Ночь открытых дверей - Усачева Елена Александровна - Страница 14

• Предыдущая
• 14/28
• Следующая

Не в тетрадке, а на листке! Хочет вызвать Ксюшу на свидание и там…

Где же он прячет журнал? Непохоже, чтобы в сумке. А может, у него пакет? Но и пакета видно не было.

В каком-то лихорадочном состоянии Кармашкин стал оглядывать весь класс. Он чувствовал, что журнал рядом, что стоит немного поднапрячься, и он все поймет. Ну, попадись ему этот журнал в руки, уж он-то его больше не упустит.

Илюха встал и вышел. Генка бросился к его сумке.

Учебники, учебники, тетрадка, небольшой пакетик со сборной игрушкой (хм, Стриж еще такими вещами увлекается?), протекшая ручка (ах, черт, испачкался!), скомканные бумажки…

Можно было не копаться, и так понятно, что журнала нет.

Так что ж он стоит? Надо бежать за Илюхой.

– Погоди! – встал на его пути Майсурадзе. – Так дела не делаются! – Он сурово сдвинул густые темные брови. – Мы либо вместе все делаем, либо не делаем ничего.

– При чем тут это! – оттолкнул его Кармашкин и выбежал в коридор.

Вовка с Костиком тяжело посмотрели ему вслед.

– У Карыча свой интерес, – вздохнул Янский. – Если он журнал найдет, то ни с кем делиться не будет.

– Ничего у него не получится, – мрачно произнес Вовка.

– Почему? – пожал плечами Костик. – Вон как ломанулся, наверняка догонит.

– Кого догонит? Илюху? – Майсурадзе кивнул на разоренную сумку руководителя музыкального коллектива. – Кто постоянно носится, тот все пропускает.

– Так…

Рядом с приятелями остановился Стриж. Руки у него были мокрые.

– Сумка упала и перевернулась, – на ходу придумал Вовка, помогая Илюхе собрать вещи. – Что, ручка протекла?

– Перепачкался только… – хмуро согласился Илюха и почесал и без того красные глаза.

– А ты чего такой сонный? – осторожно спросил Майсурадзе, старательно запихивая в сумку учебники.

– Да кошка у нас рожала всю ночь. – Колпачок на ручку залезать отказывался, и Стриж в сердцах забросил ее в дальний конец класса, чуть не попав в Прохорова. – Сначала просто орала, потом начала визжать. И ладно бы на кухне или у родичей. В коридоре, у меня под дверью! Я ее чуть не убил.

– А куда журнал делся, не знаешь? – прервал раздраженную тираду своего руководителя Костик.

– Да пошли вы со своим журналом, – выругался Илюха, подхватил сумку и выбежал в коридор.

Друзья посмотрели друг на друга.

– Не он, – уверенно произнес Вовка.

– Может, и не он, – пожал плечами Янский. – А может, он и врет.

– А если не врет, кто тогда? – Майсурадзе оглядел класс и вдруг заорал: – Прохоров! Ты чего там потерял?

Димка выпустил из рук Генкин стул и бросился к своей парте. Вовка помчался к парте, быстро проверил все тетрадки и ручки. На всякий случай погрозил Прохорову кулаком и упал на свое место. Следом за ним подошел задумчивый Костик.

– Скорее всего, не он, – решил Янский, трогая разбитую скулу.

Майсурадзе придвинул к себе список класса и жирно вычеркнул Илюху из списка подозреваемых.

А Генка тем временем мерил шагами коридор. Если журнал не у Стрижа, тогда он вообще не знает, где его искать. Может, все-таки попробовать с Илюхой поговорить? Может, он его не сразу пошлет, а что-нибудь скажет?

Звонок заставил его развернуться и идти обратно в класс. Решено – на следующей перемене он непременно поймает Стрижа и все у него выяснит.

Генка вбежал на урок и, стараясь не сильно привлекать внимание учительницы, уже начавшей писать на доске, пробрался на свое место. Когда он садился, Вовка даже головы в его сторону не повернул.

«Ну и пожалуйста!» – хмыкнул Кармашкин, опускаясь на стул. Сиденье под ним странно скрипнуло, но устояло. Для верности Генка поелозил, ища более устойчивую точку, и тут же забыл об этом, заметив, что ни Илюхи, ни Ксени в классе нет.

Учительница по русскому вовсю распиналась об особенностях построения предложений, но все это проходило мимо сознания Кармашкина. Сейчас, именно в эту минуту, решается судьба журнала, а он сидит здесь и ничего не может сделать!

