Влюбленный дьявол - Уэлфондер Сью-Эллен - Страница 33

• Предыдущая
• 33/53
• Следующая

– Хочешь сказать, что этот портрет ее совсем не встревожил?

– Конечно, встревожил! – Дункан повысил голос, не заботясь о том, что может разбудить спящих. – Она была очень огорчена.

Мармадьюк внимательно посмотрел на него своим единственным глазом.

– Что за чушь ты несешь? То говоришь, что портрет тут ни при чем, а теперь заявляешь, что он очень огорчил твою жену. – Он подпер подбородок ладонью. – Потрудись объяснить, что все это значит?

– Клянусь небом, ты и мертвого заставишь говорить! Так вот, все твои предсказания сбылись. Как всегда. – Дункан помолчал, уставившись на англичанина. – Она была вне себя от расстройства, но мне удалось ее успокоить.

Мармадьюк откинулся в кресле.

– Ты в этом уверен?

– Да.

– Ты сделал все, как я сказал?

– Нет, – дернулся Дункан. – Я сделал по-своему.

– И у тебя получилось? – В голосе Мармадьюка звучало сомнение.

– Еще как получилось!

– Что ты хочешь этим сказать? – еще больше удивился Мармадьюк.

– Я переспал с ней! – прорычал Дункан.

Мармадьюк усмехнулся:

– И это привело тебя в отчаяние?

Дункан наклонился к самому лицу друга:

– Она оказалась невинной, понимаешь, сукин сын? Девственницей.

Мармадьюк опешил.

– Ты что, только сегодня об этом узнал?

– Не могла же она остаться девственной после того, как я уже овладел ею, ты что, не понимаешь?

– Но…

– Ты надеялся, что, напоив меня до чертиков и заперев с ней в спальне, а наутро тряся у всех перед носом ее рубашкой с пятнами крови, сможешь убедить меня в том, что я переспал с ней! – Дункан схватил зятя за шиворот и вытащил из кресла. – И у тебя получилось! Я поверил, что овладел ею еще тогда. Но с того дня я к ней не прикасался. До этой ночи.

Дункан отпустил Мармадьюка и ударил кулаком по столу.

– Господи, Стронгбоу, твои проделки принесли столько зла, и я теперь не знаю, что с этим делать.

Поправляя накидку, Мармадьюк ошеломленно смотрел на Дункана.

– Ради всего святого, Дункан, это большая радость, что твоя невеста оказалась невинной. И я сожалею, что мы раньше времени сговорились оставить вас наедине. Но мы желали тебе только добра. Дай меч, я готов поклясться в этом на реликвии, которая заключена в его рукояти.

Дункан опустился в кресло.

– Я тоже сожалею, дружище. И очень благодарен своей жене за такой подарок. Я был потрясен. – Он помолчал и провел ладонью по лицу. – Тебе меня не понять.

– Где уж мне! – Мармадьюк наполнил кубки вином. – Может, ты был груб, когда овладел ею?

Дункана бросило в жар от этих слов. Англичанин был прав. Но признаваться в этом не хотелось.

Даже самому близкому другу.

Мармадьюк медленно покачивался в кресле, сложив на груди руки.

– Так-так… ну… ты поторопился, напугал ее, и теперь она боится близости?

Дункан нахмурился. Увы! Не все так просто. Он был бы счастлив проводить дни и ночи рядом с ней, добиваясь пробуждения ее чувственности.

Но его жена обладает врожденной страстью, ее не было ни у одной из женщин, которых ему довелось узнать.

– Ну? – Не отставал Мармадьюк.

– Что – ну? – проворчал Дункан.

– Придется давать тебе уроки деликатного обхождения с женщинами?

Дункан залпом осушил кубок и едва подавил желание запустить им в камин.

– Я давно перестал быть неотесанным юнцом и неплохо воспитан. Не хуже тебя знаю, как добиваться расположения женщины. Тем более собственной жены. Готов биться об заклад, в ней бурлит такая страсть, о которой ни одной из твоих девиц и мечтать не приходится. – Дункан снова откинулся в кресле. – Нет, проблема не в этом.

– Значит, так. – Мармадьюк начал загибать пальцы. – Твоя жена – честная женщина, у нее горячая кровь, и она не знает, до чего привлекательна. Клянусь честью, Маккензи, не понимаю, в чем проблема. – Замолчав, он забарабанил пальцами по столу. – Ума не приложу, в чем загадка. Если только… если только ты в нее не влюбился.

