Записки средневековой домохозяйки - Ковалевская Елена - Страница 32

За всеми своими занятиями, когда дни были полностью загружены работой, мы не заметили, как пришла весна. Когда с крыш застучали капели, а на утоптанном снегу появились первые робкие проталины, я поняла, что следует поторапливаться.

Обшарив подвалы дома, в которых кроме большущих пустых винных бочек больше ничего не было, я потребовала, чтобы несколько из них мужчины подняли наверх. Не без помощи такой-то матери и прочих ругательств, которые те изрекали, когда думали, что я их не слышу, они все же вытащили их на свет.

Следующее приказание вовсе возмутило их, но ослушаться они не посмели. Я заставила набить эти бочки доверху снегом. По-моему радость от этой работы испытали только парнишки Порриманов и малолетний Мартин. Сколько визгу было, сколько воплей, когда они начали возиться во влажном снегу… Нам — женщинам — пришлось даже покричать на них и осадить, поскольку от их помощи выходило больше насыпанного снега возле бочек, а не в них.

Пока детвора делала свое дело, я загнала мужчин в теплицу, солнце светило так ярко, что под его лучами не только снег под стеклами растаял, но и начала отходить земля. Мы начали готовить землю под посадки. Время поджимало. Первые семена уже сидели в ящиках, стоящих на подоконниках и на стеллажах, сколоченных на скорую руку, а некоторые даже проклюнулись и у них вовсю развивались первые семядольные листики.

Неожиданно нашими делами заинтересовался муж Дейдры — Генри Гивел. Он уже начал потихоньку вставать и выходить на свежий воздух. Надсадный кашель, что мучил его пока он лежал, ушел из обожженных легких, оставив после себя лишь небольшую хрипоту, и мужчина начал расхаживаться. Однажды в ясный денек, когда солнечные зайчики принялись скакать на прозрачных от растаявшей воды сосульках, он, опираясь на костыли дохромал до теплицы. В этот момент Питер, согнувшись в три погибели, через низенькую дверь, выволакивал прошлогодний сухостой.

— Ночами все померзнет, — хрипловато сообщил он, глядя, как парень, пыхтя и отдуваясь, пытается за раз вытащить большую охапку.

В это время стояла снаружи и соображала, какие же ветки следует спилить у окружающих теплицу деревьев, чтобы не застить солнце. При этом следовало не спилить плодоносящие.

— Думаешь? — рассеяно произнесла я, понимая, что без консультации мистера Гивела никак не обойтись. Он великолепно разбирался в садоводстве, так что следовало посоветоваться именно с ним.

— Ночи у нас не все туманные, порой прояснивает, и по ночам ударяет крепкий морозец… — Генри прервался, говорить без перерыва ему было еще тяжеловато. Оторвавшись от своих дум, я с любопытством посмотрела на него. — Камень не спасет, у вас в теплице стекла много.

Я поняла про что он. Несмотря на то, что стенки до половины в теплице были сложенными из камня, вторая их половина и крыша были сплошь стеклянными. Мне и самой в голову мельком приходили подобные мысли, но за делами я забыла о них.

— И что ты предлагаешь? — поинтересовалась у него.

— Переносную печь, — лаконично ответил Генри. — Когда надо — топим, когда нет, то нет. Раньше от общего камина труба к теплице вела, еще мой дед рассказывал. Когда усадьбу бросили, она со временем засыпалась. Теперь уж не найти.

Немного подумав, я согласно кивнула.

— Только боюсь, есть один момент, — начала я. Идея мистера Гевела мне понравилась, однако в ней оставался небольшой изъян. — Нельзя огонь без присмотра оставлять. Пойдет что не так, и мы без урожая останемся.

— Так я по ночам мало сплю. Могу подежурить, — предложил мужчина.

Но мне пришлось отвергнуть его предложение.

— В твоем состоянии никак нельзя простывать. Ты еще не оправился.

— Тогда вечером протопить и рано-рано утром, — не растерялся Генри. — Если я не встану, так кого-нибудь из мальчишек послать. По утрам… — тут он закашлялся, все же долгий разговор был ему не по силам. — По утрам самый морозец. Тогда и надо подогревать.

— Еще подумаем, — уклончиво ответила я, опасаясь заставлять парнишек по ночи заниматься таким опасным делом, как присмотр за огнем.

