Сумасшедший домик в деревне - Куликова Галина Михайловна - Страница 40

• Предыдущая
• 40/40

– Так кто из них убил Анохиных? – нетерпеливо спросил Костя, который все это время слушал, затаив дыхание.

– Эдуард! Ты же сказал мне, что не заходил в дом! – в отчаянии пропищала тетя Муся. – Ты сказал, что издалека глядел. И не заходил. Эдуард, что же ты наделал?

– О, господи! – воскликнул Никифоров. – Теперь-то мне, наконец, все стало ясно. Эдуард следил за Петей и Митей, которые похитили Максима. Потом приехал домой и рассказал все маменьке. Только не признался, что заходил в дом. Маменька решила, что он остался в стороне от всего этого ужаса. Думаю, вы отчаянно боролись с собой, да, тетя Муся? У вас имелось основание желать Анохиным смерти. Ну? Что у вас там было в запасе?

Тетя Муся посмотрела в окно на лужайку. Ее взгляд вдруг сделался безразличным. Она сказала безжизненным голосом:

– В запасе у меня были чистые листы, подписанные Максимом и Людмилой. Супруги считались совладельцами квартиры, и однажды им потребовалось подать какое-то заявление в РЭУ. Какое-то простенькое, незатейливое заявление. Что-то насчет замены труб. Я сказала, что знаю, как это все делается, они подписали чистые листы и отдали их мне. Чтобы я впечатала туда нужный текст. У меня остались лишние – они подписали много, на случай если я неправильно напишу заявление.

И когда Эдуард рассказал мне про похищение, я подумала: почему бы не оставить все как есть и не состряпать текст дарственной на все их имущество? Но мне хотелось быть уверенной в том, что Анохиных действительно похитили и они действительно сидят связанные... Эдуард объяснил мне, где находится это место. И я поехала туда. Я ехала и думала, что, наверное, увидев их, не смогу просто уйти. Тогда мне придется их освободить и жить, как раньше.

– Но вы же не бедная! – возмутился справедливый Бунимович. – У вас сын – звезда рекламы.

– Я хотела, чтобы Эдуард стал по-настоящему богат!

Полина немедленно подумала, какие же разные у людей представления о богатстве.

– Богат? – не поверил Никифоров. – Вы считаете, что Анохины были богаты? Вот уж воистину: у кого – щи жидкие, у кого – бриллианты мелкие.

– Не перебивайте меня! – надменно заявила тетя Муся. – А то я не стану дальше рассказывать.

Это прозвучало так дико, словно она была нянькой и ублажала детишек сказочками, они же плохо слушали, чем няньку сильно разозлили.

– Людмила, когда меня увидела, аж зашлась от радости. Мы тебе, говорит, тетя Муся, за спасение свое дадим тысячу долларов. За спасение! И так меня это взбесило, что я даже ногами затопала. И заявила – не буду освобождать. Никому не скажу, что вы тут пропадаете. И дарственную на Эдуарда составлю. Тогда Люда говорит, что ничего у меня не получится. Дарственную я не смогу верно датировать. Потому что перед самым отъездом они с Максимом написали и заверили у нотариуса завещание, по которому все их имущество переходит к Пелагее. Если дарственная составлена после завещания, получится, что ее состряпали уже после их исчезновения. Если же до завещания – она не имеет силы. Вы понимаете, в какую ловушку я попала?

– Никакого завещания не было, – сказала Полина.

– Конечно, не было! – подхватил Никифоров. – Люда таким образом пыталась спастись. Они, вероятно, думали, если тетя Муся поверит, что завещание существует, она не станет ничего... предпринимать.

– А вместо этого тетя Муся решила найти завещание, выкрасть его и уничтожить, – подтвердила Полина.

– Я Людмиле сначала не поверила, точно. Я даже не знала, что она тебя, Пелагея, к себе перевезла. Зачем? Жить богато, спокойно и взвалить на себя такую обузу? Ну она мне часы и показала. В качестве доказательства, что вы тесно общаетесь. Там была гравировка – «Полине Федотовой за верную службу», что-то в этом роде. Я рассердилась и уехала. Они уже узнали, как я на самом деле к ним отношусь. Если их освободят, они со мной никогда общаться не будут. А если вдруг мне повезет и их убьют... Что ж? Значит, так тому и быть.

