Винтервуд - Иден Дороти - Страница 51

• Предыдущая
• 51/68
• Следующая

— Только старые, — твердо заявил Эдвард.

— Ах ты, жадный поросенок! У тебя такая масса игрушек, что мог бы пожертвовать и одну из новых.

— У меня их вовсе не много, и я, в отличие от тебя, не богат и не могу позволить себе купить все, чего мне захочется.

— А кто тебе сказал, что я богата?

— Мама. Она сказала, что со стороны бабушки Тэймсон было несправедливо оставить все свои деньги тебе, и она позаботится о том, чтобы я был вознагражден иным способом.

— Маленькое избалованное животное, — сказала Флора. — Мамин любимчик! Но ведь ты мог бы отдать Вилли часть твоих французских солдатиков.

— А зачем трубочисту солдатики? Он и играть-то с ними не сумеет.

— Прекрасно сумеет. Я бы ему показала.

Они продолжали пререкаться, а Лавиния тем временем сидела молча, недоумевая по поводу одолевавшей ее смутной тревоги, не в силах понять, что именно ее так беспокоит.

На следующий день Флора настояла на посещении Вилли. Он стряхнул с себя всякую сонливость и сидел в кровати с очень важным видом. Его личико, отмытое от сажи, было бледным, но бойким; своей живой смышленостью оно напоминало мордочку бельчонка. Столь близкое соприкосновение со смертью, по всей видимости, не только не испугало его, но даже доставило удовольствие.

— Доктору пришлось выкачивать у меня из желудка то, что я съел. А ел я эти самые ягоды. Я не знал, что они ядовитые. Прежде я никогда ими не отравлялся. Теперь мне придется провести здесь целую неделю, и меня будут кормить чем-то особенно питательным. Папа просто бесится. Он говорит, если я тут останусь и буду слишком много есть, я стану чересчур толстым и тогда ни на что уже не буду годен. Но я думаю, мне удастся найти себе другую работу.

— А какую работу ты хотел бы получить, Вилли? — с горячим интересом осведомилась Флора.

— Да я согласен делать что угодно, мисс, — весело отозвался мальчик. Он напряг мускулы своей худой ручонки. — Я силен как лошадь.

— Тогда я попрошу папу приискать для тебя место. Пока что ты можешь стать помощником садовника, а позднее, когда у меня будет собственный дом, ты сможешь перейти на службу туда.

Флора разыгрывала свою любимую роль гранд-дамы, и на маленького мальчика — этот мешочек костей, сидевший перед ней в больничной ночной рубахе, — это произвело должное впечатление.

— О, мисс, это было бы для меня прямо-таки огромным удовольствием. Значит, вы не сердитесь на меня за то, что я выпил ту штуку в вашей комнате. Она была такой вкусной, а я просто помирал от голода, хотя и наелся этих самых ягод. Но вы меня все-таки простите за то, что это сделал. Не знал я, что вы такая добрая.

— В моем доме ты сможешь пить молоко сколько захочешь. Я никогда не допущу, чтобы кто-либо из моих слуг голодал. Мисс Херст, где игрушки Эдварда?

Лавиния достала игрушки, и Флора вывалила их на кровать. Но Вилли проявил гораздо больший интерес к своей юной благодетельнице.

— У вас что — нет ног, мисс? Вам придется весь век сидеть в этом кресле?

Флора немедленно преобразилась из знатной дамы в негодующего ребенка.

— Ничего подобного, Вилли Джоунз! Никогда больше не смей мне этого говорить, иначе я скажу папе, что ты выпил мой шоколад. Это была кража. За это тебя в тюрьму можно было бы посадить. Я никогда не смогла бы взять на службу человека, сидевшего в тюрьме.

— Но я никогда не был в тюрьме, мисс! — Вилли потерял нить разговора, как и Флора, пустившаяся в рассуждения об испорченности и греховности несчастных созданий, отбывших срок в тюрьме.

— Ты слишком много говоришь и при этом болтаешь глупости, Флора, — резко одернула девочку Лавиния. — Пошли, нам пора уходить.

— Но это же сущая правда, мисс Херст. Я никогда не потерпела бы рядом с собой человека, побывавшего в тюрьме. Папа никогда бы этого не допустил. А вы думаете, допустил бы, мисс Херст?

— Нет, — спокойно ответила Лавиния. — Я так не думаю.

