Большая книга ужасов - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/51
• Следующая

Пальцы разжались сами собой, Макс отвалился от стены и с хрустом спрыгнул в снег. Повторяя про себя, что не дурак, а просто беспокоится за Сашку, он шагнул к двери, толкнул, вошел в предбанник. В темноте чуть не расквасил себе нос, открыл вторую дверь… Прежде чем шагнуть в комнату, обернулся: нет, в предбаннике Сашки нет.

Старик встречал у входа. Высокий, седой, лицо в золе испачкано. В тусклом свете керосинки он выглядел, как чудовища в ужастиках. Или как американские школьники у костра, подсвечивающие лицо фонариком снизу. Только школьники не носят седые бороды. От Старика тянуло костром и хозяйственным мылом, ни холода, ни земли, или что там положено в таких случаях? А все равно жуть берет. Старик стоял близко-близко, если пошевелить пальцами, можно было задеть его штанину. Макс осторожно шагнул в сторону, еще шагнул, далеко обошел мертвяка и встал у противоположной стены. Какая же эта землянка маленькая! И зачем он здесь? Ах да, Сашка! Обстановочку в землянке Макс изучил еще с улицы: не было здесь Сашки, не было! Зато Макс пришел, свеженький, себе на горе, мертвяку на утешение. Надо бы уже бежать отсюда, но поздно: Старик загородил собой дверь.

Макс еще плотнее прижался к стене, пошарил по ней ладонями и нащупал какую-то железку. Не знаю, что такое, но сойдет для уверенности. Железка удобно легла в руку. Так и держа ее за спиной, он шагнул к Старику и заговорил:

— Вы это… Сашка где?

Каверзный вопрос застал мертвяка врасплох. Он красноречиво пожал плечами, оглянулся, как будто ища Сашку:

— Где-то ходит. Не переживай, проголодается — придет. — Он говорил, как будто о пропавшем коте. Хотя и коту в таком лесу пропадать не годится: здесь кабан, росомаха… Жестокий он, этот мертвяк. Макс решил уточнить:

— Вернется куда? К вам, в лагерь, домой?

— Ко мне, я надеюсь. — Старик пожал плечами с видом: «Чем бы дитя ни тешилось». — Мы сегодня должны были двери утеплять, а твоему Сашке погулять вздумалось. Ночью, между прочим, вьюгу обещали.

Макс тихо сполз по стене на корточки. Старик приземлился на табуретку. Так они и сидели друг против друга в разных концах землянки. А Макс пытался понять, что происходит. С каких таких пор Сашка помогает мертвякам по хозяйству — недоумевали вчера всей палатой. Так, кстати, ничего и не придумали. А вот с каких пор зимой утепляют двери?

Объясняем для москвичей: это почти то же самое, что сменить обивку на входной двери, только еще заполнить все щели паклей или монтажной пеной, добавить утеплителя по периметру дверного косяка… В городской квартире это можно делать в любое время года. В деревенском доме возиться зимой на морозе с крошечными гвоздиками и ниточками пакли — неудобно и холодно. «Готовь сани летом» — это про утепление дверей. Ненормальный какой-то этот Старик. Или ему Сашку совсем не жалко. Макс так и спросил:

— Вам Сашку совсем не жалко?

— Чего это его жалеть? — не понял Старик. — Он себе гуляет, а мне опять ночевать в холодной землянке.

— Где гуляет-то? — не сдавался Макс.

— Откуда мне знать? Вернется — спросим…

Обсуждать больше было нечего. Сашка пропал, скорее всего, где-то в лесу. Ни друзья, ни родители, ни мертвяк-лесник нисколько не переживают по этому поводу. Почему? Непонятно, да и неважно. Надо будет завтра собрать ребят и прочесать весь лес. А то этот…

— Вы его хоть искали?

— Зачем? — пожал плечами Старик. — Побегает и вернется.

Как будто и правда кот у него пропал!

— Я пойду. — Макс отпустил железку, которую все еще сжимал для уверенности, встал, оглянулся: мастерок без ручки. Ну и барахольщик этот Старик! А Старик-барахольщик так и сидел на табуретке у двери: вроде не удерживает, но и не выпускает. Макс шагнул к нему, еще, вплотную подошел, а Старик так и сидел, закрыв собой дверь. Макс потоптался около, пытаясь обойти, и попросил:

— Пройти-то дайте!

— Погоди… Если этого нет, может, ты мне дверь утеплишь? Холодно…

— Не умею, — почти не соврал Макс. — Дайте пройти.

— Погоди. Там лопаты в предбаннике, хоть землянку оброй.

