Рукопашная с купидоном - Куликова Галина Михайловна - Страница 21

• Предыдущая
• 21/62
• Следующая

– Мне не хочется думать о разводе загодя, – запротестовала Лайма. – Слушай, я тут подумала: может, еще раз встретиться с Возницыным? Надо же ему сказать, что у него скорее всего есть сын. Тем более, я обещала. А то вдруг он попытается утопиться еще раз и преуспеет? И тогда ребенок уже на сто процентов останется сиротой. Я себе этого не прощу.

– Я не против, расскажи ему, – согласилась Люба. – Встретимся завтра вечером?

– Не знаю, – промямлила Лайма. – Я позвоню, хорошо? Я тебе говорила, что нас закрыли? Наш культурный центр?

– Болотов мне сказал.

– Люба, ты знаешь Игоря Государева? – неожиданно спохватилась Лайма.

– Мы познакомились с помощью телевизора, – ответила Люба. – Конечно, знаю, Лайма. Кто ж его не знает! Как включишь телик, он со своей гитарой тут как тут. Во всех передачах он. А что?

– А то, что Государев – одноклассник Кисличенко. Самородок из сибирской глубинки. Приехал в Москву с тетрадочкой стихов, а теперь дает концерты в Кремлевском Дворце.

– Но Соня никогда нам ничего не говорила! – воскликнула Люба. – Не может быть, чтобы она не похвасталась!

– И тем не менее.

– Ну ничего себе! Постой-постой, так ты полагаешь, что это именно с ним Соня встречалась возле метро?

– И для него накрасилась и приоделась. Вполне может быть. Завтра Болотов попытается выйти на Игоря Государева и договориться с ним о встрече. Или хотя бы о телефонном разговоре.

– Ой, не знаю, не знаю, – протянула Люба. – Так просто до него не доберешься. Сама подумай – он известный артист. Представляешь, как его девицы осаждают?

– Одна радость, что Болотов – не девица. Надеюсь, у него что-нибудь получится.

Положив трубку, Лайма взглянула на часы. Звонить Шепоткову уже поздно. Может быть, попробовать связаться с Агашкиным? Нет, лучше не надо. Он тотчас решит, что она полюбила его крепко и на всю оставшуюся жизнь. А то еще примчится и будет совать в замочную скважину кольцо с бриллиантом. Агашкин совершенно не понимал, что женщины не любят, когда им силой доставляют радость. Он мечтал сделать Лайму счастливой вопреки всему.

Лайма некоторое время бродила по комнате, потом все-таки решилась и набрала домашний номер Шепоткова. Ответила ей супруга Николая Ефимовича, Арина, женщина суровая и в высшей степени подозрительная. Услышав женский голос, который попросил к телефону ее мужа, она невежливо спросила:

– А кто это?

– Лайма Скалбе, – кротко ответила Лайма.

– Иди, это твоя Скалбе-Балбе, – проворчала Арина, и Лайма услышала, как супруг зашипел на нее, словно гусь.

Потом он долго откашливался и наконец ответил:

– Алло.

– Алло, – тоже сказала Лайма. – Николай Ефимович, это Лайма. Извините, что беспокою вас дома... Но я очень нервничала сегодня, когда мне пришлось уехать... с братом.

– Ничего страшного, – неопределенным тоном ответил Шепотков, и Лайма поняла, что он ничего ей не расскажет. Просто потому, что Арина стоит где-то рядом, вперив в него царственный взор.

Все-таки Лайма не захотела сдаваться и спросила:

– Как там вели себя мои друзья? Видите ли, до сегодняшнего дня они не были знакомы друг с другом, и я подумала, что они вряд ли найдут общий язык...

В ответ послышалось какое-то шуршание, хлопанье, кряхтение, потом щелчок, и, наконец, голос Шепоткова – не в пример более живой – прорезался где-то рядом:

– Я взял другую трубку и вышел на балкон, а то мои телевизор смотрят, – пояснил он. – Вы зря волнуетесь, Лайма. Ваши друзья отлично поладили друг с другом.

– Что вы говорите? – не поверила она. – Они что, пили на брудершафт?

– Нет-нет, ваш первый близкий друг...

– Агашкин?

– Он самый. Так вот. Он показал нам свое последнее изобретение – реактивную обувь. Между стелькой и подошвой есть резервуар, в который заливается топливо. Если включить моторчик, начинают работать двигатели, и ты поднимаешься в воздух. Невысоко – сантиметров на десять. И паришь! Правда, обувь еще не доработана, поэтому у Роберта не все получилось, но он так увлекательно рассказывал!

