Любовная записка с того света - Усачева Елена Александровна - Страница 9

• Предыдущая
• 9/16
• Следующая

— Петенька, солнышко мое! — Вера снова возникла как из-под земли, и Петька чуть не свалился на оградку. — Только о тебе думаю! Жду тебя с нетерпением!

— Да отстань ты! — замахал руками Петька, а в голове у него засела одна мысль: «Димка, где ты? Спаси меня!»

Петька запутался в кустах. В панике решив, что его уже хватают за ноги покойники и тащат к себе под землю, он завопил, лягаясь не хуже резвого жеребца, заколотил руками по воздуху.

— Вышло время, — буркнули ему в ухо.

В лоб чем-то больно ударили. Петька попытался убежать и шагнул вперед, но снова получил сильнейший удар в лоб. Шаг — удар, шаг — удар.

Петька заорал, решив, что теперь-то его точно убивают. Его вопль перекрыл всегда радостный и звонкий звонок с урока. Вокруг стало светло. И Петька рассмотрел, что он все в той же каморке уборщицы с завидным упорством наступает на швабру. Она-то и бьет его ручкой в лоб. Удар отталкивает его назад. Он снова делает шаг. И снова налетает на швабру.

— Ткаченко!

Петька обернулся. В дверном проеме стояла математичка Инесса Петровна и с удивлением смотрела на своего ученика.

— Эх, Ткаченко, Ткаченко… — повторила учительница, потому что слов от возмущения у нее просто не было.

Петька выпал из каморки и на негнущихся ногах пошел к лестнице. Его кто-то толкал, кто-то говорил грубости, кто-то показывал вслед пальцем. Петьке все это уже было без-раз-лич-но.

В голове звучал знакомый старческий голос: «Жила-была семья. И было в ней два брата. Младший неожиданно умер, а старший стал жить припеваючи. И вот однажды ночью…»

— Эй, это кто тебе такой шишак набил?

То, что перед ним стоит Димка, Петька не сразу понял и собирался обойти препятствие стороной. Но брат крепко встряхнул его, вернув к действительности.

— Петро, что случилось?

— Меня хотят убить, — прошептал Петька, и на глаза его набежали предательские слезы.

— Это мы уже слышали, — Димка снова встряхнул брата, отчего слезы из глаз у того течь перестали, зато он начал глупо улыбаться. — Что там у вас происходит?

— Солнце светит… — вдруг произнес Петька, разглядывая окно поверх проносящихся мимо голов и плеч учеников, спешащих на перемене кто куда. — Представляешь, солнышко на небо выйдет, а меня уже не будет!

Димка проследил за взглядом брата и по-мрачнел. Серый день за окном если что и обещал, то не солнце, а дождь.

— Иди за мной и не вздумай теряться.

И вдруг Петьку осенило.

— Надо просто потеряться — и никаких проблем! — завопил он и с разворота перешел в резвый галоп.

Димка, успевший сделать несколько шагов к лестнице, не сразу заметил такой резкий маневр брата. Петька удалился на приличное расстояние, когда Димка бросился за ним следом.

— Р-разойдись! — заорал он, боясь посшибать малышей.

Услышав его богатырский крик, оживились десятиклассники. Кто успел заметить беготню братьев, устремились следом. Кто не успел, тот пытался догнать убежавших и выяснить, что происходит. Четвертый этаж взорвался криками — бежавшие следом за Димкой с младшими классами не церемонились, разбитых носов и шишек позади них осталось достаточно.

Петька лихо перепрыгнул два пролета лестницы и зачем-то решил пробежаться по третьему этажу.

— Стой, ненормальный!

Голос брата подтолкнул его в спину, и Петька прибавил ходу. Ему даже стало весело — давно Димка не уделял ему столько времени.

В азарте беготни он не заметил остановившуюся на подходе к третьему этажу Людмилу Алексеевну. Завуч внимательным взглядом проводила топающего, как стадо небольших слонов, Петьку и пошла вниз. Димка пронесся как раз вовремя, чтобы не попасть под строгий взгляд завуча.

Лестница дрогнула от бегущих ног. Людмила Алексеевна подняла голову. Мальчишки десятого класса, гикая и азартно подгоняя друг друга, мчались к третьему этажу, оставляя после себя разрушения, равные одному небольшому Мамаеву побоищу.

Завуч кивнула каким-то своим мыслям и чуть ускорила шаг.

