Большая книга ужасов - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 36
- Предыдущая
- 36/50
- Следующая
Клешня валочной машины прошла совсем близко. Ленька увидел впереди знакомые спины деревенских и придурковатый плакат: «Вас самих вырубить мало». Булат под Сергеичем затанцевал, и это сейчас же передалось всей смене. Закозлил Бабай под Лысым, Ролик встал на свечку, Пирс под Иркины вопли шарахнулся в кусты. Гриша напрягся и сильнее прижал уши. Ленька подобрал повод, прошипел коню: «Только дернись» – и вжался в седло. Он не видел, что делают сзади остальные, но догадывался по воплям и топоту. Все-таки табун есть табун: если один начал беситься, то это заразно. Сергеич обернулся: все в седле, и невозмутимо свернул на тропинку в сторону конюшни.
– Давно пора! – процедила Ирка, выбираясь из кустов. Пирс под ней жевал веточку. При каждом движении веточка хлестала по глазу, и конь подмигивал совершенно по-хулигански. – За каким его понесло на технику?! Массой задавить решил?
– Да племяха у него там. – Лысый придержал коня, пропуская Ирку. – Юлька, помнишь ее? В конюшню иногда заходит. Шестой класс, а все туда же: с транспарантом под танки. Вот Сергеич и переживает. Чего им неймется?
– Живут они здесь. – Ленька подумал, что не он один видит в тракторе вражескую танкетку. Лысый вон, хоть и не разделяет протестных настроений, а тоже заметил.
– Ну и что? Ну снесут их лес, ну деревню – туда же. Им же нормальные квартиры должны дать, в городе. С Интернетом и туалетом. Вот чудаки-люди!
Ленька фыркнул, а Ирка озвучила:
– Поверь, Лысенький, не в туалете счастье!
– Да ну! А я все думаю, где, блин, оно! Оказывается, не там искал, ты мне глаза открыла!
– Обращайся, если что...
Техника осталась позади. Шум еще доносился до ребят, но когда он уже удаляется, как-то легче. Гриша потянулся к малиннику, и Ленька беспечно приспустил повод: чего его держать-то, когда все спокойно? Но это он поспешил. Даже не видел, что такое произошло: то ли вражеская танкетка взвизгнула от натуги, то ли скрипнула клешней валочная машина, а может, Ирка взяла высокую ноту, споря с Лысым о туалетах и счастье. Но Гриша (козел он, а не конь) прижал уши, шарахнулся в кусты и понес по бездорожью, потрясая свободным поводом.
Ленька вцепился в луку, встал на стременах, как жокей, зажмурился, спасаясь от веток, хлеставших по лицу. Свободными пальцами он пытался нащупать повод, но только выдирал волосы из гривы. Смена и вальщики оставались все дальше. Леньку трясло по пенькам и ухабам. Вот ведь Гриша удружил, хрупкое животное, весом в полтонны! Сергеич перед каждой поездкой в лес рассказывает, как важно беречь лошадь на бездорожье, чтобы не споткнулась о корешок, не переломала ноги. А этот козел несется только так, по корешкам, пенькам и ямкам. Тоже мне, чистокровный араб! Да на таких арабах в деревне дрова возят!
Лес не кончался. По Ленькиным прикидкам, лошадь несла в сторону конюшни, и уже давно пора было бы принести, сделать километровый круг почета, пробежаться по коридору туда-сюда и встать в денник. Это по расстоянию. А по времени – Ленька не сомневался, что Сергеич уже заметил его отсутствие, определил направление и сейчас плетется где-то сзади. Догонит – прочтет лекцию: «Как важно крепко держать повод, находясь рядом с валочной техникой». А лес все не кончался. Похоже, Гриша забирал чуть в сторону, вот они и носились кругами.
Ленька, наконец, ухватил повод, подобрал, потянул. Конь, глотнувший свободы, встал резко, да и пропустил седока вперед. Ленька перелетел через голову и приземлился на острый корешок. Рядом брякнула железка: ключи? Телефон? Вроде, не брал с собой ни того, ни другого. Залез в карманы – пусто, все сухарики слопал этот козел. А ну как они заблудились? Будут блуждать тут несколько дней, пока не выберутся к своим. Гриша-то и травки поест, а вот Ленька от голода окочурится.
Конь нагловато обнюхивал Ленькины карманы, типа: «Я же тебя привез! Не знаю, куда и зачем, но плату за проезд гони...»
– Отлипни. – Ленька встал, не выпуская повода, отряхнулся и поискал глазами упавшую железку: что бы это могло быть? Если не ключи и не телефон... Ну нет!
