Дети бури - Кунц Дин Рей - Страница 12

• Предыдущая
• 12/50
• Следующая

Наискосок от передней столовой располагались совмещенные веранда и гостиная с тяжелой дубовой мебелью в испанском стиле, неизбежным красным ковром и тяжелыми занавесями темного бархата, погружавшими комнату в прохладную полутьму, лишь частично смягчаемую скрытыми лампами.

– Когда к нам приезжают гости, – сказал Алекс, вполне серьезно воспринимавший свою роль гида, – обычно они располагаются здесь.

Его сестра Тина, державшаяся чуть поодаль от брата, подошла поближе, застенчиво взглянула на Соню и спросила:

– Вы ведь не просто гостья, правда?

– Да, – ответила Соня.

– Она наш новый учитель, – терпеливо объяснил Алекс.

– Хорошо, – заметила девочка, решительно тряхнув головой и взъерошив темные волосы. – Думаю, что вы мне понравитесь.

Они вышли из гостиной в следующую комнату, где все настенные полки были уставлены кинокамерами самых разных марок, фотоаппаратами, объективами, проекторами, инструментами, завалены кусками пленки, оборудованием для проявки и увеличения и коробками с диафильмами.

– Папа увлекается съемками, – объяснил Алекс.

Тина хихикнула:

– Иногда они бывают очень смешные.

– А мама, как и раньше, занимается фотографией, – добавил мальчик, произнеся последнее слово по слогам с такой тщательностью, как будто читал с заранее приготовленной карточки. Он указал на дверь в дальнем конце и сказал: – Там темная комната, где она проявляет пленки. В ней действительно ужасно темно, если не считать этого странного пурпурного света, который они всегда включают.

– Нам не разрешают туда заходить, – спокойно заметила Тина.

– Тебе лучше знать почему, – ответил ее брат.

Девочка вздохнула и сказала, обращаясь к Соне:

– Я однажды зашла туда, и меня отшлепали.

– Папа развесил пленки для просушки. Они все пропали, – объяснил Алекс, – это был первый и последний раз, когда нас шлепали.

– Но нам разрешают сидеть вот здесь, – сказала Тина, указывая на стол, возле которого стояли два высоких стула. – Алекс здесь строит модели самолетов, а я складываю головоломки.

Затем они прошли в маленькую столовую, вполовину меньше той, где недавно ужинали; здесь четыре или пять человек могли перекусить с комфортом, но уютный уголок никак не предназначался для парадных обедов. Скорее всего, это была комната для завтрака и ленча, которые в разное время подавали двум-трем обитателям дома. По-видимому, все обитатели дома, за исключением тех, кто был занят на кухне, сходились для совместной трапезы и обмена новостями только раз в день, а в остальное время питались порознь. Несмотря на то что прошедший обед никак нельзя было считать официальным, Соня обрадовалась этому – общество хозяев дома ее все-таки очень смущало.

В нижнем этаже, кроме всего прочего, находилась еще и игровая комната с бильярдным столом обычного размера, столом для пинг-понга, цветным телевизором и несколькими старыми, потертыми виниловыми креслами. К этому помещению прилегала библиотека размером не меньше гостиной или парадной столовой; все четыре стены огромной комнаты от пола до потолка занимали полки, где теснилось не меньше десяти или пятнадцати тысяч томов; кое-где стояли скульптуры. Кроме них, в комнате был большой, темный письменный стол из сосны и вполне подходящее ему по размерам кресло, несколько других группировались вокруг высоких, очень тяжелых на вид ультрасовременных напольных ламп. Видимо, они стояли здесь для того, чтобы можно было удобно посидеть с книгой прямо в библиотеке, не поднимаясь к себе в комнату.

Лестница на второй этаж делила жилое пространство на две части: с каждой стороны располагались два ряда комнат, разделенных длинными коридорами. Слева находились апартаменты членов семьи, комнаты для персонала помещались справа (если не считать той, в которой жил Сэйн, – она находилась на половине Доггерти).

Они не спеша поднялись по лестнице на третий этаж, на котором располагалась только одна большая комната, расположенная прямо над принадлежавшей семье Доггерти частью второго этажа.