– Влюбился? – Дункан хмыкнул. – Любовь воспевают трубадуры долгими зимними ночами. Все, что я чувствую к Линнет, – это плотское желание.

– Ты в этом уверен?

– Да! – выпалил Дункан, чувствуя, что краснеет, и злясь, что не может скрыть это от Мармадьюка. – Она меня возбуждает.

– И все?

– Черт побери! Этого вполне достаточно! Какой мужчина устоит при виде голой женщины, растянувшейся на постели?

Англичанин глотнул вина и пристально посмотрел на него, отчего Дункану стало не по себе.

– Значит, тебе нужно только ее тело?

– Боже мой! – Дункан вскочил на ноги и уставился в потолок. Мармадьюк с улыбкой смотрел на него. – И убери эту дурацкую ухмылку со своей рожи. Мне нужно только ее тело. Вполне естественное желание. Любовь тут ни при чем.

Улыбка исчезла с лица Мармадьюка.

– А ты говорил ей об этом?

Дункан тяжело вздохнул и снова сел в кресло. Надо же! Мармадьюк догадался.

– Так вот, значит, в чем дело, – промолвил Мармадьюк.

Дункан с усилием заставил себя посмотреть в глаза друга и кивнул.

– Хочешь поделиться со мной? – Мармадьюк искренне встревожился. – Может, вместе придумаем, как решить эту проблему.

– Бесполезно. Ты понимаешь, что произошло? – Дункан понизил голос до шепота, чтобы их никто не мог услышать. – Я лишил ее девственности, посвятил в самые сокровенные тайны чувственного удовольствия, а когда посмотрел ей в глаза и увидел в них восторг и обожание – испугался, и сказал, что хочу лишь время от времени просунуть ей между ног.

– Надеюсь, ты выражался более деликатно?

– Разумеется, но смысл был тот же, и это сильно ранило ее. – Дункан сжал виски пальцами. Мысль о том, как бездушно он обошелся с женой, его мучила. – И она повернулась ко мне спиной. Я убил что-то в ее душе, понимаешь?

– Надо ее убедить, что ты вовсе не это имел в виду и питаешь к ней какие-то чувства.

– Но это неправда, – возразил Дункан. – Я просто хочу с ней спать.

Мармадьюк молчал.

– И не желаю ее обманывать, – продолжал Дункан.

– И не надо, – кивнул Мармадьюк. – Но обманывать самого себя еще хуже.

С этими словами английский рыцарь поднялся, допил свое вино, вытер губы и, не оглядываясь, покинул зал. Дункан проводил его взглядом, чувствуя себя провинившимся мальчишкой. Этот грубиян-всезнайка мог и ни в чем не повинного человека заставить почувствовать себя грешником.

Впрочем, Дункан не мог не признать, что грех на нем все-таки есть. А если точнее, он оказался настоящим ублюдком.

Хуже, лжецом. Самым презренным лжецом во всей Шотландии.

Линнет проснулась от саднящей боли между ног. Свернувшись калачиком, обхватила колени и закрыла глаза, надеясь, что снова заснет и боль утихнет.

Но боль все не прекращалась. Сквозь щели в ставнях пробивались узкие полоски солнечного света. Наступило утро. Ночь прошла и унесла с собой ее девственность, а вместе с ней надежду завоевать когда-нибудь любовь мужа. Она окинула взглядом комнату, убедилась, что никого нет и никто не станет с утра пораньше читать ей лекции о преимуществах плотских удовольствий.

Линнет вновь почувствовала, что ее предали. И досадовала на себя за то, что, несмотря ни на что, не увидев мужа в столь ранний час, испытала разочарование.

Казалось, все тело было истерзано и болело, но она заставила себя встать и одеться. Если повезет, она проскользнет незамеченной через зал и весь день проведет на своем огороде. А может быть, прокрасться мимо часовых на воротах и погулять по берегу залива? Ничто не успокоило бы ее так, как прогулка по пустынному берегу, где за высокими стенами замка она могла не опасаться длинных языков и любопытных глаз. Но все ее планы рухнули, как только она открыла дверь и, шагнув в коридор, едва не столкнулась с ним.

– Господи, женщина! – рассердился он, пытаясь удержать в руках огромный деревянный поднос с завтраком. – Надо смотреть, куда идешь.

Линнет отшатнулась.

– Сэр, клянусь, я не знала, что вы стоите за дверью.

• Предыдущая
• 33/53
• Следующая