– Села тетя Муся в автобус, – перебила ее Полина, изнемогая от желания придушить тетку, – и поехала в Москву. Но на одной остановке увидела маленький хозяйственный магазинчик. И подумала – а ведь наверняка там продается широкая клейкая лента, которая может решить массу проблем...

– Откуда ты знаешь? – спросила тетя Муся, переходя из коричневой гаммы в зеленую. – Про магазин?

– Продавщица вас узнала даже по устному описанию. А уж если вас ей живьем предъявить!.. Она отлично помнит, что вы купили – два хозяйственных пакета (вы просили большие и плотные) и два мотка широкой клейкой ленты.

И это вы, тетя Муся, перерыли весь дом Анохиных в поисках треклятого завещания. И это вы вчера натравили на меня Эдуарда, чтобы он вывернул наизнанку мою сумочку.

– Она меня не подсылала, – странным высоким голосом произнес Эдуард. – Я не знаю, кто на тебя напал и поставил тебе синяк под глазом.

– Я его не подсылала, – кивнула тетя Муся. – Я не сказала ему, что убила их. Наняла одного алкоголика за три сотни. Чтобы он сумочку твою выпотрошил.

– А как вы узнали, где я проживаю? – полюбопытствовал Никифоров.

– Запомнила номер вашей машины. А потом попросила Эдуарда найти в компьютере адрес. Якобы для того, чтобы знать, где обретается беспутная Пелагея.

– Якобы она за меня волнуется, – кивнула Полина. И, потрогав синяк, пробормотала: – Что ж, тетечка, спасибо за заботу.

– И добро пожаловать в прокуратуру! – подхватил Никифоров. – Я вас с огромным удовольствием туда отвезу.

– Костя, ты должен рассказать мне конец того анекдота, про солдата без сапог! – заявила Полина и заложила руки за спину.

– Ладно, – пожал плечами тот. – Раз ты настаиваешь... Очень смешной анекдот. Прапорщик спрашивает...

– Ты говорил – сержант, – поправила она.

– Какая разница! Не перебивай, загубишь всю соль. Итак, он спрашивает: «Солдат Иванов, почему без сапог вышли на построение?». А тот отвечает: «Не могу их надеть, товарищ прапорщик! Судя по запаху, в них портянки сдохли».

Он закинул голову и счастливо расхохотался. Полина принужденно улыбнулась и вежливо сказала:

– Ха-ха.

После чего подошла к Никифорову, который готовил ни что-нибудь, а филе миньон шателен, и прошипела ему на ухо:

– Не в обиду Костику будь сказано, теперь я, наконец, поняла, почему он до сих пор не женился. Эти анекдоты – просто какой-то кошмар. Не могу поверить, что он рассказывает их девицам с целью завоевать их расположение.

– Я сразу понял, что ты – женщина не его типа. Ты такая... взрывоопасная. Рыжая и растрепанная.

– Скоро я не буду растрепанной, – заявила Полина. – Наоборот, стану чинной, благопристойной, с пучком на макушке, в строгих очках и с указкой. Вот только диплом получу.

– Ты не знаешь, на что себя обрекаешь! – заявил Никифоров и облизал ложку. – Моя бабушка была учительницей в начальной школе. Когда она выходила на улицу, на нее бросалась всякая мелкая дребедень, признавалась ей в любви и обслюнявливала.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда заведешь свою собственную мелкую дребедень! – парировала Полина.

– Когда мы заведем, – поправил ее Никифоров, аккуратно положив ложку и глядя куда-то мимо кастрюли. Потом стрельнул в Полину глазами и мгновенно сделался фантастически красным.

Полина, подражая ему, вытянула губы трубочкой, некоторое время молчала, а потом широко улыбнулась и призналась:

– Знаете, Андрей Андреевич, это самое романтичное предложение руки и сердца, о котором я когда-либо слышала!

• Предыдущая
• 40/40