Противники - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 49

• Предыдущая
• 49/93
• Следующая

Коун изобразил фальшивую улыбку, как будто услышал что-то смешное.

— В этом нет необходимости, Ройбен. Просто дайте мне немного времени.

— У нас никакого времени нет.

— Самый быстрый способ вернуть крейокс на рынок — это доказать, что он безвреден для здоровья, — спокойно произнес Коун, надеясь повернуть разговор в другое русло и оставить наконец тему его возможного увольнения. — Идеи есть?

— Мы над этим работаем, — сказал Николас Уокер.

Мэсси снова встал и повернулся к своему любимому окну.

— Встреча закончена, Лейтон, — бросил он и даже не повернулся, чтобы попрощаться.

Как только Коун уехал, Ройбен расслабился и подумал, что не такое уж плохое у него выдалось утро. Ничто так не поднимает настроение сурового генерального директора, как человеческое жертвоприношение. Пока Ник Уокер и Джуди Бек проверяли электронную почту на своих смартфонах, Ройбен терпеливо ждал. Когда они снова обратили на него внимание, он сказал:

— Полагаю, пора обсудить нашу стратегию по мировому соглашению. Что у нас со сроками?

— Чикагский процесс идет полным ходом, — ответил Уокер. — Пока дата начала разбирательства не назначена, но скоро мы ее узнаем. Надин Керрос следит за календарем судьи Сирайта, она заметила, что в нем есть прекрасное «окно» в октябре. Если нам немного повезет, процесс может быть назначен на это время.

— В таком случае пройдет меньше года с момента подачи иска.

— Да, но мы ведь ничего не делали, чтобы замедлить ход. Надин усиленно защищается, подает все ходатайства, реальных проблем нет. Ходатайств об отклонении иска не было. Планов на суммарное судопроизводство — тоже. Раскрытие документов идет как по маслу. Сирайт, похоже, заинтересовался делом и жаждет суда.

— Сегодня — 3 июня. Они продолжают подавать иски. Если мы заговорим о мировом соглашении сейчас, то сможем растянуть это до октября?

— Легко, — ответила Джуди Бек. — На выплату компенсаций и заключение мировых соглашений по фетероллу ушло три года, а тогда мы получили полмиллиона претензий. На золозин потребовалось еще больше времени. Коллегия адвокатов по коллективным гражданским искам думает лишь об одном — о пяти миллиардах, которые мы списали в расход за прошлый квартал. Они мечтают о том, что именно такая сумма на них и свалится.

— Это будет очередное безумие, — вставил Ник.

— Так давайте начнем воплощать его, — сказал Мэсси.

Уолли сидел в суде по разводам на шестнадцатом этаже в центре Ричарда Дейли в центре города. С утра к слушанию было назначено дело «Стрейт против Стрейта» — один из десятков или больше жалких незначительных разводов, призванных навеки (как хотелось бы верить) разлучить двух людей, которым вообще не стоило жениться. Чтобы разрешить эту сложную ситуацию, они наняли Уолли, заплатили ему 750 долларов — полный гонорар за развод без возражений со стороны ответчика — и теперь, по прошествии шести месяцев, предстали перед судом по разные стороны коридора, надеясь, что вскоре вызовут их. Уолли тоже ждал, ждал и наблюдал, как покрытые шрамами воюющие супруги смиренно тянутся к скамье, кланяются судье, говорят по указанию своих адвокатов, стараются не смотреть друг другу в глаза и уходят через пару минут, вновь обретя статус холостяков или незамужних дам.

Уолли сидел среди других юристов, тоже пребывающих в нетерпеливом ожидании. Он знал почти половину из них. Другую половину он никогда раньше не видел. В городе, где трудились больше двадцати тысяч юристов, лица постоянно менялись. Какие-то крысиные бега. Какая-то все перемалывающая мельница.

Одна жена рыдала перед судьей. Она не хотела разводиться. Зато хотел муж.

Уолли дождаться не мог, когда эти сцены канут в Лету. В один прекрасный день, который наступит очень скоро, он будет сидеть в шикарном офисе близ центра города, вдали от потной суеты уличных юристов, за широким мраморным столом, а две фигуристые секретарши — отвечать на его телефонные звонки и приносить ему документы, а помощник юриста или даже два — делать за него всю грязную работу. Больше никаких разводов, никаких вождений в нетрезвом виде, завещаний, дешевых объектов недвижимости, ни одного клиента, который не в состоянии заплатить. Он сам будет придирчиво отбирать дела об ущербе для здоровья и зарабатывать на них огромные деньги.

