Муза и чудовище - Франк Яна - Страница 12

Поинтересовавшись, что же тогда он делает 15 минут, я услышала невнятный ответ: «Думаю, читаю...»  Но чтение – это не смена вида деятельности! Даже если человек меняет книгу по языку программирования на роман – от такой перемены голова не разгрузится. Смотреть в окно и думать – тоже не занятие. Особенно если за окном все та же скукота, а думать, кроме работы, особо не о чем. Я предположила, что нужно найти занятие, сильно отличное от всего, что он делает на работе. Такое, чтобы оно привлекало внимание, втягивало, полностью отвлекало мысли от работы. И чтобы за четверть часа можно было хоть что–то успеть, имея, однако, возможность остановиться в любой момент. И все это должно было умещаться в кармане.

Игра! В любом мобильном телефоне есть игрушки, и для нашей цели годится самая примитивная («стрелялка» или «гонялка» – упражнение на ловкость рук), не требующая ума.  Решив предупредить первый шаг программиста, я посоветовала ему не заводить сильно интеллектуальных игр вроде головоломок и упражнений на сообразительность. Я понимала, что первым делом он попытается и тут сделать что–то «умное». И полезное. А нужно было именно бессмысленное, легкое и захватывающее, чтобы на 15 минут забыть обо всем, пусть самым дурацким способом! Эксперимент сработал: переключение с работы на игру «стрелялку» помогло полностью отвлечься от умных мыслей, забыть обо всем и расслабиться. Мой друг перестал погибать от усталости на работе.

Вывод из этого эксперимента: если в режиме 45/15 не удается работать эффективно и возникает ощущение загнанности. возможно, задания, расставленные в ряд, недостаточно разные.

  Глава 13. Конкретный пример

Приведу наконец конкретный пример, как это выглядит у меня. Раньше я работала в офисе и должна была находиться там минимум восемь часов в день (а иной раз получалось десять и больше). Я была арт-директором, в мои обязанности входило встречаться и разговаривать с заказчиками, разрабатывать для них эскизы, потом передавать их дизайнерам и обсуждать с ними дальнейшую работу, чтобы они оставались в пределах того, что оговорено и принято. Помимо этого я должна была перезваниваться с менеджерами, оценивать собственный объем работы и загруженность коллег и помогать распределять ресурсы для следующих заданий.

Встречи с заказчиками оказались самой непредсказуемой частью программы: их можно было только записывать и отрабатывать по мере поступления, отодвигая все остальные планы. В среднем получалось, что у меня было два–три собеседования в неделю продолжительностью в один–два часа. И только один раз в два–три месяца на нас сваливалась какая-нибудь «тягомотина» на шесть часов с обсуждением миллионных бюджетов и стратегий. Оставшееся время удавалось распланировать довольно четко и потом без особых изменений действовать по плану всю неделю.

Мой список с вечными большими заданиями выглядел примерно так:

— рисование эскизов для текущих проектов;

— беседы со страждущими сотрудниками;

— работа над текущими проектами: разработка стратегий и планов для новых проектов, распределение работы, работа с менеджерами и техническим отделом).

Больше всего мне нравилось рисовать эскизы, но у арт-директора эта работа занимает не более 30 процентов времени. Поэтому я отвела в своем календаре два часа в день на работу над макетами и графикой. Еще два часа в день я отвела на обсуждение проектов с сотрудниками – этого как раз хватало, чтобы обойти всех, выявить примерно четырех, которым требуется немного больше внимания, и провести с каждым по 15– 20 минут за обсуждением их проблем.

Оставалось два–четыре часа на разработку стратегий для новых проектов, проверку того, как развиваются текущие, обработку всех запросов для менеджеров и распределение работы. В моем календаре это выглядело примерно так:

1. Дизайнеры.

2. Менеджеры.

3. Графика.

4. Дизайнеры.

5. Менеджеры.

6. Графика.

7. проекты.

8. Проекты.

