Фрейлина - Дрейк Шеннон - Страница 60

• Предыдущая
• 60/79
• Следующая

Ее и Рована.

Она заставила себя прогнать страх и лежала, изумленно любуясь на то, как ее малыш приветствует жизнь. Она обожала его, когда он кричал, когда сосал ее грудь. Гвинет не позволяла Энни унести ребенка, пока повивальная бабка не потребовала, чтобы молодая мать отдохнула. Но и потом она смогла уснуть, только когда ей дали выпить глоток крепкого бренди.

Проснувшись, она вскрикнула, и Энни проследила, чтобы ребенка сразу же принесли к матери. Гвинет ласково потрепала его пальчики, взглянула в припухлые маленькие глазки, которые, кажется, также серьезно смотрели на нее. Она крепко прижала малыша к себе, умиротворенно почувствовав себя с ним одним целым.

Только позже в ее душу с новой силой вернулась тревога.

А вдруг отец ее сына лишится головы или будет повешен? Могло быть и хуже. В Шотландии изменников иногда четвертовали, а это была ужасная смерть.

Гвинет громко закричала, и Энни заставила ее замолчать суровым предупреждением:

— Так вы доведете малыша до болезни. Вы не сможете сами кормить его грудью, если испортите свое молоко. А от большого огорчения оно, к сожалению, портится.

Гвинет не знала, возможно ли такое, но не рискнула оставить предупреждение без внимания. Поэтому она, чтобы успокоиться, стала настойчиво уверять себя, что Рована не могут казнить. Никто не поверит, что Рован — изменник.

Но в глубине души она все же знала: поверить могут. Сколько людей умерли возле того самого места, где она родила своего сына? Перед этими самыми стенами стояла виселица — «Тайбернское дерево». На ней умерли тысячи людей, несомненно не виновных в том, в чем их обвинили.

Так было здесь, в Англии. Но ее любимая Шотландия могла быть такой же жестокой. Законы страны справедливы ровно настолько, насколько справедливы те, кто ими правит. А Мария — нынешняя Мария — уже не та беспристрастная королева, которой была раньше.

Томас пришел посмотреть на малыша. Он нежно держал мальчика на руках и так же, как Энни, старался успокоить молодую мать.

— Королева Шотландии не осмелится причинить вред лорду Ровану. Она все время откладывает суд над ним, потому что знает: слишком много дворян перейдут на сторону ее брата, если она поднимет руку на человека, которого всегда знали как честного и который всегда делал лишь одно — сражался за Шотландию. Вы увидите, миледи, с отцом мальчика все будет хорошо.

— Томас, ты должен рассказать мне все. В чем его преступление? Он воевал против королевы?

— Нет, этого не было. Его арестовали просто за то, что он близок к Джеймсу. Народ за него. Он мог убежать, мог сражаться, но не сделал этого, потому что верил в свою королеву. Она его не казнит. Лорд Лохревен никогда не рвался к власти, отказывался убивать соперников, был отважен в бою. Ни знатные люди, ни народ не примут покорно его казнь, и королева это прекрасно знает.

— Ты не говорил мне ничего обо всем этом! — упрекнула его Гвинет.

— Мне казалось, что сказать было бы неразумно, миледи, — ответил Томас. — Мы не хотели, чтобы вы огорчились: это могло быть опасно для малыша.

— Ему нужно подходящее имя. Мы все вместе должны придумать самое лучшее имя для самого лучшего из детей, — ласково заметила Энни.

— Рован. Как его отец, — предложила Гвинет.

— Может быть, но отца милорда звали Дэниел. Может быть, Дэниел Рован? — предложил Томас.

— Дэниел Рован Грэм, — громко произнесла Гвинет.

— Вы должны сделать так, как пожелаете, — сказал Томас.

— Дэниел Рован Грэм, — повторила молодая мать. — Вот его имя. Его нужно окрестить здесь, быстро и без шума.

И Томас, и Энни на минуту замолчали. Они знали печальную правду: младенцы часто умирают, а поэтому ребенка надо было немедленно окрестить. Никто в те времена не хотел, чтобы чей-нибудь малыш ушел в мир иной некрещеным.

Все необходимые приготовления были быстро выполнены. Гвинет чувствовала, что у ее сына не может быть других крестных, кроме тех двоих, что были свидетелями на ее венчании.

