Дети бури - Кунц Дин Рей - Страница 8

• Предыдущая
• 8/50
• Следующая

Вернувшись в дом, девушка снова постаралась избавиться от неприятного впечатления. Она уговаривала себя, что делает из мухи слона, и все из-за этой истории, которую Петерсон рассказывал по дороге к Дистингью. Детоубийца, телефонные звонки с угрозами, анонимные письма, безумец на свободе – ни одна из этих вещей не способствует душевному покою, и все они были прямо-таки предназначены для того, чтобы заставить воображение работать без перерыва.

Когда они снова оказались в прихожей большого дома, Билл сказал:

– Ну, теперь я уйду, чтобы вы смогли отдохнуть. Увидимся за ужином. Тогда вы и с семьей Доггерти познакомитесь.

– Они едят вместе с вами? – удивленно спросила она.

Петерсон рассмеялся:

– Во всяком случае, наше хозяйство не страдает отсутствием демократизма. Джой Доггерти кто угодно, только не сноб, и за обеденным столом у него всегда очень весело. Лерой, вы и я будем ужинать вместе с семьей; кухонный персонал, которому приходится готовить и подавать блюда, конечно же поест у себя.

Следом за Генри Соня поднялась по широкой центральной лестнице на второй этаж, прошла по основному коридору до дальнего конца, где располагалась ее комната. Это был юго-восточный угол огромного дома.

Стены были обиты тканью приятного бежевого цвета, пол выложен тиковым деревом. Темно-голубой ковер оттенка чистой морской воды слегка приминался под ногами. Мебель из красного кедра, как объяснил Генри, была сплошь покрыта ручной резьбой, выполненной в полинезийском стиле, со множеством лиц богов и религиозными символами, вырезанными почти на каждом открытом месте: рыбы, солнца, звезды, луны, листья, обрамлявшие изображения. Соня не то чтобы очень любила оборки, кружева и атлас, но ей нравились вещи, отличавшиеся от стандарта, уникальные. Убранство комнаты, без сомнения, было настолько оригинальным, насколько это вообще возможно. Вряд ли мастер делал точно такие же вещи для кого-либо еще. А значит, в ее комнате стояли единственные в своем роде предметы. До сих пор Соне не приходилось бывать в такой богатой обстановке.

– Могу я помочь вам распаковать вещи? – спросил Генри, внеся в комнату последний чемодан.

– Нет, спасибо, – ответила она. – Я быстрее привыкну чувствовать себя здесь как дома, если разложу все сама.

– В таком случае ужин в восемь часов, – доложил дворецкий. – Вы найдете всю семью в передней столовой.

– Отлично, – сказала Соня. – Благодарю вас, Генри.

Он кивнул и бесшумно вышел из комнаты, закрыв тяжелую деревянную дверь так мягко, как мог бы это проделать профессиональный грабитель, который крадучись уходит с места преступления.

Прежде всего Соня подошла к единственному окну – огромному стеклу, разделенному на множество панелей, за которым открывался вид на лужайку позади дома, извилистую тропинку, большую часть павильона у подножия холма и, за всем этим, на белый пляж и бесконечное сине-зеленое море. Это было прекрасное зрелище, и она знала, что по утрам-, только что проснувшись, первым делом будет подходить к этому окну, чтобы увидеть восхитительные небеса, пальмы, песок и неустанно накатывающийся на берег прибой. Все здесь было таким чистым, полным жизни, свободным от страха смерти... или казалось таким?

Она вспомнила о человеке, угрожавшем убить детей Доггерти, и задумалась над тем, как...

Продолжая осмотр, Соня направилась к туалетному столику и обследовала свое отражение в огромном овальном зеркале. Благодаря тропическому солнцу ее золотистые волосы выгорели и сделались чуть-чуть светлее, а через несколько недель должны бы стать почти совсем белыми. Лицо было бледным, но вскоре и это изменится. В общем и целом она выглядела хорошо, если не считать усталости, вызванной недавним путешествием.