Обрыть землянку — не великий труд, проще сделать, чем отпираться. И быстрее. К тому же Старик отодвинулся от двери: лопата-то в предбаннике! Да и землянки обрываются не изнутри. Выскочить бы сейчас, да бежать, но было почему-то совестно. Что, Макс не человек, что ли? Землянку Старику не оброет? Она ж маленькая, работы на две минуты. Было бы от чего убегать!

Лопату Макс нашел, быстренько обрыл землянку снегом. Это и правда быстрее, чем отпираться. Снега в лесу хватает, раз-два и готово.

— Я все! — Макс вернул лопату в предбанник.

Старик вышел, посмотрел, что получилось, и, кажется, остался доволен:

— Можешь ведь, когда захочешь! Давай и дверь, а?

Макс уже стоял на лыжах. Он бросил через плечо:

— Не умею! — И побежал прочь. Делать ему нечего, зимой двери утеплять. Чудной какой-то этот Старик! К тому же мертвый.

Ночь еще не кончилась. И сон не шел: какие тут сны, когда по лагерю мертвяки разгуливают, люди пропадают. А все вокруг ведут себя, как будто так и надо. Может быть, кто-то сходит с ума? Макс пощупал себе лоб, пересчитал пальцы, вспомнил таблицу умножения. Вроде все нормально, хотя все равно не поймешь, если ты и правда того…

Ребята спали давно и крепко. Макс ухитрился вернуться из леса, никого не разбудив, хотя и лыжами погромыхал в предбаннике, и вообще. Вот как теперь уснуть, когда рядом никто не перешептывается, когда Колян ни на кого не цыкает, и даже Семушка не положил под подушку какой-нибудь вязкой дряни?! Дрыхнут все.

Макс лежал и смотрел в окно. Несерьезные уличные фонарики освещали только сугробы да соседний корпус, а дальше — темнота. Макс и так знает: дальше — забор, а за ним — лес. Угрюмый по-зимнему, черный. В темноте кажется, что он подступил еще ближе, к самому корпусу, и заглядывает в окно. А вон тот огонек — не фонарь над столовкой, а керосиновая лампа в землянке Старика. Подмигивает. За окном шумит ветер, да так, что стекла дребезжат, а Максу кажется, что это воет мертвяк в своей землянке. Холодно ему там, вон какая вьюга.

Фонарь опять мигнул, а когда зажегся, в окно уже заглядывал Старик. Все-таки не врет мелюзга, есть в нем что-то жуткое. Вроде старик и старик, если не знать, что он умер давно… Все равно жутко. Стоит, смотрит. Вот чего он, спрашивается, пришел? Чего ему надо? Стоит и смотрит на тебя. Спасибо, хоть стекол не бьет, как вчера…

— Выйди. — Голос доносился как будто из-под подушки. Макс так и вскочил, оглянулся: чего это она? Даже приподнял: нет ли там кого говорящего. Он, конечно, понимал, что с ним говорит Старик, а не кто-то из-под подушки, но оставаться лежать было немыслимо. Он вскочил, нашарил на стуле брюки и подумал, что выходить к Старику тоже не очень-то хочется. Оделся, сел. Чего этому мертвяку надо?

— Выйди! — настойчиво повторил голос, на этот раз откуда-то из-за спины. Как будто Старик уже в палате, вон там, в темном углу.

Что ж это делается! И выходить не тянет, и ослушаться трудно! Макс переставил свой стул на середину комнаты, подальше от говорящих углов. Он тоже парень не промах, его голыми руками не возьмешь! Если что, у Сереги в тумбочке есть отличный медвежий нож. С широким лезвием — шкуру снимать. Пусть только мертвяк подойдет!

— Да выйди же ты, наконец! — Стул выпрыгнул из-под Макса, да еще ножкой наподдал, сволочь. Ну нет! Ползком на четвереньках Макс добрался до Серегиной тумбочки, тихонько открыл дверцу — все равно скрипнула.

— Кто здесь? — пробубнил сонный Серега. Только этого не хватало! А Старик за окном не уходил.

— Конь в пальто. Тебе снюсь. Сухари вот ворую по тумбочкам.

— А… Ну-ну. — Серега отвернулся к стене, и Макс тихонько достал его медвежий нож. Попробуй, Старик, подойди теперь!

Макс вышел на середину комнаты, осторожно за спиной расчехлил нож. Интересно, Старик со двора его видит? По идее, во дворе фонари, а в корпусе темно. Старику со света должно быть не видно. Но у мертвяков же все не как у людей.

• Предыдущая
• 6/51
• Следующая