Не нет, а да – в маленькой луже у пенька сверкнула подкова. Гриша с невинным видом ощипывал куст, типа он тут не при делах, и подкова не его, а Ленька готов был разрыдаться. Нет, не беда, что конь расковался, со всеми бывает, и доехать на таком очень даже можно (лучше, конечно, в поводу, но они никому не скажут). Беда в том, что он не стоит на ноге! Гриша высоко по-собачьи поджимал заднюю ногу, а это ничего хорошего не предвещало.
– Вот оставлю тебя здесь, вальщикам на съеденье! – пригрозил Ленька и пошел ощупывать копыто. Причина быстро нашлась: бегая по лесу, Гриша ухитрился загнать в стрелку ковочный гвоздь. Это как иголку под ноготь: ничего непоправимого, но очень больно. Секундное дело: взять клещи и... Ленька осекся и отпустил копыто: клещей-то он не захватил. Гвоздь надо было тащить пальцами, ну или брать Гришу на ручки и нести в конюшню, где клещи есть.
– Козел ты, а не конь! – Ленька оттянул майку, взялся через ткань за гвоздь, расшатал... Если бы он не держал ногу так крепко, Гриша бы ее выдернул и засветил спасителю в глаз. Но Ленька был начеку. Гвоздь поддавался, хоть и с трудом, Ленька спиной чувствовал, как возмущенно пялится на него Гриша – больно это, когда гвоздь из стрелки вытаскивают. Может и цапнуть, если станет совсем невмоготу...
– Все! – Ленька поднял над головой гвоздь, как боевой трофей, и заметил, наконец, как тихо вокруг.
Он, конечно, не ждал оваций, тем более, от Гриши, но где, например, шум дороги? Или шум валочной техники: в лесу, в конюшне, даже в деревне он слышен отовсюду. Что же получается: вражеские танки уехали? Рано еще. Или Гриша занес их в какой-то очень-очень дальний неизведанный ранее уголок леса? Быть такого не может! Этот лес уже почти насквозь просматривается, какой, к черту, дальний уголок?!
Ленька замер, вглядываясь в черные стволы, и прислушался. Гриша смачно хрупал травой (пойдут в кино – Ленька не купит ему попкорна), чуть шелестели на ветру верхушки деревьев – и все! Странная тишина. Вдобавок еще начало темнеть, или кажется? Часы и телефон остались в раздевалке, Ленька понятия не имел, который час и как долго они с Гришей тут пасутся. Странно, что Сергеич их до сих пор не нашел, вроде и убежали недалеко. Надо потихоньку выходить самим, если и правда темнеет...
Ленька взял крепче повод и повел коня вперед, туда, где по его прикидкам должна быть конюшня. Он все так же прислушивался, но ни дорога, ни валочная техника не давали о себе знать. Тишина. И темнело! Подло так, по-летнему: то ли сумерки, то ли кажется, а потом раз – и темень. Ленька брел уже на ощупь, из-за стволов не просачивалось даже плохонького света от конюшни или придорожных фонарей. Значит, еще далеко?
– Во занесло-то! Все ты!
Гриша брел следом, невозмутимый, как пень, да еще жевал на ходу сорванные листики. Стволы стояли очень тесно. Ленька то и дело снимал с лица невидимую паутину и все боялся, что вот между этими соснами Гриша не пройдет по габаритам, и они застрянут здесь до утра. Назад – нельзя, потому что не видно, куда, вперед – не пройти. Вообще, это безумие – болтаться с лошадью по ночному лесу, без фонаря, на ощупь. Вряд ли здесь водятся волки-лисы, а все равно страшно. Сергеич, небось, рвет и мечет... А на помощь не торопится. Покричать, что ли? Было почему-то боязно шуметь в ночном лесу, вроде и знаешь, что никакого хищника здесь нет, а все равно.
Ленька в очередной раз остановился и прислушался. Ночь безветренная, только чуть шелестят верхушки деревьев, и ни дороги, ни деревни, никаких человеческих шумов... Справа хрустнула ветка под чьей-то ногой. Гриша поднял башку и поставил уши домиком, как собачонка: «Стой, кто идет?» Ветка снова хрустнула, и за деревьями показался свет, красный, как от костра.
– Сергеич? – Ленька взял повод короче и быстро пошел на свет, уже не парясь, впишется Гриша между стволами или застрянет. Домой захочет – впишется. Запаха костра не было, не было и дыма, фонарик, что ли, у Сергеича такой красноватый? Ленька скакал на свет по корешкам и ямкам, а Гриша не вовремя начал чудить. Ни с того ни с сего он встал в самую большую лужу, уперся четырьмя ногами, да еще мордой потянул на себя повод, типа: «Не пойду».
- Предыдущая
- 36/50
- Следующая
