Двухместное купе - Кунин Владимир Владимирович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/77
• Следующая

Он улыбается пограничникам, поднимает руку в приветственном жесте и пересекает границу ГДР.

Впереди, в ста метрах, пограничный пункт и таможня ФРГ...

Пограничники ГДР смотрят вослед Мареку, видят, как он быстро проезжает этот участок, видят, как фургон Марека останавливается перед шлагбаумом Западной Германии...

...ив эту же секунду на посту ГДР раздается телефонный звонок.

Дежурный офицер хватает трубку...

— То есть как пропустили?! — орет в трубку молодой подполковник, начальник Особого отдела дивизии. — Вы что, в своем уме?! Их черт-те когда предупредили!!! Согласовывали?! С Центром согласовывали? Да их всех в говне утопить нужно! Раздолбай немецкие!.. Бюрократы вонючие!!!

Кабинет был уже заполнен молчаливыми людьми в штатской одежде и в военной форме. Все они были из одного ведомства.

Актер сидел в сторонке и писал объяснительную. Один из штатских тихо сказал подполковнику:

— Пусть немедленно свяжутся с западным контрольно-пропускным пунктом и попросят вернуть их обратно на нашу территорию...

Идет досмотр автофургона и проверка документов Марека.

Марека здесь тоже хорошо знают, и поэтому досмотр идет поверхностный и вежливый — с улыбками и похлопыванием по плечу...

Но в это время у старшего офицера западногерманского КПП раздается телефонный звонок. Офицер поднимает трубку, некоторое время молча слушает, а затем...

...физиономия его теряет любезное выражение, глаза становятся жесткими.

— О найн! — категорично произносит он и кладет трубку.

Нажимает кнопку на пульте громкой связи, и на весь западногерманский контрольно-пропускной пограничный пункт раздается его голос:

— Ахтунг! Гефехтсаларм! Кайне бевегунг!!! (Внимание! Боевая тревога! Всем оставаться на местах!!!)

Его голос так усилен мощными динамиками, что его прекрасно слышат и за сотню метров на...

...где старший пограничного наряда тут же хватается за телефонную трубку и начинает куда-то поспешно и панически названивать...

В кабинете начальника — всего лишь три человека.

За столом хозяина кабинета — человек в штатском.

Напротив него сидит полный молодой генерал, командир дивизии.

У стола навытяжку стоит хозяин этого кабинета — подполковник, начальник Особого отдела дивизии.

Штатский не церемонится ни с генералом, ни с подполковником:

— Шестой побег в вашем подразделении!

— Этого я не считаю, — пытается возразить генерал. — Этот мудак не наш. Он гражданский, а гражданские сейчас отовсюду бегут стаями. Военных перебежчиков намного меньше. Так что за нами только пятеро.

— Артист бежал из расположения вашего подразделения. Так что будем считать — шесть, — строго говорит штатский. — А сколько таких по всей Западной группе войск?! И военнослужащих, и вольнонаемных! А вы, понимаешь, тут театры разные приглашаете. Вот они вам и разыгрывают всякие представления... Завтра же чтоб духу их здесь не было!

— Слушаюсь... — вяло отвечает молодой генерал.

Вытянутый в струнку подполковник задумчиво говорит штатскому:

— Странно, что именно этот артист, товарищ генерал-полковник. Как он-то решился? Он же самого Ленина играл!..

Генерал-полковник в штатском на секунду немеет, потом поднимает на подполковника ненавидящий глаз и хрипит сдавленным голосом:

— Этим не шутят!!! — Переводит дух и добавляет, глядя на перепуганного подполковника: — Вот я влеплю тебе «служебное несоответствие», и полетишь на гражданку без выслуги — сельским участковым!..

И вот тут кабинет начальника Особого отдела Энской танковой дивизии Западной группы советских войск, «временно» дислоцированных на территории Германской Демократической Республики, стал медленно терять свои четкие очертания, расплываться и таять...

...вместе с перепуганным подполковником...

...встревоженным молодым командиром дивизии...

...и всесильным генерал-полковником особых контрразведывательных спецслужб в дорогом, плохо сшитом, штатском костюме...

...постепенно превращаясь из кабинета Прошлого в Сегодняшнее...

