Отродье ночи (Шорохи) - Кунц Дин Рей - Страница 50

• Предыдущая
• 50/82
• Следующая

Он вытянулся в грузовом отделении фургона. Луч света падал сквозь лобовое стекло, проходил над передними сиденьями и разгонял темноту вокруг Фрая. Он боялся спать в темноте.

Рядом лежало распятие. И пара остро отточенных палок. Он наполнил холщовые мешочки чесноком и повесил их в ряд над задней дверью.

Эти вещи, возможно, помогут от Кэтрин, но они бессильны прогнать ночные кошмары.

Они будут мучить его, когда он закроет глаза: так было всю жизнь, так продолжается и сейчас. Он проснется с застрявшим в горле криком. И как всегда, ему не удастся вспомнить, о чем же сон. Но он услышит ясный, но непонятный шепот, какофонию голосов, почувствует, как что-то бегает по телу, по лицу, пытаясь залезть в рот или нос, что-то ужасное; и только спустя минуту после пробуждения шепот смолкнет и существа исчезнут, в такие минуты Фрай желал себе смерти. Он боялся снов, но не мог не спать. Он закрыл глаза.

Как обычно, в это время главный зал в «Кейзи» был переполнен. Но в другой части ресторана, за овальным баром, находились отдельные кабинки, закрытые с трех сторон, они напоминали исповедальни в церкви. Сюда почти не долетал шум из большого зала: отдаленный гул голосов действовал успокаивающе и подчеркивал уединенность кабинки.

Уже за столом Хилари вдруг положила вилку и сказала:

— Я поняла.

Тони положил сандвич.

— Что?

— У Фрая должен быть брат.

— Брат?

— Это все объясняет.

— Ты думаешь, что в тот четверг убила Фрая, а вчера на тебя напал его брат?

— Такое сходство возможно только между братьями.

— А голос?

— Они могли унаследовать одинаковые голоса.

— Наверное, так бывает, — ответил Тони. — Но особенная хрипота, о которой ты говорила... Разве ее можно унаследовать?

— Почему нет?

— Вчера ты сказала, что такой голос — это следствие либо травмы, либо родового дефекта в голосовом аппарате.

— Значит, я ошибалась. А может, оба брата родились с одинаковым дефектом.

— Один шанс против миллиона.

— Но все-таки возможно.

Тони отхлебнул пива, потом сказал:

— Хорошо, пусть братья, пусть — очень похожие: одинаковые черты, глаза, голос. Но разве может так случиться, чтобы они страдали одной манией?

Хилари в задумчивости пригубила пива.

— Причиной умственного расстройства часто является среда.

— Так думали раньше. Это устаревшее представление.

— Хорошо, но все-таки для начала предположим, что это так — среда определяет поведение. Братья выросли в одном доме, были воспитаны одними родителями. Разве невозможно предположить, что у них развились сходные заболевания?

Тони почесал подбородок.

— Может, и так. Я помню...

— Что?

— Я слушал курс по психологии, когда учился в университете криминологии. Нам показывали много фильмов о сумасшедших. В одном фильме речь шла о шизофрении. От этого заболевания страдали мать и дочь.

— Вот видишь! — воскликнула Хилари.

— Но это был очень редкий случай.

— Все-таки был!

— Кажется, нам сказали, что это единственный пример подобного рода.

— Но он был!

— Что ж, об этом стоит подумать.

— Брат...

Они вернулись к еде и задумчиво жевали, не глядя друг на друга. Вдруг Тони сказал:

— Черт! Я вспомнил такое, что основательно потрясет теорию «братьев».

— Что?

— Я думал, ты читала об этом в субботних номерах газет.

— Не все газеты я читала. Это... я не знаю... неприятно читать о себе как о жертве. Я просмотрела одну статью и этого оказалось достаточно.

— А ты не помнишь, о чем она?

Хилари нахмурилась, не понимая, к чему клонит Тони, потом сказала.

— Ах, да. У Фрая не было брата.

— Ни брата, ни сестры. После смерти матери он остался единственным наследником дома и завода. С ним кончился род.

Хилари нечем было возразить, хотя и пришлось расстаться со своей теорией.

Они закончили ленч в молчании.

Наконец Тони сказал:

— Ты не можешь вечно сидеть взаперти. Но мы и не должны сидеть сложа руки и ждать его.

— Мне не хочется быть приманкой для хищника.

— Ответ на загадку следует искать не в Лос-Анджелесе.

Она кивнула.

— Я подумала о том же.

— Нам необходимо попасть в Санта-Хелену.

