Записки средневековой домохозяйки - Ковалевская Елена - Страница 28

Когда я узнала, сколько стоят деньги в этом мире, и сколько дал мне герцог, то оценила его щедрость. Оказалось, на 20 золотых марок вполне безбедно могла прожить семья лавочников средней руки или многодетная семья крестьян. И еще на следующий год осталось бы! Но я все равно решила экономить! Мало ли куда понадобятся деньги?! Да и на побег, экстренный или запланированный неплохо бы отложить.

Еще я купила чеснок, горох, фасоль, бобов немного, так еще кое-что по мелочи. И, наконец, я дотащила всех до сапожных рядов. Конечно, обувь там тачали на заказ, но я уговорила нескольких мастеров показать те заказы, которые так и не забрали, и подобрала себе по ноге удобные осенние и зимние ботинки. Правда последние были на мальчика, но кто во-первых под длинным подолом увидит, а во-вторых… Да они гораздо удобнее в носке в деревне, чем модельные на каблучке, которые запихали мне в дорогу. Так же я подобрала сапоги для Меган, для миз Кейт и еще договорилась, что завтра подойду с Агной и мальчишками, чтобы и тем подобрали что-нибудь по ноге.

Как мы пробирались обратно груженые пакетами и свертками это отдельный рассказ. Нас едва не поймали наши конвоиры. Одному из них срочно приспичило на двор, но все обошлось. Первой шла глазастая Меган, она-то и успела дать нам команду 'Не высовываться'. А еще повезло, что все ткани мы сторговали в одной лавке и нам их за несколько дополнительных медных монет должны были доставить в гостиницу с черного хода, где-то через час после заката.

Вечером, когда вся гостиница улеглась спать, в моей комнате собрался совет. На нем присутствовали все, кроме мальчишек Порриманов — те, наверное, уже смотрели десятый сон. Мне же необходимо было из первых рук узнать, как обстоят дела в именье, что меня ждет по приезду, какой прием? Ведь худо-бедно кто-то же за ним следил, да и деревня с жителями должна была бы быть при нем. Значит, надо было знать, как у деревенских дела обстояли… Вопросов было много: на какие-то из них мог ответить мистер Порриман, как единственный из нас, кто побывал уже там, а какие-то предстояло решать вместе.

Обсуждали долго и много. Время перевалило уже за полночь, когда более или менее определились. Мы составили список вещей, которые еще дополнительно надо было купить, и я на многие из них выделила деньги мистеру Порриману. Шарлю то есть. Во-первых, ему как мужчине вход во многие места был разрешен, тогда мне как женщине — заказан. А во-вторых, он в местных реалиях гораздо лучше разбирался и мне лезть, переиначивать что-то на свой манер было бы глупо. Пока я буду опираться на его опыт, а там, как говорится, посмотрим.

На следующий день в гостинице оставили недовольную Меган. Уж очень сильно девушке хотелось поучаствовать в 'приусадебных' покупках, но Агне нужна была нормальная обувь для деревни, а не тонкие туфельки для ходьбы по дому.

С утра, устроив показательное выступление из пары битых тарелок, вопля: 'Сил нет, люблю я его!' и стенания: 'Оставьте меня все, я грустить и плакать буду', меня как бы напоили опийной настойкой, а потом мы все дружно расползлись по городу, чтобы купить как можно больше из того, что нам требовалось по списку.

Итогом нашего двухдневного хождения стали доверху забитые тюки и коробки, которые до этого были полупустыми, сани, наполовину заложенные необходимым, и наполненный доверху возок, на котором ехали мальчишки.

Гвардейцы же все то время, пока мы ходили по городу предпочитали проводить время по трактирам, пропивая герцогские денежки, которые тот дал на ночлег в гостиницах и трактирах поприличней.

Конечно, пару раз они проверяли меня, но им первый день открывала Агна, второй Меган, показывали в щелку двери куклу, смастеренную из одеяла чепца и ночнушки, шептали сдавленно 'Миледи спит', и так же тихо затворяли двери.

Поскольку два дня мы бегали по рынкам, как савраски без узды, и успели приобрести многое из нужного (то, что не купили — просто найти не смогли), то на третий решили не оставаться.