Другие юристы осторожно поглядывали на него. Он знал об этом. Они время от времени упоминали о крейоксе. С любопытством, с завистью, некоторые — с надеждой, что Уолли удастся сорвать куш, — ведь это придало бы им веры в себя. Другие жаждали увидеть, как он потерпит поражение, потому что это докажет: нудная работа и есть их предназначение. Ничего больше.

У него в кармане завибрировал мобильный. Уолли вытащил его, увидел имя звонящего, пулей сорвался с места и вылетел из зала суда. Оказавшись за закрытыми дверями, он ответил:

— Джерри, я в суде. Что случилось?

— Большие новости, брат Уолли, — пропел Алисандрос. — Вчера я играл в гольф на восемнадцать лунок с Николасом Уокером. Вам это ни о чем не говорит?

— Ну да, но я не уверен. С кем?

— Мы играли на моем поле. У меня было семьдесят восемь попаданий. Бедный Ник отстал на двадцать. Боюсь, не особо хороший из него гольфист. Он главный корпоративный юрист «Веррик лабз». Я знаю его уже много лет. Полный осел, но весьма уважаемый человек.

Возникшую паузу должен был заполнить Уолли, но на ум ему ничего не приходило.

— Ну и что, Джерри, вы ведь позвонили не для того, чтобы рассказать о вашей игре в гольф?

— Разумеется, нет, Уолли. Я звоню, чтобы сообщить вам: «Веррик» открыта к диалогу по заключению мирового соглашения. Имейте в виду, что пока это не фактические переговоры, но они уже готовы разговаривать. Обычно так и происходит. Они приоткрывают дверь, мы просовываем внутрь ногу. Они танцуют чечетку, мы танцуем чечетку. И не успеем мы оглянуться, как зайдет речь о деньгах. О больших деньгах. Вы следите за ходом моих мыслей, Уолли?

— О да.

— Я так и думал. Послушайте, Уолли, нам предстоит пройти еще долгий путь, пока ваши дела окажутся в том положении, чтобы по ним можно было получить компенсацию. Приступим к работе. Я организую обследование у докторов — это самая важная часть. Вам необходимо еще активнее искать новые дела. Вероятно, по смертельным случаям компенсация будет выплачиваться в первую очередь. Сколько их у вас сейчас?

— Восемь.

— Это все? Я думал, больше.

— Их восемь, Джерри. И одно уже включили в список к ускоренному слушанию? По Клопеку.

— Точно, точно. Под предводительством этой горячей цыпочки со стороны защиты. Откровенно говоря, я готов сидеть в суде весь день, разглядывая ее ноги.

— Пусть даже и так.

— Пусть даже и так, но нам стоит приступить к активным действиям. Я позвоню сегодня днем, чтобы обсудить план игры. У нас много работы, Уолли, но мы в игре.

Уолли вернулся в зал суда и опять начал ждать. Он повторял: «Мы в игре. Мы в игре». Все завертелось. Веселье осталось позади. Он слышал это всю жизнь, но что это значило в контексте масштабного судебного разбирательства? Действительно ли «Веррик» так быстро замахала белым флагом и решила сдаться, как только понесла серьезные убытки? Уолли полагал, что да.

Он оглядел изможденных, побитых жизнью юристов вокруг себя. Заурядные личности, которые, как и он сам, тратили время на то, чтобы выколотить скудные гонорары из работяг, не имевших лишних денег. «Бедные вы ублюдки», — подумал он.

Ему не терпелось рассказать обо всем Диане, но сначала нужно было поговорить с Оскаром. Только не в «Финли энд Фигг», где ни один разговор не удавалось сохранить в тайне.

Они встретились за обедом два часа спустя в кафе, специализировавшемся на спагетти, неподалеку от офиса. У Оскара выдалось трудное утро: он пытался примирить шесть взрослых детей, которые ссорились из-за наследства умершей матери, не представлявшего, по сути, никакой ценности. Ему хотелось выпить, и он заказал бутылку недорогого вина. Уолли после 241 дня трезвости легко ограничился водой. За салатами «Капрезе» Уолли быстро поведал партнеру о разговоре с Джерри Алисандросом, завершив рассказ эффектной фразой:

• Предыдущая
• 49/93
• Следующая