Порядок этих пунктов образовался сам собой со временем: оказалось невозможным прийти на работу и сесть рисовать. Пока не обойдешь дизайнеров и менеджеров и не узнаешь все о новых проблемах и катастрофах, покоя не будет. Также оказалось, что все срочное у менеджеров заканчивается где–то в первый послеобеденный час. Они птички ранние, все важные встречи и дела у них происходят утром. Спокойно порисовать можно часик до обеда и потом во второй половине дня, когда менеджеры решили все вопросы, а дизайнеры успокоились и твердо решили, над каким заданием ночевать сегодня. Последний час до обеда оказалось удобно тратить на разговоры с дизайнерами, потому что частенько находился кто-то, кому срочно нужно поговорить по душам. Такого горемыку можно было прихватить на обед и там выслушать и обсудить всю его драму.

Иногда все запланированные дела оказывались сделанными за один–два часа до окончания рабочего дня. Особенно со временем моя продуктивность на работе выросла. и я начала отлично справляться со своей «нормой» за шесть часов, несмотря на то что они и целыми часами–то не являлись. Несколько раз в неделю этот «запас», как раз съедался совещаниями и встречами с клиентами. В другие дни я не могла уйти с работы раньше, потому, что могла понадобиться другим сотрудникам, поэтому я тратила освободившееся время на написание статей о дизайне или придумывание и организацию мероприятий и проектов для сотрудников.

После того как я заболела и бросила работу в агентстве, я стала фрилансером и начала работать дома. С одной стороны. такой режим работы экономит много сил и времени не нужно больше тратить время на дорогу до работы, не обязательно каждое утро одеваться и краситься, как на работу. Когда человек один дома, а сотрудники где–то далеко, труднее оторвать его от дел, нельзя спонтанно подойти или обратиться.

С другой стороны, оказалось, что электронная почта, интернетные «болталки» и телефон могут отвлекать не меньше (а иной раз гораздо больше), а если человек не один дома, иногда бывает нелегко объяснить родным и близким, что на самом деле меня нет :). За некоторые удобства приходится платить усилением дисциплины, но это всегда так.

Оказавшись дома, я сменила сферу деятельности. Теперь я больше рисую и пишу, меньше работаю с людьми, гораздо меньше занимаюсь организацией проектов (обычно только в начале каждого проекта составляю стратегический план). В моей рабочей неделе 40 часов – пять рабочих дней в неделю. Теперь восемь рабочих часов дня заняты следующим образом:

1,2, З, 4 – иллюстрация;

5, 6 – работа над текстом;

7,8 – дизайн/рисование/фото.

Первые четыре часа в день я посвящаю иллюстрации, потом еще два – работе над текстом. Последние два трачу на прочие задания (всегда что–нибудь появляется) – это могут быть мелкие задания по верстке или дизайну, развернутые ответы коллегам, написание планов и описаний проектов, поиск информации или рабочих материалов для моей работы либо для коллег, поиск и чтение текстов, нужных мне для работы, фотографирование мелких объектов для собственных проектов или обработка фотографий, веб–дизайн и прочее.

Во всех моих календарях неделя разбита на столбики, каждый столбик – один день. В среднем каждый день расчерчен на 20-30 строчек (в зависимости от размера и макета тетради). После первых восьми часов, занятых перечисленными выше пунктами, следуют рутинные задачи каждого дня. Когда я работала в офисе, я отделяла рутины, которые нужно делать дома, от тех, которые на работе. Признаться, «рабочих» рутин у меня было очень мало: один раз в день я заполняла task-менеджер, отчитываясь о проделанной работе, раз в неделю – наводила порядок на рабочем месте. Все остальные рутинные задания касались моего хозяйства. Их можно было отработать, только вернувшись с работы домой. Далее следовали мелкие задачи дел. Их список пополнялся по мере поступления заданий. Обычные заметки на будущее: Позвонить по такому–то делу менеджерам, договориться о встрече с детским врачом, написать отчет о проекте, собрать подборку работ для заказчика, заказать печать в типографии и многое другое.