Живущий в ночи - Кунц Дин Рей - Страница 68
- Предыдущая
- 68/98
- Следующая
От одной мысли о том, чтобы вновь забраться в патрульную машину с сидящим в ней мертвецом и вытирать все поверхности, на которых я мог оставить отпечатки пальцев, к моему горлу подкатила тошнота. Тем более это все равно оказалось бы пустым занятием, поскольку я бы неизбежно что-нибудь пропустил.
Кроме того, отпечатки пальцев были далеко не единственными свидетельствами моего пребывания в машине. Полицейские найдут много всего: волосы, невидимые глазу ворсинки от моих джинсов, шерсть Орсона на заднем сиденье, следы его зубов на обивке и, возможно, что-нибудь похуже.
Пока что мне дьявольски везло. Никто не слышал выстрелов. Но везенью, также как времени, свойственно заканчиваться. Внутри моих электронных часов находилась не пружина, а кварцевая батарейка, но я был готов поклясться, что слышу тиканье.
Орсон тоже нервничал и усиленно нюхал воздух, пытаясь определить, не приближаются ли к нам обезьяны или еще какая-нибудь опасность.
Я поспешил к задней части автомобиля и нажал на кнопку, которая открывала багажник. Он, как я и боялся, оказался заперт.
«Тик-так, тик-так».
Подгоняя сам себя, я вернулся к передней дверце машины, открыл ее и, задержав дыхание, нырнул внутрь.
Стивенсон, перекрученный ударами пуль, сидел, откинув голову на стойку дверцы. Рот его был приоткрыт словно в экстазе, а зубы испачканы кровью, как будто он все-таки осуществил свои мечты и разорвал горло какой-нибудь девочке. Втянутое сквозняком, в машину вплыло маленькое облачко тумана, и мне почудилось, что это пар, поднимающийся от еще теплой крови, залившей форменную куртку шерифа.
Опершись коленом о пассажирское сиденье, я потянулся вперед – дальше, чем мне бы хотелось, – к ключам, торчавшим в замке зажигания.
Темные оливковые глаза Стивенсона были открыты. Жизнь уже покинула их, и сверхъестественный огонь – тоже, но я бы не удивился, если бы они вдруг мигнули, повернулись в глазницах и уставились на меня.
Прежде чем серая рука шерифа успела подняться с сиденья и схватить меня, я вытащил ключи из замка зажигания, торопливо попятился и, выбравшись наконец из автомобиля, шумно выдохнул.
В багажнике, как я и ожидал, находилась объемистая автомобильная аптечка для оказания первой помощи. Я вытащил из нее лишь толстый моток марлевого бинта и ножницы.
Пока Орсон бегал по периметру патрульной машины, я размотал бинт и стал складывать пополам – снова и снова, делая что-то вроде толстого жгута. Затем я отрезал бинт ножницами, скрутил жгут и завязал на нем три узла – два по концам и один посередине. После этого я повторил процедуру, связал два жгута вместе и получил прекрасный запальный шнур длиной около трех метров.
«Тик-так, тик-так».
Разложив марлевый жгут на тропинке и расправив его, я открыл заслонку бензобака и открутил крышку.
Из горловины поплыли густые пары бензина.
Уложив ножницы и остатки бинта в аптечку, я положил ее в багажник и захлопнул крышку.
Пространство причалов по-прежнему оставалось безлюдным. Единственными раздававшимися в ночи звуками были удары капель, падавших с индийского лавра на машину, да топот лап Орсона, который, находясь в дозоре, озабоченно бегал тут и там в радиусе нескольких метров.
Как ни претило мне снова оказаться вблизи от мертвого Стивенсона, я все же вернул ключи от машины в замок зажигания. Я видел по телевизору некоторые фильмы из самых популярных детективных сериалов и поэтому знал, с какой легкостью детективы из отдела по расследованию убийств умеют загнать в ловушку даже самого дьявольски хитроумного преступника. Или как писательница, автор популярных детективных романов, расследует на досуге настоящие убийства. Или как блистательно занимается этим старая дева – бывшая школьная учительница, вышедшая на пенсию и страдающая от избытка свободного времени. Все это происходило на экране стремительно и неудержимо – за короткое время между первыми титрами и заключающей фильм рекламой женского дезодоранта для промежности. Я намеревался оставить всем им – и опытным профессионалам, и назойливым любителям – как можно меньше улик, которые могли бы навести их на мой след.
