Фрейлина - Дрейк Шеннон - Страница 17

• Предыдущая
• 17/79
• Следующая

В своей уединенной маленькой комнатке, которую она так любила, Гвинет обнаружила ожидавшую ее женщину средних лет, немного полноватую, с щеками пухлыми, как у ангела, доброй улыбкой и большим животом.

— Миледи, меня зовут Энни. Вообще-то я Энни Маклауд, хотя родство между нами, разумеется, очень дальнее. — Тут она радостно улыбнулась и добавила: — Я буду сопровождать вас и служить вам. Это для меня большая честь.

Гвинет улыбнулась, Наконец-то кончились сложности! «Эта женщина, кажется, просто веселый и приятный человек, я рада, что она будет рядом».

— Я счастлива, что ты будешь служить мне, Энни.

— Я отослала ваш сундук вниз, к нашему маленькому каравану. Я буду готова, миледи, как только будете готовы вы.

Так вот почему она здесь.

Когда она отправилась в церковь, то оделась так, чтобы скакать на коне весь долгий день. Девушка надеялась, что уедет укрепленная и благословленная словом Божиим, а вместо этого… Хочется ей или нет, ее все равно подготовили в путь…

— Энни, пора. Нам нужно быть уже в дороге.

Она с тяжелым сердцем закрыла дверь в свое холирудское святилище и сбежала по каменной лестнице во двор, где уже ждали вьючные лошади, маленький отряд охранников и Рован.

«По крайней мере, леди Гвинет не пожилая или больная подопечная», — подумал Рован. Один он легко мог бы проезжать по пятьдесят миль в день. Но если бы ему пришлось ехать с каретой и большим багажом, это сильно затруднило бы движение вперед. К его удовольствию, леди Гвинет умела не обременять себя вещами в дороге. Веселая женщина, которую дали ей в спутницы, была гораздо более тяжелым бременем, хотя и не по своей вине. Она была неплохой наездницей и твердо сидела на своей спокойной лошади, но никогда еще не проводила в седле много часов подряд. Поэтому Рован был вынужден регулярно делать остановки, чтобы все они могли размять ноги, перекусить и отдохнуть.

Один он добрался бы в первый день уже до Стирлинга. Но из-за женщин решил, что лучше провести первую ночь во дворце Линлитгоу — почти на полпути к Стерлингу.

У ворот дворца его радушно приветствовал вооруженный привратник. Управляющий дворцом, знавший имя Гвинет и ее должность, мучился от любопытства и был очарован гостьей. Хотя они приехали поздно, Рована и Гвинет пригласили в огромный зал с массивными стенами, а их четверых охранников отвели спать в комнаты верхнего этажа конюшни. Энни и слугу Рована накормили на кухне, а потом указали им постели в комнатах для прислуги. Сам Рован и Гвинет еще какое-то время разговаривали с управляющим, которого звали Эмос Мак-Элистер. Этот здоровяк с огромным удовольствием рассказывал им о том, как королева Мария родилась в этом дворце и как ее отец, к несчастью, умер всего через шесть дней после ее рождения. Рован смотрел на Гвинет, а она жадно слушала рассказы старика управляющего о том, какой Мария была в младенчестве, и улыбалась. Рован решил, что день прошел хорошо, особенно если учесть, каким было утро. Во время долгой скачки он и Гвинет вежливо держались на расстоянии друг от друга, и он надеялся, что они и дальше смогут так же ладить между собой.

Следующее утро тоже было прекрасным. Их приветствовал управляющий замком Стирлинг. Он принял их с такой же заботой и уважением. Гвинет, кажется, понравился Стирлинг. Этот замок действительно выглядел впечатляюще, да и городок вокруг него был красив. Люди на улицах шептались о появлении приезжих из столицы. Гвинет улыбалась при виде горожан, которые встречали их приветствиями. Рован должен был признать, что она даже здесь была очаровательной неофициальной посланницей своей королевы.

На следующий день они были уже на пути в горный край, и только теперь их поездка началась по-настоящему.

Они подъехали к маленькому селению, носившему название Лох-Гран, хотя громким словом «лох», то есть озеро, на самом деле назывался всего лишь крошечный пруд. Подъезжая к нему, они услышали крики.

Гвинет, большую часть скакавшая рядом с Энни, теперь проехала вперед и оказалась рядом с Рованом.