От возмущения он подпрыгнул на месте. Стул не выдержал и сломался. Потеряв под собой опору, Генка схватился за парту, но остановить падение не смог.

– Эй, ты чего! – запоздало завопил Майсурадзе. Парта опрокинулась, увлекая его за собой.

– Мама! – воскликнул Кармашкин, исчезая под мебелью.

– И совсем не обязательно таким способом привлекать к себе внимание, – учительница по русскому на секунду оторвалась от своего рассказа.

Генка лежал, придавленный партой, с трудом понимая, что происходит. Тихо ругался Вовка, собирая с пола свои вещи.

– Сам неудачник и других туда же тянешь! – бросил он в сторону бывшего друга и пересел на другую парту.

– Скажите мне, кто опять поставил этот стул? – всплеснула руками русичка. – Я же велела вам унести его на помойку.

Действительно, в классе русского языка жил один заколдованный стул. Он был сломан. Не так чтобы окончательно, внешне он был очень даже ничего. Но при сильном давлении ножка у него соскакивала. Нехороший стул несколько раз пытались из класса вынести. Но он почему-то все время возвращался, вставая на свое постоянное место, в дальний угол около шкафа. А тут, значит, выбрался-таки на просторы класса.

И вновь Кармашкину вспомнился таинственный призрак безвременно погибшего ученика. Уж не его ли это проделки?

Генке стало не по себе, и он начал спешно выбираться из-под парты и даже рукава себе отряхивать, словно на них остался след невидимых рук привидения.

– Геночка, – подошла к нему Семенова. – У тебя все хорошо?

В ее голосе слышалось сочувствие. Но он знал цену этому сочувствию – кино на дорогих местах, попкорн, чипсы и литровая бутылка газировки. Или посиделки в кафе с чаем и тортом.

– У меня все хорошо, – буркнул Кармашкин, не вдаваясь в подробности.

– А приходи сегодня ко мне в гости, – продолжала ворковать Леночка, пока класс занимался обсуждением случившегося. Призывы русички к тишине никто не слышал. – У меня новый фильм есть.

– Мне Людку из детского сада забирать. – Генка демонстративно отвернулся от собеседницы.

– Ну что ты так переживаешь из-за этого журнала, – упорно заглядывала ему в глаза Семенова. – Ты же его не брал?

– Не брал. – Кармашкин склонил голову.

– А хочешь, я помогу тебе его найти? – продолжала разыгрывать роль доброй феи Леночка.

– Как будто ты знаешь, где он, – хмыкнул Генка и впервые с начала разговора посмотрел в лицо одноклассницы.

Семенову нельзя было назвать красавицей. Она была симпатичная – трогательное круглое личико, круглые щечки с ямочками, небольшой носик, аккуратные прядки волос над невысоким покатым лобиком. Она могла быть очень хорошей, даже очень-очень хорошей. Когда-то в такую хорошую девочку и влюбился Кармашкин. Но оказалось, что это лицо может быть совсем другим – злым, перекошенным от ярости. А эти губки могут не только улыбаться, но и сыпать проклятьями.

– Может быть, знаю, – загадочно ответила Леночка, лукаво улыбаясь. – Почему я должна тебе что-то говорить? Вот если бы ты был со мной и все стало бы как раньше… Ну что, придешь?

От удивления Генка не сразу нашел, что сказать. Секунду он беззвучно разевал рот, а потом хлопнул себя по коленке и рассмеялся:

– Ага, я приду, а ты скажешь, что пошутила! Да откуда ты знаешь, где может находиться журнал?

Семенова рассерженно поджала губки.

Но тут Кармашкин перестал смеяться, потому что от хохота у него треснула разбитая губа и из нее побежала кровь.

– Да ну тебя, – отмахнулся Генка. – Никакой от тебя пользы, одни неприятности.

Весь оставшийся урок Генка сидел, не поднимая отяжелевшей от разных мыслей головы.

Давно у него не было такой черной полосы неудач. Не получалось ничего. Совсем ничего. За что ни возьмется, все лопается, как воздушный шарик. Кажется, пора переходить к решительным действиям.

Не успел еще отзвенеть звонок, а Генка уже мчался по коридору в поисках Стрижа.

Как только за ним закрылась дверь, оба друга многозначительно переглянулись.

• Предыдущая
• 14/28
• Следующая