Так кто же развалил Союз? - Мороз Олег Павлович - Страница 48

Итак, проект Союзного договора был вынесен на всенародное обсуждение 24 ноября 1990 года. За несколько дней до этого произошли события, которые показали, что судьба опубликованного проекта будет незавидной.

19 ноября, в Киеве Ельцин и Кравчук подписали Договор «о равноправном и взаимовыгодном сотрудничестве» между Россией и Украиной. Это был первый по-настоящему государственный договор между двумя республиками. «Высокие Договаривающиеся Стороны, − говорилось в документе, − признают друг друга суверенными государствами и заявляют об уважении территориальной целостности друг друга».

«Уважение территориальной целостности…» Это было особенно важно для Украины. Ряд ее территорий многие в России считали несправедливо отторгнутыми от земли российской. И вот Ельцин вроде бы легко отказывается от притязаний на эти территории. Позже он услышит в свой адрес немало проклятий за это. Они и до сих пор раздаются. Отдать исконные российские земли, за которые столько русской крови пролито! Отдать Донбасс, Крым, Севастополь! Предатель! Но не об этом у Ельцина тогда болела голова. Он искал надежных союзников в противостоянии Центру. Это было главное в тот момент. К тому же, я думаю, он был уверен: Россия и Украина не навсегда расстаются, никуда они друг от друга не денутся.

На совместной с Кравчуком пресс-конференции, состоявшейся в этот же день, Ельцин заявил, что о Союзном договоре не может быть и речи до тех пор, пока не будут признаны суверенитеты республик (это он будет неизменно повторять и в дальнейшем). Он сказал также, что Россия не собирается вмешиваться в крымские дела, так как это «является делом народов Крыма и Верховного Совета Украинской ССР». (В тот момент в Крыму ширилось движение за отделение полуострова от Украины). Ельцин категорически опроверг утверждение, что Россия претендует на главную роль среди других республик, что Центр смещается в Россию.

Еще одно выступление Ельцина состоялось на заседании Верховной Рады. Здесь он также обрушился с критикой на концепцию Союзного договора. Ельцин вновь обвинил Горбачева в том, что он игнорирует декларации о суверенитете, с которым выступают республики. По словам Ельцина, «призывы усмирить разбушевавшиеся республики, которые раздавались на последнем заседании Верховного Совета СССР, привели лишь к ухудшению положения в стране, и вина за это ляжет на руководство Союза». Он также заявил, что суверенитета нельзя добиться в одной отдельно взятой республике и призвал к консолидации в борьбе против Центра.

Выступая 20 ноября уже на сессии Российского парламента, Ельцин подтвердил свою генеральную линию на укрепление российского суверенитета и высказал идею о создании своего рода «славянской Антанты» – тройственного союза России, Украины и Белоруссии. (Вот уже когда зазвучала эта идея – более чем за год до Беловежья!) Кроме того, он потребовал предоставить российскому руководству для работы, по крайней мере, часть Кремля. Требование вроде бы мелкое, техническое, однако Ельцин, по-видимому, считал, что такая дислокация опять-таки будет символизировать суверенитет России.

Позднее, став уже президентом, Ельцин продолжал эту линию – даже в мелочах подчеркивать независимость России и свою самостоятельность как главы государства. Так, во время приезда в Москву американского президента Буша в июле 1991-го Ельцин отказался быть «в свите» Горбачева, заявив, что будет общаться с гостем лишь в качестве президента РСФСР в своем кремлевском кабинете (к этому времени такой кабинет уже был у него). Отказался участвовать и в завтраке, который Горбачев устраивал для Буша в Грановитой палате Кремля. В другое время это можно было бы счесть бессмысленным капризом и даже неуважением к американскому гостю, но в тот момент Ельцин цеплялся за каждую мелочь, чтобы подчеркнуть суверенитет России. А в данном случае он к тому же хотел продемонстрировать его зарубежному лидеру.

21 ноября Ельцин, уже в Москве, подписал договор с Назарбаевым, с Казахстаном, аналогичный «украинскому». Оба лидера на последовавшей пресс-конференции подчеркивали, что это договор − между двумя СУВЕРЕННЫМИ республиками (снова − «Высокие Договаривающиеся Стороны») и что оба они движимы намерением обновить государственное устройство СССР путем его преобразования в Союз суверенных государств через налаживание тесных связей «по горизонтали».

Как и в «украинском» договоре, в договоре с Казахстаном содержался пункт о признании территориальной целостности друг друга, то есть опять-таки о недопустимости каких-либо территориальных претензий друг к другу . Здесь он снова подставлял свою голову под град проклятий со стороны российских патриотов. Вспомним хотя бы солженицынское:

«Сегодняшняя огромная его (Казахстана. – О.М.) территория нарезана была коммунистами без разума, как попадя: если где кочевые стада раз в год проходят − то и Казахстан… Да до 1936 года Казахстан еще считался автономной республикой в РСФСР, потом возвели его в союзную. А составлен-то он − из южной Сибири, южного Приуралья, да пустынных центральных просторов, с тех пор преображенных и восстроенных − русскими, зэками да ссыльными народами. И сегодня во всем раздутом Казахстане казахов − заметно меньше половины. Их сплотка, их устойчивая отечественная часть − это большая южная дуга областей, охватывающая с крайнего востока на запад почти до Каспия, действительно населенная преимущественно казахами. И коли в этом охвате они захотят отделиться − то и с Богом».

В дальнейшем, когда кое-кто из российских деятелей попытается все же предъявить такие претензии Украине и Казахстану, те вполне резонно будут ссылаться на договоры ноября 1990 года.

Можно спорить, где что русское, где что украинское, где что казахское, но, бесспорно, в территориальном смысле Украина и Казахстан больше всех выиграли от распада Союза. Выиграли за счет России. Но как этого можно было избежать, никто не скажет. Способов можно представить только два: либо затяжные канцелярские споры по поводу границ, с подъемом исторических архивов, исторических карт, потеря времени, потеря темпа и – проигрыш Горбачеву; ну а второй способ – война; война из-за территорий – это то, чего более всего не хотел допустить Ельцин, ибо перед его глазами был кровавый опыт Югославии.