Где-то глубоко в пищеводе мертвеца лопнул пузырь газа, и труп рыгнул в мою сторону.
– Голубков пускаешь? – неудачно пошутил я, пытаясь подбодрить сам себя.
Я осмотрел переднее сиденье, но трех стреляных медных гильз нигде не было видно. Армия сыщиков, которая изучит здесь каждый дюйм, наверняка найдет их, и эти гильзы помогут им выйти на мой след, но я все равно не мог заставить себя искать их на полу, особенно под ногами мертвого Стивенсона.
Впрочем, даже если бы я нашел все три гильзы, мне бы это мало помогло, потому что глубоко в груди шерифа застряла одна из моих пуль. Если она не слишком Деформирована, на ней будут обнаружены царапины, которые могли быть оставлены только внутренней поверхностью ствола моего пистолета. Однако даже угроза пожизненного заключения не заставила бы меня взять свой фонарик-ручку и произвести здесь же хирургическую операцию по извлечению пули из груди трупа.
Но даже будь я другим человеком, я все равно вряд ли осмелился бы на это. Если допустить, что резкие изменения, произошедшие в личности Стивенсона, и появившаяся в нем неуемная тяга к насилию являлись одним из симптомов сидевшей в нем загадочной болезни, и если предположить, что болезнь эта может передаваться через контакт с зараженными тканями и физиологическими жидкостями, я не мог бы даже помыслить о подобной «мокрой работе». По той же причине я старательно избегал соприкасаться с любыми поверхностями в машине, на которые попала кровь убитого мной полицейского.
Когда он рассказывал мне о своем желании терзать и рвать чужую плоть, меня тошнило только от мысли о том, что я дышу одним с ним воздухом. И все же я сомневался, что инфекция эта могла передаваться по воздуху. Если бы она была заразной до такой степени, то сейчас Мунлайт-Бей не просто катился бы в преисподнюю, как утверждал шериф, а давно находился бы в ней.
«Тик-так, тик-так».
Судя по показаниям приборов, бензобак был почти полон. Хорошо. Отлично. Чуть раньше, в доме Анджелы, обезьянья семейка научила меня, каким способом удобнее всего уничтожать улики и заметать следы убийства.
Огонь должен быть таким жарким, чтобы расплавить три медные гильзы, корпус автомобиля, а может, даже и раму, отлитую из более прочного металла. От самого Льюиса Стивенсона останется лишь обгорелый костяк, а о моих отпечатках, ворсинках и собачьей шерсти даже говорить не приходится.
Моя вторая пуля прошила шею шерифа, вдребезги разнесла окно и вылетела на улицу. Сейчас она, должно быть, лежит где-то в районе причалов или, если повезет, вообще улетела вдоль извилистой дорожки, изгибом уходившей вверх, к Эмбаркадеро-уэй, где ее вообще невозможно будет отыскать.
– Придется старой деве и бывшей училке как следует попотеть, – пробормотал я, захлопывая переднюю и заднюю дверцы машины. Короткий смешок, вырвавшийся у меня, был настолько безрадостным и тусклым, что я сам его испугался – не меньше, чем мысли о возможности оказаться за тюремной решеткой.
Я вытащил из «глока» обойму, вынул оттуда один патрон – значит, всего там осталось шесть – и снова загнал магазин в рукоятку пистолета.
Орсон нетерпеливо заскулил и схватил зубами один конец скрученного мной марлевого жгута.
– Да, да, да, – сказал я и очень внимательно посмотрел на пса.
Возможно, пес схватил жгут лишь потому, что тот его заинтересовал, как интересует собак все новое и непонятное.
Смешная белая веревка. Похожа на змею. Змея, но… не змея. Интересно, интересно. Пахнет хозяином Сноу.
А может, она вкусная? Все, что угодно, может оказаться вкусным.
Из того, что Орсон поднял зубами с земли мой запальный шнур, вовсе не следовало, что он догадался о его предназначении или понял суть задуманных мной действий. Его интерес к белой веревке и ситуация, в которой этот интерес проявился, могли оказаться всего лишь случайным совпадением.
- Предыдущая
- 68/98
- Следующая