Лайма застонала. В детстве у Агашкина было прозвище – Самоделкин. Он постоянно что-нибудь изобретал и к тридцати двум годам стал обладателем полусотни патентов на изобретение. Изобретал он по большей части всякую дребедень, типа самовоспламеняющихся сигарет или чашек с подсветкой, и страстно любил демонстрировать свои шедевры на людях. При этом он обладал несомненным даром рассказчика, вернее, сказочника, и умел увлечь своей мечтой даже самого здравомыслящего человека.

– Мне все ясно, – мрачно сказала Лайма. – Они обсудили перспективы внедрения летающих ботинок в производство, прикинули бизнес-план и теперь будут вместе искать инвесторов.

– Откуда вы знаете?

– Да уж знаю.

Они с Шепотковым еще немного поговорили о дальнейших перспективах их Центра культуры и тепло распрощались.

– Как только я понадоблюсь, звоните, – закончила Лайма разговор.

Интересное кино! И Болотов, и Агашкин от нее без ума. Нечаянно встретившись, они сгорали от ревности и готовы были биться, как лоси. Но стоило им заговорить о Важном Деле, как все изменилось в один момент. Нет, определенно, никакая ревность не способна победить в мужчинах тщеславие!

Резкий звук заставил ее подпрыгнуть на постели. Был он какой-то диковинный – будто квакала лягушка и кто-то подыгрывал ей на баяне. Понадобилась целая минута, чтобы Лайма сообразила, что это звонит ее мобильный телефон. Тот самый, который ей вручили в доме номер тринадцать на конспиративной квартире. За окном все было темно-серым, словно наступила зима, и снег завалил улицы, и так не хочется вставать и идти на работу. Но потом Лайма взглянула на часы и сообразила, что еще не кончилась ночь – стрелки показывали четыре часа.

– Да, – просипела она страшным голосом. – Кто это?

– Медведь, – ответил ей шикарный бас.

– А чего вы звоните? – спросила Лайма, как-то сразу позабыв, что она командир спецгруппы.

– Ждем указаний.

– М-м-м, – пробормотала она. – Вот как?

Каких, на фиг, указаний они от нее ждут? Она постаралась сосредоточиться и, чтобы побыстрее проснуться, изо всех сил дернула себя за нос.

– Встречаемся завтра в аэропорту в половине третьего. – Ничего более умного ей в голову не пришло.

– Есть. Каким будем пользоваться транспортом?

Блин. Действительно, каким?

– Поедем на такси, как обычные люди.

– Нас слишком много для такси, – напомнил Медведь. – Гостей двое и нас трое. Пятеро. Да еще шофер. А два такси заказывать нецелесообразно. Любая непредвиденная ситуация разделит нас на две группы и ослабит.

Лайма поводила языком за щекой и важно заявила:

– Я отправлюсь с гостями на такси, а вы приезжайте на своем автомобиле, подстрахуете нас. За рулем будет Корнеев. Продумайте этот вопрос. Одна машина всегда должна находиться в нашем распоряжении.

Она гордилась собой. Как быстро сообразила! Возможно, мужчины действительно принимают решения с умом, но им никогда не превзойти женщин в скорости.

– А что с дислокацией? – не отставал настырный Медведь.

– Определимся на месте. Это все?

– Все.

– Тогда до встречи.

Лайма положила телефон на столик и посмотрела на него задумчиво. Дислокация, хм. Выходит, когда они завтра сойдутся в аэропорту, оба типа будут смотреть на нее выжидательно. А она должна сощурить глаз и по-мужски приказать: «Корнеев идет налево и прячется за пятую по счету колонну, а Медведь прикрывает нас с балюстрады». Ну, или что-нибудь в этом роде.

Сладкий сон улетел в открытое окно, помахав ручкой. Лайма села на кровати, поджав под себя ноги, уставилась в одну точку и принялась рассуждать. Прихлопнуть кого-нибудь в аэропорту может только фанат или камикадзе: тот, кому все равно, поймают его или нет. Киллер вряд ли станет стрелять в столь людном месте – охраны полно, да и с территории трудно выбраться. Скорее всего за Бондопаддхаем будут следить. Если у неоатеистов есть информация о времени его прибытия, его засекут у трапа. И уже не выпустят из виду. Выходит, на первых порах главная задача группы – оторваться от возможного «хвоста».

• Предыдущая
• 21/62
• Следующая