Кукольник - Кунц Дин Рей - Страница 18

• Предыдущая
• 18/35
• Следующая

- Я не спрашивал, - ответил он.

- Кого?

- Пертоса. Он никогда не говорил. Что такое.., снег.

- Мы можем остановиться?

- Зачем?

- Чтобы я могла потрогать снег. Хочу попробовать, какой он на ощупь. - У нее были самые большие, самые красивые глаза, и он не мог ни в чем отказать ей.

Он притормозил грузовик, потом съехал на обочину в том месте, где колея сильно расширялась, образуя площадку для отдыха. Не выключая двигатель, он протянул руку мимо нее и открыл дверь.

- Только быстро.

Она сползла с сиденья и шлепнулась в снег. Она была одета в свой обычный костюм: короткая юбка, тоненькая блузка, голые ноги.

- Он холодный! - взвизгнула она и обхватила себя руками, дрожа и смеясь. - И мокрый!

Маленькими ручками она слепила снежок и кинула его в кабину. Снежок попал ему в руку и упал на сиденье. Он поднял снежок и кинул назад в нее.

- Иди сюда. - Ему не нравилось, когда она отходила далеко. Он боялся, что она попытается сбежать, хотя знал, что не может уйти от Горна на большое расстояние. От него уходили все, оставляя одного. А он не мог этого вынести. Это заставляло его чувствовать себя брошенным, отверженным. Время от времени у него возникала уверенность, что на Земле обитают только два живых существа: он и Битти Белина, и, если она убежит, он навсегда останется здесь один. А быть единственным человеком в мире означало взять на себя слишком большую ответственность, слишком много обязанностей. Это было ему не под силу.

Она вскарабкалась назад в грузовик. Себастьян протянул руку и закрыл дверь.

- Мокрый и холодный, - повторила она. Он вывернул на шоссе, и они двинулись дальше на север.

Они выехали сразу же после завтрака и ехали до самого позднего вечера, когда у него стали слипаться глаза. Еда была у них в кабине, так что они могли есть во время езды и делали краткие остановки только для того, чтобы сходить в туалет. За все время ему не попалось ни одной машины или какого-нибудь другого транспортного средства. Единственными движущимися предметами в мире были грузовик и снег. Для Себастьяна дорога и жужжание ротаров воздушной подушки стали частью образа жизни, их монотонность хоть как-то успокаивала его нервы.

На четвертый день, когда они отъехали на сотни миль от хижины Бена Самюэля, она задала тот самый вопрос, которого он так боялся:

- Когда ты восстановишь всех остальных?

- Остальных? - Он знал, кого она имеет в виду. Он знал.

- Виссу и принца. И других. Все равно рано или поздно их придется возродить для представления, а оно, наверно, будет скоро.

- Не будет.., представления, - отозвался он.

Она ненадолго задумалась, как будто совсем не удивилась.

- Ну все равно ты можешь оживить их. Они ведь тоже имеют право на жизнь, понимаешь. Не меньше, чем ты.

- Нет.

- Почему?

- Нет.

- Ну должнаже у тебя быть какая-то причина! У людей на все есть какая-нибудьпричина!

- Пауки, - сказал он ей, хотя сам не знал точно, что имеет в виду.

- Пауки?

Больше он ничего не сказал, просто продолжал ехать, смотреть на снег и надеяться, что она об этом забудет. Его пугала перспектива иметь сразу несколько живых кукол. Ни он, ни Битти Белина не жили теперь своей обычной жизнью, не следовали предназначенному для них сценарию. Они оба нарушили сценарий. Одного этого было достаточно, чтобы прийти в замешательство. Если их окажется с десяток и каждый начнет делать, что хочет, а не то, что ему положено, замешательство быстро перерастет в хаос.

- Так ты сделаешь их? Пожалуйста! Мне так хочется.

Он не ответил. Через некоторое время она сказала:

- Ты убил Пертоса.

- Ты этого хотела.

- Но убил его именно ты. Как ты это сделал? Из пистолета? Нет, я думаю, ты воспользовался каким-то более зверским орудием - ножом или дубиной. Верно? А что ты сделал с трупом?

- Замолчи.

- Знаешь, я могу донести на тебя. Могу заложить, чтобы полиция тебя арестовала.

