! Ни одного слова из тех, что произносились в номере, из коридора расслышать было нельзя. Тогда Глаша встала на коленки, чтобы проверить, нет ли зазора между дверью и полом. В таком вот положении ее и застала дородная мадам, которая неожиданно вывалилась из соседней комнаты.

– Что вы тут делаете, милочка? – возроптала она, вздымая грудь.

– Ключ ищу, – пробормотала та, делая вид, что тщательно осматривает пол.

– Откуда у вас ключ? – не сдавалась мадам, переступая маленькими ножками, которые вылезали из туфель, словно квашня из кастрюльки.

– Как откуда? Я тутошняя... эта... постоянка.

– Чего?

– Постояница. То есть постоянщица.

– Я ничего не понимаю!

– Я хотела сказать – лица. – Какого лица?

– Постоя-лица. От слова стоять.

– Учтите, девушка, – погрозила ей мадам сдобным розовым пальцем, – если из моего номера хоть что-то исчезнет – бриллиантовые серьги, или кольцо с топазом, или золотая цепочка с крестиком, украшенным гранатами, или часики с платиновым браслетом, я немедленно – слышите! – немедленно сообщу в милицию ваш фоторобот.

• Предыдущая
• 31/41
• Следующая