Старшему сыну Порриманов было четырнадцать. В принципе парнишка уже взрослый, особенно по местным меркам, но я отчего-то не могла вот так вот решиться и отринуть все привычки прежней жизни, где дети такого возраста — все еще обыкновенные дети. А не как здесь — порой в двенадцать уже единственный кормилец в семье.

Мы потихоньку выправляли хозяйство на лад. Ящики с еще не распикированными растениями уже перекочевали в теплицу и теперь, радуясь солнышку (в доме то для них было темновато), росли, наверстывая упущенное. Наступил конец марта, земля почти очистилась от снега. Только еще в густой тени, он лежал ноздреватыми буграми, с боками покрытыми черной сажевой окантовкой.

Единственное, что омрачало весенние события, так это неприятности с деревенскими. Слух, что маркиза теперь живет в доме вместе со слугами, быстро облетел всю округу. И на меня стали ходить посмотреть как на диковинную зверушку.

С самого утра стайки ребятишек подкрадывались к нашему дому, заглядывали в окна, а когда их спугивал кто-нибудь из мужчин, облепляли полуразваленный самодельный плетень, огораживающий двор, а когда видели меня, со всей своей детской непосредственностью тыкали пальцами, галдели и смеялись. И хотя я ничем не выделялась среди моих девушек, но в лицо меня уже знали, и стоило мне только заняться каким-нибудь делом во дворе, как они вытягивали шеи и принимались галдеть еще сильней.

Но детвора оказалась еще не самой большой неприятностью — хоть шума от них и много, зато вреда не было. Неожиданной проблемой оказались взрослые парни. Они приходили к дому по вечерам, как заканчивались их дневные дела… Вот это стало проблемой. И если честно я не за себя опасалась, а за девушек. Я понимала, что меня они пальцем не тронут. Это я просто чувствовала по их движениям, некоторой скованности, а вот их… Не дай бог, прихватят кого или прижмут?! Они уже и с Агной пытались заигрывать и с Меган, тем самым, задирая Питера.

Но последней каплей моего терпения стало последнее происшествие. Я отправила Меган в деревню за молоком. Но девушка вернулась с полупустым бидоном, весьма встрепанная и разозленная. Выяснилось, что парочка каких-то бойких охламонов прицепилась к ней и начала приставать.

Услышав ее сбивчивый рассказ Питер подхватился и тут же поспешил в деревню. Через пару часов он вернулся, но с заплывшим глазом. Мне как хозяйке пришлось его отчитать. И все бы ничего, если бы следом не заявилось уже с десяток деревенских, возглавляемых той самой парой парней. У одного из них был нос, свернутый на бок, а у другого — не меньше чем у Питера красочный синяк на лице.

Тогда с помощью мистера Гивела старшего — его весьма уважали в деревне — и мистера Порримана мне удалось прогнать их, но я решила не пускать дело и дальше на самотек. Наверняка деревенские парни затаили злобу на Питера, и еще больше не будут давать прохода Меган и Агне. А еще я боялась, что в отместку они надумают побить теплицу. А этого допустить никак нельзя!

Пришлось направиться к деревенскому пресвитеру, благо говорили, он совсем недавно вернулся из поездки. Я оделась понаряднее, чем обычно ходила по усадьбе, но, тем не менее, весьма скромно, я бы даже сказала нравственно, если бы это можно было употребить к внешнему виду. Девушки быстро сшили мне приталенный жакет к новой едва законченной юбке, на блузку пришили кружева, споротые с того самого платья, что я порвала, когда бросалась на Кларенса с кочергой. Поверх для солидности я надела свою расшитую дубленку и на голову накинула тонкую пуховую шаль ради тепла и чтобы не мять прическу.

В общем, я была сама добропорядочность и очарование, когда в сопровождении мистера Порримана, как лакея и Агны, как дуэньи, пошла в гости.

Дом отца Митчелла был виден издалека и весьма отличался от домов других жителей. Даже старосты. Это было двухэтажное, сложенное из природного камня здание, покрытое черепичной крышей. На окнах висели занавески, а двор перед входом оказался выложен брусчаткой. Когда мистер Порриман постучал в дверь, нам открыл слуга — вышколенный и весьма опрятный юноша. Узнав, кто пожаловал, он низко склонился передо мной и пригласил войти.