В его сознании возникла маленькая камера с холодными каменными стенами и дощатыми нарами вместо кровати. Он был прикован цепью к стене, и каждый час они приходили бить его, как поступали со всеми глупыми парнями, которых нужно было убрать из жизни.

- Не надо, - попросил он.

- Пожалуй, именно так я и сделаю при первой же возможности. Как только мы кого-нибудь встретим, все расскажу.

Он потянулся к ней. Она ударила его по руке, одна из ран, нанесенных Вольфом, открылась, кончиков пальцев закапала кровь, пачкая ее белое платье.

- Они засадят тебя, - сказала она. На этот раз Себастьян ударил ее наотмашь. Белина свалилась со своего трона и шлепнулась на пол между сиденьем и панелью приборов. Она так долго не шевелилась, что он уже начал думать, не умерла ли она. Он остановил грузовик и склонился над ней, смущенный и взволнованный. Сердце у нее билось. Она дышала. Себастьян осторожно поднял ее и положил на сиденье. И поехал дальше.

Когда сознание снова вернулось к ней, Белина попыталась сесть повыше. Она взобралась на кучу сложенных одеял и больше двух часов кряду смотрела на падающий снег. И хотя он не раз делал попытки завести беседу, Белина не сказала ему ни слова. Когда она наконец заговорила, в ее голосе слышалась злость, а крошечное личико покраснело и сморщилось.

- Тебя нужно запереть, - сказала она. - Проклятое животное, вот ты кто. Нельзя разрешать тебе быть на свободе.

Идиот и сам чувствовал себя настолько скверно, что ничего другого не оставалось, как согласиться с ней.

- Да, - с искренним раскаянием произнес он, не смея взглянуть на нее от стыда. - Да.

На пятый день они остановились на автоматической заправочной станции, и Себастьян подключил аккумулятор грузовика к клеммам одного из генераторов. Они зашли в помещение станции и поели горячей пищи, глядя через стеклянные стены на снег, который все шел и шел. Снегопад усилился. На земле уже лежал слой не менее десяти дюймов, однако снег был мягким и не мог помешать работе лопастей такой большой машины, как их грузовик.

Неприятности начались, когда они уже вернулись к машине и Себастьян отсоединил провод от аккумулятора. Он как раз открывал дверь кабины, когда со стороны шоссе подлетел широкий и длинный грузовой фургон, направлявшийся на юго-запад. За рулем сидел крупный бородатый мужчина с повязкой на голове, не дававшей длинным волосам падать на лицо. Он подогнал свой фургон к генераторам и, нажав изнутри какую-то кнопку, одновременно открыл крышки всех своих десяти батарей. Себастьян наблюдал, пока тот не вышел из машины, и только тогда идиот осознал грозящую ему опасность. Он вскочил в грузовик, захлопнул дверь и принялся отчаянно крутить ручки приборов, как будто забыл, как водят машину.

Битти Белина вскрикнула.

К счастью, окна кабины были закрыты и ее крик прозвучал как раз в тот момент, когда водитель фургона, захлопнув дверь, ступил на снежный ковер.

Себастьян схватил ее в охапку и прижал к своим коленям лицом вниз так, чтобы ее не было видно снаружи.

Она злобно укусила его за руку, зажимавшую ей рот, а потом ее маленькие зубки вонзились ему в пах.

Вести грузовик, держа в руках Белину, было совершенно невозможно. Но если он отпустит ее, чтобы завести мотор и отъехать, она позовет шофера и расскажет ему про убийство Пертоса. Тогда они узнают и про Бена Самюэля. А потом будут маленькая камера и пытки, плохая еда и нары вместо постели.

Водитель фургона подсоединил десять проводов к батареям, проделав все это с ловкостью профессионала.

Себастьян не знал, что делать. Он подумал, что лучше переждать, даже если незнакомец решит съесть чего-нибудь горячего и выберет для зарядки своих батарей самый медленный режим. Зубы Белины больно впились ему в мясо, и по рукам текла кровь. Голова кружилась, казалось, он вот-вот потеряет сознание.

Руки у Себастьяна ослабели, он больше не мог держать Битти Белину с прежней силой, и ее сдавленные крики стали громче.

Водитель фургона был уже на полпути к грузовику.

• Предыдущая
• 18/35
• Следующая