Записки средневековой домохозяйки - Ковалевская Елена - Страница 59

Отложив фолиант Себастьян долго молчал, осмысливая прочитанное. Несмотря на то, что он по долгу своей службы постоянно занимался с чрезвычайно секретными документами, выходило, что всей правды он не знал.

— И получается, что судьба это… — осторожно начал он, когда тишина стала совсем невыносимой, но замолчал.

За окном уже стемнело, и холодный ноябрьский ветер стучался в окно.

— Судьба — это не только счастье, — хрипло закончил за него отец. — Порой судьбой может стать пьяница, с которым ты проведешь остаток жизни, будешь любить его или ее до безумия, и ничего с этим поделать не сможешь. А может твоя 'судьба' проткнет тебя вилами и ты, умирая, будешь продолжать любить его или ее…

— Или как у Флоренс и Даниэля… — тихо возразил Себастьян.

— Может быть и так, — согласился герцог. — Только судьба будет на всю жизнь и одна, и другой не будет.

— Я считал, что королевская бабка только в старости такая стала…

— Если бы не ее мощь, то короля бы… То нашего государства не было бы. Половины бы точно.

— Его величество отважился и…

Но его светлость перебил сына.

— Но сейчас мы говорим не о делах минувших дней, а о тебе. О чем ты думал, когда появилась Аннель?.. — и тут же остановил: — Только вспомни. Хорошенечко вспомни! Может еще есть надежда?! Может?..

— Да не помню я! — не сдержался Себастьян, сердце билось в груди как сумасшедшее, а руки подрагивали. В таком волнении мужчина себя не помнил отроду. — К тому времени я уже замерз как собака и хотел только одного — согреться. Я думал, что эти… эти оболтусы просто покататься поехали! Мне донесли, что там у кого-то из друзей состоится встреча с информатором, передающим бумаги государственной важности на сторону. Вот я и вынужден был околачиваться неподалеку! Карди сидел у ворот, а я как привязанный вынужден был ползать за ними по сугробам. А когда я, подслушав, узнал, зачем они пожаловали?!.. Да я со злости чуть на стену не полез! И мне хотелось только одного — в тепло, домой! И чтобы эти безмозглые тупицы, вершители судеб — чтоб их разорвало!.. остались с носом! Чтобы не досталась им тихая, спокойная, настоящая!… Спасительница от одиночества, как окрестил ее Арман! Вот что я хотел! Но что я при этом думал?.. То уж извини, отец — не помню!

— Вот это ты и думал, — выдохнул герцог. — Об этом ты так страстно и мечтал… Только досталась тихая, спокойная… и как ты сказал настоящая не тебе, а твоему кузену… Не думал я что эта напасть коснется нас, моего рода… моего сына… моего наследника…

Себастьян скрипнул зубами.

— Отец, не хочешь ли ты сказать, — осторожно начал он, хотя в душе уже все давно кричало, что это правда.

— Ты только что прочел, записки сделанные лично рукой ее величества Флоренс Пришедшей, историю ее жизни и саму легенду. И до сих пор не понял?… — поднял на него свои усталые глаза герцог. — Ты всегда был умным, сынок, а теперь неожиданно поглупел. Ты же должен был понять, что Аннель твоя судьба, суженая судьбой.

— Но она жена Кларенса! — все же не сдержавшись, выкрикнул он.

— В том то и дело, — криво усмехнулся отец. — Меж тобой и твоей судьбой теперь стоит Кларенс, и всегда будет стоять. До самой смерти кого-то из вас троих.

— Но…

— Что но?! — едва не вскричал герцог, но надсадно закашлялся. — Что но?! — уже тише повторил он, когда Себастьян в очередной раз помог ему напиться. — Ты понимаешь, что кроме как с ней у тебя не будет наследников. Не будет детей, понимаешь?! Продолжателей рода Коненталь не будет…Ни с одной любой другой женщиной, как бы ты не старался. Будут происходить неудачи — женщины и дети будут гибнуть при родах, жены оступаться и сбрасывать плод. Дети погибать в младенчестве. Это судьба понимаешь?! Судьба! А в твоем случае рок! Ты понимаешь это?!

— Отец успокойся, — уже стараясь не обращать внимания на горькие слова, попытался унять герцога Себастьян. Он не мог допустить, чтобы от волнения отцу стало еще хуже.

Но тот не сдаваясь, вцепился в камзол сына и тянул его на себя, не переставая повторять при этом.