– Это папин кабинет, – сказал Алекс.

– Нам можно сюда приходить, – объяснила Тина, – но только в том случае, если это крайне необходимо. – Точно так же, как мальчик произносил почти по слогам слово "фотография", его сестра сказала эту фразу, будто цитировала своего отца.

Безусловно, кабинет Джоя Доггерти производил впечатление. Он был размером с гостиную на первом этаже, полон воздуха, уютно меблированный. Здесь находилось еще около двух тысяч книг, полы были натерты до блеска. Два окна выходили на фасад дома; из них можно было увидеть пальмы, белый песок и море, облизывавшее берег бесчисленными языками воды с белой пеной. Казалось, в этой комнате принимаются великие решения, обсуждаются глобальные финансовые проблемы. За уставленным безделушками столом Доггерти складывал и вычитал числа, которые казались Соне бессмысленными благодаря своим величинам. Возможно, стоя у этих окон и любуясь океаном, он копил в себе спокойствие и прозорливость, помогавшие справляться с проблемами.

Теперь она и дети стояли у этих же самых окон и смотрели на море, странно сверкавшее под лунным светом. Соня чувствовала себя спокойно и умиротворенно, как никогда. Родители ее умерли много лет назад, Соне казалось, что и бабушка мертва уже многие годы, а не несколько месяцев. То, что Билл Петерсон и Рудольф Сэйн рассказывали о сумасшедшем, угрожавшем детям Доггерти, теперь казалось когда-то прочитанной в книге историей, не имевшей ничего общего с личным опытом, с чем-то реально случившимся. Основательность дома с названием "Морской страж" заставила девушку почувствовать себя как бы в крепости, защищенной от всех бед.

Алекс моментально нарушил это ощущение.

– Вы волнуетесь? – спросил он.

Соня не отрывала глаз от моря.

– Почему я должна волноваться? – спросила она.

– Он вас не тронет.

Девушка взглянула на Алекса. У него были очень темные глаза, настолько темные, что их трудно было разглядеть при тусклом свете настольной лампы, стоявшей в другом конце комнаты.

– Кто не тронет?

Он шаркнул маленькой ножкой по ковру и отвернулся, как будто смутившись. Взглянув на волнующееся море, произнес:

– Человек.

– Какой человек?

Тина ответила:

– Человек, который сказал, что хочет убить нас, Алекса и меня.

– Никто не собирается вас убивать, – сказала Соня мягко, но решительно, хотя на самом деле не знала, стоит ли говорить правду.

Ощущение покоя, навеянное морем, ночью и пальмами, внезапно рассеялось; его сменило предчувствие зла, похожего на большого дикого кота в засаде, готового прыгнуть на свою жертву.

– Он обещал это сделать, – сказал Алекс.

– Ну...

– Он несколько раз обещал, что доберется до нас обоих, до меня и до Тины.

Как ни странно, мальчик вовсе не казался испуганным, скорее заинтригованным возможностью внезапной смерти. Она знала, что маленьких детей подобные вещи пугают меньше, чем взрослых, что они даже наслаждаются чужой жестокостью. Вспомним их любовь к волшебным сказкам, полным крови, рассказам Эдгара По и тому подобным мрачным произведениям. Однако такое спокойное приятие возможности собственной смерти выглядело чересчур странным и зловещим.

– Кто вам об этом рассказал? – спросила Соня. Она-то думала, что самую худшую часть истории от детей, естественно, скрывали.

– Никто особенно не рассказывал, – ответил Алекс.

– Мы просто прислушивались ко всему, – добавила Тина.

– Мы кое-что слышали, – продолжал ее брат.

– Когда никто не знал, что мы слушаем, – сказала девочка. Судя по голосу, она была ужасно довольна своей хитростью.

– Обоим вам следовало бы работать частными детективами или шпионами, – сказала им Соня, стараясь вернуть хорошее настроение.

– Все равно, – продолжал Алекс, – не беспокойтесь о нем. Вы ему не интересны, он охотится только за нами.

– Ну, вы в такой же безопасности, как и я, – сказала Соня, – мистер Сэйн следит за тем, чтобы так и было.

• Предыдущая
• 12/50
• Следующая