— И поговорить с шерифом Лавренски.

— И со всеми, кто знал Фрая.

— На это потребуется несколько дней, — сказала Хилари.

— У меня сейчас несколько выходных. И я беру отпуск. Впервые в жизни я не рвусь назад, на работу.

— Когда отправляемся?

— Чем раньше, тем лучше.

— Только не сегодня. Мы оба чертовски устали. Нужно отдохнуть. Кроме того, я хочу завести картины Стивенсу. Теперь еще необходимо позвонить в страховую компанию, чтобы определить размеры ущерба, и в бюро обслуживания, чтобы до моего возвращения навели в доме порядок.

— Сегодня утром я должен был написать отчет о перестрелке. Потом еще допрос. Но это примерно будет на следующей неделе, а если раньше, я смогу перенести сроки.

— Так когда мы отправляемся в Санта-Хелену?

— Завтра, — сказал он. — В девять — похороны Фрэнка. Я буду присутствовать. А потом сядем на ближайший самолет.

— Еще одно. Я не хочу оставаться у тебя на ночь.

Он взял ее за руку.

— Я уверен, он не придет. А если попробует, то у меня есть револьвер.

Хилари покачала головой.

— Нет. Я все равно не засну, Тони. Я буду не спать, а прислушиваться к каждому шороху за окном.

— Где же ты хочешь остановиться?

— Закончив свои дела, давай соберем вещи, уедем из твоей квартиры и снимем номер в гостинице, рядом с аэропортом.

Он пожал ей руку.

— Да, так тебе, наверное, будет лучше.

— Да.

Санта-Хелена. Вторник. 16.30. Джошуа Райнхарт положил трубку и со вздохом удовлетворения откинулся на спинку кресла. Он хорошо поработал в эти два дня.

Почти весь понедельник Райнхарт просидел на телефоне, созваниваясь с банкирами, биржевиками и торговыми посредниками Бруно Фрая. Он подолгу обсуждал с ними вопросы, связанные с ведением дел фирмы, до ее полной ликвидации. Возникли небольшие разногласия о том, куда лучше всего вложить средства, когда наступит срок. Джошуа очень устал от монотонной работы: Фрай вкладывал деньги в разные банки, плюс вложения в недвижимость, плюс большое количество акций и многое-многое другое.

Полвторника Джошуа беседовал с оценщиками художественных произведений, лучшими специалистами в Калифорнии, чтобы они приехали в Санта-Хелену для составления каталога и оценки нескольких дорогих коллекций, собранных семьей за семьдесят лет. Основатель фирмы и отец Кэтрин, Лео, умерший сорок лет назад, сначала увлекся деревянными кранами ручной работы, в прошлом использовавшимися на пивных и винных бочках в Европе. Как правило, кран выполнялся в форме головы: здесь были черти с открытыми ртами, смеющиеся, плачущие, воющие, рычащие рыла нечистого; ангелы, клоуны, волки, эльфы, волшебницы, ведьмы, гномы. Лео собрал более двух тысяч таких кранов. Кэтрин тоже увлекалась собиранием при жизни отца, а после его смерти коллекционирование стало единственной страстью. Страсть оказалась настолько сильна, что вскоре перешла в манию. Джошуа вспомнил, как загорались ее глаза и речь становилась бессвязной, когда она показывала ему новые приобретения. Было что-то болезненное в ее отчаянном стремлении набить шкафы, столики и ящики красивыми вещами; но в конце концов, богатым можно иметь причуды и быть странными, если, конечно, это не грозит ничем окружающим. Кэтрин покупала старинную живопись, хрусталь, мозаичные стекла, медальоны и тысячу других вещей, не столько оттого, что это лучшее вложение денег, но потому что они нужны ей так же, как наркоману нужна очередная инъекция наркотика. Кэтрин набивала огромный дом бесчисленными экспонатами, целыми днями протирая и полируя их. Бруно продолжил традицию безумного накопительства, так что на этот день оба дома — тот, что построил Лео в 1918 году, и построенный Фраем пять лет назад — ломились от сокровищ. Во вторник Джошуа обзвонил художественные галереи и престижные аукционы в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе, и все владельцы сразу же предлагали прислать своих людей, так как выставка коллекций Фрая, безусловно, принесла бы солидный комиссионный сбор. Джошуа уже договорился, что двое из Сан-Франциско и двое из Лос-Анджелеса приедут в субботу и проведут несколько дней за составлением каталога. Он заказал номера в местной гостинице.

• Предыдущая
• 50/82
• Следующая