Вначале, когда она обнаружила, что бутылочка с опием в комнате Флоры на две трети опорожнена, она решила, что в этом повинны слуги. Кто-то из них, наверное, зачем-то ею воспользовался — может, чтобы унять зубную боль или по какой-то другой причине. Хотя принять такую смертельную дозу только из-за зубной боли было бы просто безумием.

Но Мэри, когда Лавиния обратилась к ней с этим вопросом, ответила со свойственной ей сметливостью:

— Боже милостивый, да ведь если бы кто-нибудь выпил так много, мисс Херст, он бы несколько часов кряду проспал бы мертвецким сном и об этом обязательно узнала бы миссис О'Шонесси.

Мертвецким сном. Вилли Джоунз спал именно мертвецким сном...

Вилли Джоунз выпил шоколад, оставленный Мэри для Флоры. Никто не знал, что он вылезет из трубы и выпьет его. Шоколад был тем обычным напитком, который Флора выпивала утром, и естественно было предположить — и кто же это предположил? — что она его выпьет. Но Вилли Джоунз был голоден и хотел пить, и он и не смог устоять, увидев перед собой чашку с дымящимся напитком. И он бы умер, если бы ему не была быстро оказана медицинская помощь и если бы не был наделен от природы крепким здоровьем.

Флора не обладала крепким здоровьем...

Лавиния поставила бутылочку на место с большой осторожностью, чтобы скрыть, как сильно дрожит у нее рука. Ей надо было немедленно увидеться с Дэниелом. В голове теснились тысячи чудовищных мыслей. Шарлотта купила опий в деревенской аптеке. Она заявила, будто у Флоры болят зубы, что было неправдой. Она настаивала на том, чтобы Флоре давали это лекарство всякий раз, когда она будет слишком возбуждена. Именно с этой целью бутылочку поставили в такое место, чтобы она была всегда под рукой.

В то утро Шарлотта вернулась с верховой прогулки с Джонатоном Питом. Они что-то горячо обсуждали.

Шарлотта сразу же осведомилась, пила ли Флора свой утренний шоколад, и начала настаивать, чтобы девочка немедленно его выпила.

Позднее, когда Шарлотта во время ленча заглянула в столовую и увидела Флору сидящей за столом в совершенно нормальном состоянии, она упала в обморок.

Она сказала: «Наверное, быть мертвой очень холодно».

Она была в ярости от того, что Флора, ее собственная дочь, стала наследницей.

Если бы Флора умерла, ее родители, в качестве ее ближайших родственников, автоматически стали бы наследниками ее состояния.

Если бы после установили, что Флора умерла от чрезмерно большой дозы опия, Шарлотта стала бы утверждать, что Лавиния не соблюла необходимой осторожности, давая ей лекарство. Лавинии было бы бесполезно это отрицать, ибо в атмосфере скандала, который возник бы вокруг этого события, неизбежно выплыло бы ее прошлое. Ее заклеймили бы, даже не выслушав.

Лавиния пыталась взять себя в руки. Разумеется, все эти дикие фантазии не имеют ничего общего с действительностью — это обрывки какого-то кошмарного сна.

И все-таки Дэниелу необходимо сказать.

Дэниела не было дома, а после возвращения он был занят делами со своим управляющим. Казалось, он никогда не освободится.

К тому времени, когда Лавиния получила наконец возможность с ним увидеться, она взвинтила себя до того, что едва ли была способна говорить связно.

Сначала он ничего не понял и дважды спросил:

— С Флорой все в порядке?

— Да, мистер Мерион. Я вам сказала, что несчастный случай произошел с сыном трубочиста. Но жертвой его должна была стать Флора. Я в этом уверена.

Она никогда не думала, что его лицо может стать таким холодным, таким суровым.

— Доктор Манроу сказал, что он выпил какую-то дозу опия?

— Нет, доктор Манроу приписал состояние Вилли ягодам, которые тот съел. Некоторые из них были, наверное, ядовитыми. Но бутылочка оказалась почти пустой. Последний раз, когда я ею пользовалась...

— Вы ею пользовались, мисс Херст? — Он говорил таким тоном, словно перед ним чужой человек и к тому же такой, которому он не доверяет.

— Да, я как-то на днях вечером дала Флоре выпить несколько капель, когда она была в истерическом состоянии.

• Предыдущая
• 51/68
• Следующая