Внезапно девушка осознала, что рассматривает свое лицо только для того, чтобы узнать, какой увидел ее Билл Петерсон, и снова вспыхнула, хотя на этот раз никто не мог ее увидеть. Глядя на свое отражение в зеркале, она чувствовала себя скорее глупой маленькой девочкой, охваченной безрассудной влюбленностью, свойственной юности, чем зрелой молодой женщиной, и боялась встретить взгляд собственных глаз. Она никогда не отличалась склонностью заводить романы везде, где только можно. Что же случилось на этот раз?

Чтобы отвлечься от непрошеных мыслей, она занялась исследованием рамы огромного зеркала, также сделанной из красного кедра и вырезанной в форме двух тонких фигурок аллигаторов. Их чешуйчатые хвосты встречались в основании рамы, скрывая крепкие заклепки, которыми стекло было накрепко приделано к нижней части туалетного столика, а широкие зубастые пасти смотрели друг на друга вверху. Это было прекрасное зеркало, самое настоящее произведение искусства, но было в нем и что-то зловещее.

В конце концов Соня отвернулась от зеркала и открыла первый чемодан, вынула оттуда тщательно сложенные платья и начала их развешивать на плечиках гигантского встроенного шкафа. Она почти наполовину закончила распаковывать вещи, когда в дверь постучали, громко, быстро и настойчиво.

Когда она открыла дверь, то слегка отступила назад, задержав дыхание и нервно соображая, сможет ли захлопнуть ее опять, если понадобится. Стоявший на пороге человек выглядел угрожающе: заметно выше шести футов, с такими широкими плечами и грудью, что, будь на нем свитер вместо легкой рубашки с короткими рукавами, она подумала бы, что под ним специально что-то набито. Грудная клетка была огромной, живот – плоским, руки бугрились толстыми, перевитыми мускулами, как у профессионального штангиста. Лицо у мужчины было широким и черты его такими грубыми, что можно было подумать, будто это всего лишь сделанный скульптором набросок, наскоро вытесанный в граните. Внимательные темно-синие глаза, кривой нос, когда-то сломанный и плохо вправленный, тонкие, почти жестокие губы, сейчас не тронутые ни улыбкой, ни гримасой недовольства, крепко сжатые и бескровные, как будто он с трудом сдерживал ярость, мало успокоили девушку. Она не могла себе даже вообразить, за что бы этому человеку злиться на нее.

– Мисс Картер?

Голос у него был жестким, леденящим душу. Ее пробрала дрожь.

– Да.

Собственный голос показался ей слабым и жалким. Девушка хотела бы знать, почувствовал ли мужчина в нем неуверенность и страх.

– Меня зовут Рудольф Сэйн.

– Приятно познакомиться, – ответила Соня, хотя на самом деле ничего подобного не испытывала. Больше всего ей сейчас хотелось рывком захлопнуть двери и крепко запереть. Правда, эта преграда вряд ли смогла бы надолго задержать колосса.

– Я телохранитель детей, – представился он.

– Не знала, что у них есть телохранитель.

Мужчина кивнул:

– Это понятно. Остальные служащие еще не знакомы со мной как следует, и, поскольку они работают вместе уже годами, мое существование легко выпадает у них из памяти. Я поступил к мистеру Доггерти непосредственно перед тем, как он вынужден был сюда переехать. К тому же большую часть времени мне приходится проводить с детьми, вдали от остальных. Они заняты повседневными делами по дому, у меня же только одна задача – охранять ребят.

– В таком случае, мистер Сэйн, – сказала она, – мне представляется, что нам с вами придется проводить довольно много времени вместе. – Такая перспектива не слишком порадовала девушку, но она попыталась улыбнуться новому знакомому.

– Да, – ответил он, внимательно глядя на Соню, как будто изучая насекомое, которое может оказаться опасным, и, по-видимому, придя к выводу, что жала у него нет. – Мне бы хотелось поговорить с вами о безопасности детей – если хотите, обсудить, что вам можно делать и чего делать нельзя. – Мужчина слегка пошевелил губами, но это была не улыбка и не гримаса; выглядело это так, как будто и то и другое выражение было ему абсолютно чуждо. Соня решила, что он слишком суров и серьезен для того, чтобы она могла себя чувствовать в таком обществе легко и непринужденно.

– Я только что распаковала вещи, – начала она.

– Я не отниму у вас много времени.

• Предыдущая
• 8/50
• Следующая