— Что там за суета? — спросила она.

— Не знаю, — покачал он головой.

Она ударила лошадь коленом и обогнала Рована.

— Подождите же меня! — сердито крикнул он.

Вслед за Гвинет он проехал мимо очень милых деревенских домов, церкви и невзрачного здания, которое могло сойти за господский дом. Рядом протекал узкий ручей.

Гвинет натянула поводья. На ее лице вдруг отразился ужас.

Рован мгновенно понял, что ее испугало. Были отчетливо слышны крики жителей, которых подзадоривали вооруженные люди — очевидно, воины владельца этих земель. Предметом насмешек этой толпы была молодая женщина, привязанная к столбу. У ее ног были сложены и кучу вязанки хвороста. Женщина была в одной рубашке из тонкой льняной ткани. Длинные пряди ее темных полос спутались, а лицо выражало муку и сознание полного поражения.

— Они хотят ее сжечь! — в ужасе воскликнула Гвинет.

— Видимо, ее осудили за колдовство или за ересь, — предположил Рован.

Гвинет взглянула на него, и ее огромные золотистые глаза были полны гнева.

— Вы верите в такие глупости? — спросила она.

— Я полагаю, что даже ваша драгоценная королева верит в них, — мягким тоном ответил он.

— Но… ее проверяли здесь,не в Эдинбурге? По какому закону? Чейэто закон?

— Осмелюсь сказать — местный.

— Тогда вы должны остановить их.

Рован не знал, что бы он сделал, если бы с ним не было Гвинет. Его часто поражала жестокость шотландских законов. Подростком он видел, как в Эдинбурге повесили молодого мужчину всего лишь за кражу бараньей ноги. Тогда его отец печально сказал ему, что таков закон и он не может остановить казнь.

Рован не верил ни в какие предрассудки, не верил и в то, что у некоторых женщин бывает дурной глаз. И если быть честным как перед Богом, он, конечно, не верил, что человек может заключить договор с дьяволом. Но все же существуют законы…

— Сделайте что-нибудь! Рован, пожалуйста! Они сейчас зажгут огонь! — кричала Гвинет.

— Стойте, наблюдайте и будьте наготове, — приказал Рован Гевину, начальнику их охраны.

Тут Рован понял, что Гвинет в первый раз назвала его по имени и в ее глазах при этом была одна лишь искренняя мольба. «Чувство, — подумал он. — Чувства губят нас всех».

Он пришпорил коня, с властным видом проехал через толпу, остановился перед служителями церкви и гневно спросил:

— Что это за насмешка над правосудием? Какое у вас право выносить смертный приговор?

Как он и надеялся, по цветам его одежды и по размеру и породистой внешности коня эти люди поняли, что он близок к королевской семье. Большинство собравшихся молча отступили, но одетый в черное священник подошел к нему:

— Милорд, я священник здешней церкви. Эта женщина допрошена должным образом и признана виновной.

— Допрошена должным образом? А какой здесь у вас суд? Он разрешен королевой? — спросил Рован.

— Это было местное дело.

Рован огляделся. Толпа молчала. Были слышны только тихие всхлипы: это плакала молодая женщина на костре.

— Отвяжите ее, — спокойным голосом приказал он.

— Но… ее же допросили.

— Допросил неподходящий суд. Дорогой мой, в делах, касающихся жизни и смерти, вы и по предписаниям закона, и по велению совести должны обращаться к более высокой власти. И вы это, конечно, знаете.

Пастор внимательней посмотрел на Рована, обратил внимание на цвет его одежды и его вооруженных охранников и немного отступил назад.

— Не вы ли Рован Грэм, лорд Дальних Островов? — с тревогой спросил он.

— Да, это я. И я служу Стюартам, королям Шотландии, которым присягал.

— То есть француженкеиз рода Стюартов?

— Шотландской королеве. И я долго был рядом с Джеймсом Стюартом, графом Маром, верховным законодателем пашей страны, который был нашим регентом после того, как умерла мать королевы.

Из толпы вышла коренастая женщина средних лет. Несмотря на ее сурово выставленный вперед подбородок и сжатые челюсти, Рован почувствовал к ней жалость. Одежда на ней была поношенная. Похоже, она была озлоблена потому, что в ее жизни слишком мало было радости.

• Предыдущая
• 17/79
• Следующая