— Ради тебя сын, ради твоего счастья я пойду на все! Поверь мне! Я все сделаю, чтобы ты был счастлив, чтобы у тебя были дети!..

— Отец мы не можем!.. Давай поговорим об этом попозже! — принялся умолять его Себастьян, но герцог не сдавался.

— Нет, Себастьян, я не допущу! Ты должен быть с Аннель!

— Ты на что меня толкаешь отец?! — не выдержав страстного монолога родителя, выпалил Себастьян. — Ты предлагаешь мне соблазнить чужую жену?! Супругу кузена?!

— Да хоть бы и так! — вторил ему герцог. — Ты не сможешь устоять… Вы оба не сможете устоять! Ты читал, но так ничего и не понял… Любовь меж призванными судьбой разгорается постепенно, исподволь. Потом вы не сможете жить друг без друга, дышать не сможете… Вы будете стремиться быть вместе всей душой. Вы чувствовать друг друга будете на расстоянии! Неужели ты не читал, как Даниэль отыскал Флоренс?! Так же и ты… Вот скажи мне, скажи, что ты сейчас чувствуешь к Аннель? Просто ответь… Даже самому себе…

Но тут в комнату постучали, и Себастьян с облегчением выдохнул и, освободившись от рук отца, поспешил отворить дверь спальни. На пороге стоял доктор Мюррей. Указав на отца и объяснив, что у того вновь начался приступ, он неохотно покинул комнату, оставив отца на попечение мистера Мюррея и личного отцовского камердинера.

То, что рассказал отец, перевернуло его мир с ног на голову. До сих пор, он старался не отдавать себе отчета в том, что делает, считая, что поступает низко. Влюбиться в жену собственного брата, что может быть хуже?! А теперь, после разговора он с ужасом осознал, что все это было предопределено в тот самый роковой день.

В голове разом возникла куча вопросов, десяток противоречивых эмоций рвались из груди… И в одну секунду хотелось думать, что его вспыхнувшие в усадьбе чувства к Аннель, которые он пытался скрывать не только от нее, но и от себя, это наваждение, в котором, как оказывается, он был неволен. А уже в следующую, он понимал, что какими бы эти чувства не были, наведенными, предопределенными судьбой — они есть и от них невозможно будет избавиться. Достаточно было вспомнить тот момент, когда он увидел, как капитан Эйрли целует девушку, норовя увлечь в спальню. Как тогда потемнело в глазах: он готов был разорвать соперника на месте, и лишь с великим трудом сдержался.

В первый раз в жизни он не знал что делать: бороться до конца, поправ законы морали и общества, или смириться, видя любимого человека с другим? Да ладно бы с тем, кто так же безответно любил бы ее. Так нет же, с тем, кто беззастенчиво издевался над невинной, не способной ничего противопоставить в ответ женщиной… И все то казалось сумасшествием, сводящим с ума абсурдом.

Когда Себастьян покинул отцовскую комнату, то не увидел, как захлопотал над герцогом доктор, капающий ему новые капли. Не видел, как отец, разом постарев на добрый десяток лет, откинулся на подушки и, глотая горькое лекарство, решал все для себя. Что ради сына герцог готов был на все: взойти на эшафот, лишь бы сын… был счастлив. А Кларенс. Ох, Кларенс, Кларенс — непутевый племянник. Теперь еще одной его герцогской задачей будет сделать так, чтобы Кларенс не коснулся Аннель даже пальцем.

Едва Себастьян покинул усадьбу, зарядили дожди. Хмурое осеннее небо казалось настолько низким, что чудилось, будто бы чернильные облака царапают макушки самых высоких деревьев. Я рассказала своим домочадцам, что собираюсь предпринять. Мое заявление, что я хочу сбежать от Мейнморов и Коненталей, вызвало бурю обсуждений. И если молодежь в лице Меган и Агны поддерживала меня, то старшее поколение скептически качало головой. Они осуждали меня, повторяя одно — Господь завещал терпеть.

А у меня на этот счет было совершенно другое мнение. Терпеть я не хотела, быть игрушкой в чужих руках тоже, и не собиралась сидеть и ждать, когда же меня привезут к ненавистному супругу. В итоге, после бурных дебатов я решила, что в сопровождении Меган и Питера отправляюсь в неизвестность, а все остальные останутся в поместье ждать от меня известий, чтобы после, когда мы хотя бы немного устроимся — последовать за нами.