Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен - Уткин Анатолий Иванович - Страница 166

Невозможно понять смысл русского коммунизма, не учитывая затаившееся в национальном русском сознании представление о том, что внешне находящаяся на подъеме романовская Россия дискредитировала себя неспособностью отстоять независимость и целостность страны. Государственное дело Петра оказалось в ненадежных руках, открылась бездна цивилизационного отставания России от индустриальной цивилизации Запада. И она согласилась на гигантскую социальную трансформацию ради того, чтобы никогда более не испытать брестского позора. 20—30-е годы были временем насильственной модернизации, стимулируемой (по меньшей мере отчасти) желанием избежать бессилия 1914–1917 годов. К Голгофе 1941 г. Советская Россия вышла более оснащенной, индустриальной, организованной — уплатив за этот рывок тяжелую социальную цену.

Ну а можно ли было сравнивать блестящих генералов русской императорской армии, этих стратегов ранга генерала Алексеева, с доморощенными маршалами в обмотках? Большевики казались западным и германским политикам мастерами строить домны в тайге и пускать пыль в глаза доверчивым западным писателям. Выражение «потемкинская деревня» вошло в западный лексикон еще двести лет назад. Теперь Сталин с точки зрения Запада создал в России самую фантастическую по масштабам «потемкинскую деревню». В этой деревне было много танков и самолетов, но еще больше было в ней страха, темени, безалаберности и бездумного послушания. Так полагали немецкие генералы 1940 г., столь великолепного для Германии.

Бедой и горем страны стала ее изоляция, оторванность от внешнего мира и его опыта. Страх самого Сталина оказаться «поклонником Запада» обернулся фактически преступлением перед своей страной: армия не сумела извлечь уроки из западноевропейской и польской кампаний германской армии. Скованность догмами не позволила прямо указать на самое слабое место наших войск — отсутствие надежной связи и координации (а это подразумевает наличие радио- и телефонной связи, постоянной авиационной разведки, действенной службы тыла).

Унижение 1914–1917 годов выбросило на первый план первоклассные таланты наших инженеров и рабочих — они сказались в создании танков и самолетов, заметно превосходящих по боевым характеристикам западные.

Многие различия двух обществ проистекали даже не из идеологии, а из контрастных особенностей цивилизационного опыта, западного и восточноевропейского. Индивидуализм, с одной стороны, и коллективизм — с другой, рациональность и эмоциональность, протестантская трудовая этика — и энтузиазм самоотвержения, опыт Реформации и традиции православия. Эти различия существовали задолго до Петровской эпохи, сохранились в советское время и долго еще будут существовать после нас. Пять столетий подряд демонстрировал Запад победу качества над количеством, победу западной рациональности над фатализмом незападных народов. Вот почему человеку Запада всегда было трудно осмыслить особый случай России, подлинный источник русской силы.

История России от Танненберга в августе 1914 г. до выхода немцев к Волге в августе 1942 г. была жестокой и во многом унизительной. Ее попрали в Бресте и игнорировали в Версале и Мюнхене. То было великое унижение некогда великой страны, похоронившей миллионы, переставившей в глубину свои пограничные столбы.

Между независимостью и поражением России осталось то, что было трудно определить даже западным гениям калькуляции. Широко расположившись на огромном континенте, русские органически питали и питают особое, почти религиозное отношение к своей суровой земле. Это чувство абсолютной, заложенной в генах любви и преданности к просторам, почве, к родному пепелищу, к заветам предков, к теплу семьи. В наскоро построенных кирпичных городах и пустеющих деревянных селах, в клетях коммунальных квартир и скупых скарбом избах жило некалькулируемое чувство бездонной любви к своей стране, великое и святое чувство. Это чувство нейтрализовало недовольство режимом, это чувство сняло фактор человеческой усталости, это чувство обесценило саму жизнь перед святой любовью к своему краю. Это чувство невозможно убить. Оно составляет основу нашего мировосприятия. Памятником поколению наших дедов и отцов является то, что они нашли в себе силы преодолеть то вселенское унижение и восстановить место России в великой семье народов. Неслыханными усилиями и обильной кровью те поколения вернули своей стране гордость и самоуважение.

Слабые и наивные их потомки не оценили этого подвига, которому в свое время изумился весь цивилизованный мир. Иссякла ли пассионарность нашего народа, ослабела ли сыновняя любовь к оттесняемой родине? Опыт Бреста — Версаля — Мюнхена учит, что заблуждением было бы видеть в великом народе от Балтики до Тихого океана надломленную ветвь человечества. Именно в трудные времена, в смутные дни беззаветно поднимались Минин с Пожарским, Петр с умными помощниками, Александр Второй с плеядой подлинных реформаторов, талантливые защитники отечества Брусилов и Тухачевский, Жуков и Василевский. Униженная, Россия способна встать с колен, она делала это многократно. Она делала это не щадя себя — из великого чувства самоуважения, из таланта и доказанной способности догнать другие народы.

Эта книга написана в глубокой вере в то, что судьба не оставила России, что не иссякла молчаливая, но верная и самоотверженная любовь ее сыновей и дочерей, много раз в нашей истории демонстрировавших и кроткую любовь, и бесстрашную верность, и талант — в мировой науке, мировой мысли, в национальной самообороне. И пока живо в нас это самоуважение и бескорыстная, жертвенная любовь к отечеству — не сказано еще последнее слово русской истории, слово народа, остро чувствующего свое унижение.

Примечания

1

Gilbert M. The First World War. N.Y., 1994, p. 388–389.

(обратно)

2

Бьюкенен Дж. Воспоминания дипломата. М., 1923, с. 279.

(обратно)

3

Генерал Макс Гофман. Записки и дневники. 1914–1918. Л., 1929, с. 231.

(обратно)

4

Генерал Макс Гофман. Записки и дневники. 1914–1918. Л., 1929, с. 139–140.

(обратно)

5

Hoffmann M. War Diaries and other Papers. V.2. London, 1929, p. 302.

(обратно)

6

Wheeler-Bennett J. Brest-Litovsk. London, 1963, p. 107.

(обратно)

7

Ibid., с. 234.

(обратно)

8

Czernin О. In the World War. N.Y., 1920, p. 242.

(обратно)

9

Фокке Д.Г. На сцене и за кулисами брестской трагикомедии (мемуары участника Брест-Литовских мирных переговоров). — «Архив русской революции», XX, 1930, с. 5—207.

(обратно)

10

Czernin О. In the World War. N.Y., 1920, p. 245.

(обратно)

11

Фокке Д.Г. На сцене и за кулисами брестской трагикомедии (мемуары участника Брест-Литовских мирных переговоров). — «Архив русской революции», XX, 1930, с. 15–16.

(обратно)

12

Hoffmann M. The War of Lost Opportunities. N.Y., 1925, p. 198.

(обратно)

13

Lincoln B. Passage Through Armageddon. The Russians in War and Revolution 1914–1918. N.Y., 1986, p. 490.

(обратно)