— Дорогая леди, вам нужны для этого мальчика крестные познатней, чем мы, такие, у которых есть власть и богатство, — сказал ей Томас.

— Нет, — сердито ответила Гвинет, думая о том, что те, у кого есть власть и богатство, кажется, разгневались на нее. — Я хочу, чтобы вы — те, кто любит его, — были его представителями перед Богом.

Томас и Энни взглянули друг на друга и согласились.

Дэниэлу было всего несколько дней от роду, когда его принесли в часовню и окрестили как положено. Это был красивый, здоровый и бодрый младенец. Крестил его тот же священник Ормсби, который в свое время произнес слова венчального обряда, и это было приятно Гвинет.

В последнюю минуту в задней части часовни раздался шум, который испугал всех. Гвинет повернулась на этот звук, охваченная страхом, но готовая сейчас же броситься в бой за жизнь своего сына, и увидела Елизавету.

Молодая мать не знала, что предвещает этот приход королевы, и лишь обратилась к преподобному Ормсби:

— Продолжайте.

Королева Англии не участвовала в обряде, но все же присутствовала при нем, как и при венчании Гвинет с Рованом.

Когда крещение было завершено, Елизавета сказала леди Маклауд, что в башне Бошан уже накрыт небольшой ужин, и пообещала поговорить с ней за столом.

Пока они сидели вместе за трапезой, Елизавета ни разу не дотронулась до младенца, но все время любовалась им. Гвинет подумала, что королева, может быть, пытается представить, что бы чувствовала она сама, если бы имела такого сына, наследника английской короны. Но что-то в позе и решительном виде королевы говорило молодой матери, что Елизавета решила до конца своей жизни управлять своей судьбой и владениями одна. Следя из-за границы за трудностями своей шотландской кузины, Елизавета, разумеется, заново почувствовала, что она — правительница-женщина в мужском мире. Она привыкла стоять на своем и поэтому не желала, чтобы кто-нибудь мог оспорить ее права и решение о выборе спутника жизни. А раз так, спутника жизни у нее не будет.

Кроме колыбели, которая когда-то принадлежала первому Дэниэлу Грэму и была доставлена из загородного дома Рована, Елизавета отдала молодой матери свернутый в трубку лист пергамента с королевской печатью.

— Благодарю вас, — пробормотала Гвинет.

Ей было любопытно узнать, что это за подарок, но хорошее воспитание не позволяло ей развернуть его сразу.

Елизавета улыбнулась и пояснила:

— Это дарственная на участок земли в Йоркшире, под надежной защитой английских пограничных укреплений и близко от вашей родной Шотландии. Эта земля принадлежит ему, — тут Елизавета кивнула на младенца, — и только ему. Он теперь лорд Эленшир. — Королева сделала вдох и продолжила: — Я думаю, что пока лучше не объявлять широко о его рождении. Но я рада предложить ему мою защиту в благодарность за услуги и приятное общество обоих родителей.

Гвинет молчала. Она была благодарна, но мороз прошел у нее по коже. Отец ее малыша, может быть, уже погиб. Сама она, по всей видимости, никогда не вернется домой.

Но у Дэниела есть защитница — королева.

Она опустилась на одно колено, взяла Елизавету за руку и произнесла:

— От всего сердца благодарю вас за подарок.

— Охотно принимаю благодарность. Мне редко встречаются люди, которые полностью честны со мной, в особенности среди тех, кто служит не мне. — Она вдруг улыбнулась: — У меня есть для вас еще один подарок, и думаю, он лучше первого.

— Не может быть подарка лучше, чем защита вашего величества, — сказала Гвинет.

Елизавету позабавил этот ответ.

— Нет, есть. Моя дорогая кузина Мария, как говорят, должна скоро родить. Она просит меня в письме, чтобы я разрешила вам приехать к ней. Я написала ей в ответ, чтобы она отпустила тех заключенных, которых сама несправедливо держит в тюрьме. — Королева понизила голос: — Мой подарок вам — время, которое вы проведете вместе с вашим сыном. Я очень настойчиво советую вам небрать его с собой в Шотландию. Вы сначала должны убедить свою королеву признать ваш брак. Вы же не хотите, чтобы этого малыша объявили незаконнорожденным?

• Предыдущая
• 60/79
• Следующая