По утру, я отоспавшаяся и довольная… Вернее такая я была в душе, а внешне набеленная, с синевой под глазами (белила для лица и пепел из камина, умело наложенные перед зеркалом создали нужный эффект немочи и бледности), спустилась вниз, молча поела со всеми за столом. Гвардейцы, видя мою 'поправку', затягивать со сборами не стали, радостно загрузили всех по местам и уже часам к десяти мы были в дороге.

Замедлившийся ход нагруженных саней удачно скрыла оттепель, наступившая, пока мы прочесывали рынки в Тосмуте. И теперь мы неуклонно приближались к месту ссылки — усадьбе Адольдаг.

Через неделю наконец-то добрались до усадьбы. Не скажу, что была нескончаемо рада окончанию пути, но неспешная езда на таком непривычном виде транспорта как впряженная лошадь, да еще по морозцу, вымотала. Устала в основном от озноба, что верно начинал продирать уже через пару часов после посадки в сани. От него не спасали ни теплые пледы, в которые укутывались по пояс, ни наброшенные на плечи шали. Сырой воздух, приближающейся весны, не оставлял шансов надолго сохранить тепло.

Вдалеке показалась деревня. Однако на таком большом расстоянии невозможно было разглядеть какова она: обширна ли, богата, а может наоборот маленькая да бедная. Видно было лишь темную полоску строений, с вьющимися дымками топящихся очагов, на серо-белом безмолвии подтаявшего снега.

Гвардейцы, никуда не сворачивая, мчали к усадьбе, что медленно наплывала на нас мрачными неопрятными пятнами запущенного сада и угрюмого скособочившегося дома. В мыслях в первый раз за все время промелькнула предательская мысль, что мне следовало оставаться в доме герцога, и попытаться как-то смириться с жизнью с Кларенсом, но я тут же задавила ее в зародыше, не дав обрести полноту или получить хоть какой-нибудь отклик в душе. Закусив губу, чтобы не выдать предательской дрожи, я не отводя глаз, смотрела на приближение к месту своей 'ссылки'.

Дом стоял на небольшом возвышении, и мне были прекрасно видны его окна вкривь и вкось заколоченные досками в центральной части, покосившаяся и местами просевшая крыша, отчего некогда высокий и гордый дом теперь выглядел плюгавым и каким-то пришибленным. Левый флигель покривился на одну сторону настолько, что глазом строителя я определила — если восстанавливать, но начинать придется с фундамента. Похоже, грунт просел, а от этого или фундамент лопнул или… Осмотр покажет. А вот правый флигель был еще ничего, и хотя большинство окон было забрано ставнями, а то и попросту деревянными щитами, несколько из них все же посверкивали стеклом. Рамы со свинцовыми переплетами подслеповато щурились на дневной свет, а покосившийся дверной проем, явно прорубленный на месте еще одного окна, улыбался миру щербатой дверью.

Едва наши конвоиры первыми подкатили к флигелю, тут же из двери, открыв ее со скрипом, показался замшелый старичок. Приложив ладонь ко лбу козырьком, и опираясь на сучковатую палку, он с большим удивлением смотрел на прибытие.

Гвардейцы, ни слова не говоря, быстренько спрыгнули со своих скакунов и, подскочив к впряженным в сани лошадям, начали снимать с них упряжь, когда во флигеле заинтересовались отчего старичок истуканом застыл в дверях, и выглянули посмотреть… А выглянули: бабушка, с фигурой бочонок: грудь, талия и бедра — все одного размера, позади нее приподнявшись на цыпочки стояла молодая женщина с изможденным лицом и сопливый мальчишка лет пяти с любопытством смотрящий из-за ее подола.

Гвардейцы уже успели распрячь лошадей, прицепили за поводья их к своим седлам и, взлетев в седла, умчались прочь. А мы растерянные остались сидеть в санях, оставленных на дороге прямо перед входом.

— День добрый, — несколько растерянно поприветствовала я взиравших на нас людей.

— Добрый, — не то согласился, не то поприветствовал меня старичок. Он, подслеповато щуря глаза почти выцветшие от возраста, внимательно разглядывал меня. — А вы, простите, кто будете?

— Ваша хозяйка, миледи Кларенс Мейнмор, — выглядывая из-за моего плеча, представилась за меня Меган.