Петька и сам не ожидал, что можно так быстро бегать по родной школе. Вперед его гнала счастливая мысль.

Рыжая Вера все просчитала. Не учла она только одного: Петька может изменить маршрут, а заодно и свою жизнь. Не пойдет он домой после уроков. Пускай грузовик, ожидающий его около дороги, проржавеет, пускай кожура от банана сгниет, а лифт еще сто лет мирно возит жильцов его дома. Он и на уроки не пойдет. И вообще сейчас отправится куда глаза глядят, лишь бы подальше от всего этого безумия.

Потому-то он и мчался сейчас по коридорам то туда, то обратно — ему нравилось бежать не так, как обычно, а так, как никто не делает.

Под его ботинком жалобно скрипнул паркет второго этажа. Прыгая через три ступеньки, он сбежал по лестнице.

Оставалось повернуть, пройти финишную прямую — и прощай, школа!

Петька ухватился за угол, чтобы его не сильно занесло на повороте. С жизнерадостной улыбкой просвистел мимо гардероба…

Но выйти из школы ему не удалось.

Около двери, как неколебимый монумент Минина и Пожарского на Красной площади, стояла Людмила Алексеевна.

Петька затормозил как раз вовремя, чтобы не оказаться в объятиях завуча.

— Ткаченко… — строго начала она.

Школа слегка сотряслась, зазвенели потревоженные перила — это Димка перепрыгнул пролет своим фирменным прыжком. В следующую секунду он уже выходил на злополучную «финишную прямую».

— Ткаченко, — с большим нажимом повторила завуч, пока выражение лица у Димки менялось от радостно-азартного до «не обещающего ничего хорошего любимому брату Петро».

А потом в школе, наверное, подпрыгнул каждый кирпичик, из которых были сложены стены. Это остальные участники погони совершили «фирменный прыжок десятиклассника» и вырулили из-за поворота.

И тут началось небольшое столпотворение. Потому что впереди бегущие заметили немую сцену «братья Ткаченко и завуч» и повернули в обратную сторону. Бегущие сзади не поняли, почему поток сменил направление, и пробовали пробиться вперед.

Над всей этой кутерьмой веселой трелью залился звонок на урок.

Завуч не повысила голос. Она, кажется, даже головы не повернула, но ее услышали все. И даже звонок прервался, давая Людмиле Алексеевне сказать.

— Десятый класс идет на урок и ждет меня. Ткаченко, тебя это тоже касается. — Дернулись оба Ткаченко — и старший, и младший, но завуч слегка качнула головой в сторону Димки. — Я сказала, десятый класс. А ты, Ткаченко, пойдешь со мной.

Десятый класс молчаливой цепочкой потянулся на пятый этаж, а Петька чуть ли не в припрыжку побежал за Людмилой Алексеевной.

Все сходилось как нельзя лучше. Он сам менял свою судьбу.

Вот если, например, он сейчас головой окно разобьет, его либо в больницу с порезами отправят, либо в милицию за хулиганство. Лучше бы второе. Такого даже Вера предположить не сможет. А значит, около хирургического стола не будет стоять врач с ядом в руке. А в участке с ним ничего непредвиденного не случится.

Но судьба решила встать на пути Петькиной самостоятельности.

Он-то был убежден, что завуч сейчас поведет его к директору или в учительскую, начнет прорабатывать, а может, вообще погонит из школы за родителями. Но Людмила Алексеевна не сделала ни того, ни другого. Она поднялась на третий этаж и толкнула дверь кабинета, где Петька сегодня уже был. Дверь кабинета математики.

Математичка что-то писала на доске под напряженное молчание класса.

Завуч кивнула учительнице, повела бровью в сторону вскочивших ребят и посмотрела на Петьку.

— Садись, Ткаченко, — холодно произнесла она. — У вас сегодня шесть уроков. Я хочу видеть тебя после каждого урока. Иначе с этой школой можешь попрощаться.

Наверное, именно так кролики чувствуют себя под взглядом питона. Было в глазах Людмилы Алексеевны что-то гипнотическое. Или это на Петьку подействовало осознание своей обреченности. Ведь если он будет сидеть все уроки, то грузовик будет ждать его на шоссе. И рабочие подготовят свои кирпичи. И шкурка от банана упадет на пол лестничной клетки.

• Предыдущая
• 9/16
• Следующая