— Что стало с этим поляком Мареком — я понятия не имею, — тихо сказал Ангел. — Юту Клаппе вечером того же дня вышибли обратно в Восточную Германию, и она практически за ту же цену, но уже с другим шофером счастливо приехала к себе домой...

— А с Лешкой, с Лешкой что? — тревожно и нервно спросил В.В.

— А вот Лешку взяли в оборот достаточно круто. Сначала им занялась западногерманская контрразведка, потом американские спецслужбы. Разговаривали с ним на хорошем русском языке — то доводя до истерики, то поигрывая в добрых и сочувствующих приятелей. Измотали бедного Лешку до состояния полной и тупой прострации, когда на любой вопрос он мог произнести только: «Отправьте меня домой в Советский Союз...» Ну а когда убедились в абсолютной Лешкиной неинтересности, передали его обычной полиции. Те же перевезли Лешку на окраину одного большого города в центре Западной Германии и до рассмотрения его дела в суде — «злостное нарушение государственной границы» — поместили его в обычную, достаточно благоустроенную тюрьму.

— Бедный, бедный парень... — горестно проговорил В.В.

— В нескольких желтых немецких и русскоязычных эмигрантских газетках тут же появилось трогательное сообщение о том, что молодой и «очень известный» русский драматический артист Алекс Самошников, рискуя жизнью, сумел бежать от милитаристско-коммунистического режима и попросил творческого убежища в Свободном мире. Спецслужбы переслали эту информацию в Бонн — в посольство Советского Союза, чтобы представители «империи зла» знали, что людям искусства в их государстве дышать нечем! Очередной пример — актер А. Самошников.

— О, мать их в душу!.. — вздохнул В.В. — Какая безразмерная гнусность! Добро бы это был кагэбэшный разведчик, ученый с мировым именем, литератор, прозвеневший на весь белый свет... А Лешка-то им на кой хрен сдался?!

— Вы, Владим Владимыч, должны это понимать лучше меня. Вы в «этом» жизнь прожили... Поэтому ваш справедливый интеллигентский всхлип считаем вопросом риторическим, ответа не требующим. Вы не забыли, что в то время в политике хороши были любые средства? Как, впрочем, и сегодня...

— Ангел! Вы не пробовали выступать с лекциями на собраниях пенсионеров в жэковских клубах «Кому за семьдесят»?

— Нет.

— Напрасно. Там вас обожали бы!

— Не задирайтесь.

— Я не задираюсь... — печально произнес В.В. — Я просто обывательски хочу понять, где было в этот момент Ваше Небесное, Всеведущее, Всемогущее и Всезнающее внимание к сирым и убогим?! Неужели нельзя было как-то помочь Лешке? Отвести, упредить...

— Владим Владимыч! Владим Владимыч!.. Я не собираюсь рваться в бой за честь ангельского мундира, но давайте будем справедливы. В самую первую очередь в Службу ангелов-хранителей поступала информация о чрезвычайных ситуациях в среде Верующих Людей! С Неверующими было гораздо сложнее. Сведения о них приходили Наверх крайне скупо и выборочно.

И для спасения Неверующих командировались обычно совсем юные ангелы-практиканты, каким я был в то время, или очень пожилые ангелы-хранители, которые вот-вот должны были отправиться на заслуженный отдых...

— Иными словами — перед Господом тоже не все равны? Так?

— Не ловите меня на слове, — резко сказал Ангел. — Второе: как вы догадываетесь, штат ангельско-хранительской Службы всегда был намного меньше, чем людей, нуждавшихся в ангельской помощи...

— «Вас много, а я — одна!» Классический аргумент магазинной продавщицы незабвенной эры советизма, — желчно вставил В.В.

— Будет вам... Не ёрничайте, — неприязненно заметил Ангел. — Теперь о Небесной помощи Неверующим в Бога: делалось это в исключительных случаях. И тогда одним выстрелом убивались сразу два зайца. Спас Неверующего — укрепил ослабшую Веру у остальных, а Неверующего почти беспроигрышно обратил в Веру! Трюк чисто пропагандистский. Когда-то этот трюк с прелестной ироничностью лег в основу старого протазановского фильма «Праздник святого Йоргена»...

• Предыдущая
• 25/77
• Следующая