Старшина - Кунин Владимир Владимирович - Страница 7
- Предыдущая
- 7/13
- Следующая
— Хорошо? — спросил шофер, когда кузов был забит доверху.
— Порядок, — ответил Кацуба и тяжело спрыгнул на землю.
Надрывно рыча, грузовик медленно пополз в темноту.
— Перекур, — сказал Кацуба.
Тут же были все четверо, которые дрались на базаре. Один из них, Никольский, зло проговорил, глядя в черное среднеазиатское небо:
— Пока он туда доедет, пока его там разгрузят, пока он вернется... А мы, как бобики, должны здесь загорать!..
— Конечно, бардак получается, товарищ старшина. Что, машин лишних нету, что ли? — сказал его приятель.
— Так мы и к утру не справимся, — крикнул третий.
Начался возмущенный галдеж.
Со стороны вагонов раздался испуганный голос:
— Нэ курить! Отойти от вагонов!
Никольский вскинулся, прокричал яростно:
— А пошел ты!.. Пехота занюханная!
— О! — сказал Кацуба и встал. — Вот это правильно! Какая-то занюханная пехота... Да как она смеет! Ну, просто распустились! Не огорчайтесь, товарищ Никольский. Это они так, по серости. А вы, человек образованный, я бы даже сказал, частично интеллигентный, имеющий свои восемь классов, должны их простить. И действительно не курить у вагонов. Подъем!
Все уже ржали над Никольским, даже его приятели.
— Но кое в чем товарищ Никольский прав. Транспорта у нас маловато, — задумчиво сказал Кацуба. — Пока есть время, предлагаю тихонько пройтись к станции и посмотреть, не найдем ли мы еще какую-нибудь тягловую силу. По дороге и покурим.
... К контрольно-пропускному пункту авиашколы медленно полз здоровенный трактор и тащил за собой целый состав — четыре грузовых прицепа с бомбами. Замыкал колонну «студебекер». Тоже нагруженный доверху. На бомбах лежали курсанты. Были они все грязные, измученные, не похожие на людей, но при этом чрезвычайно возбужденные.
За рычагами трактора сидел старшина Кацуба и с небрежным мастерством вел этот ночной медленный поезд. Рядом с ним развалился пьяный тракторист и говорил:
— Ты меня уважил — я тебя уважил. Ты меня не знаешь — я тебя не знаю... Понял? И все!
Тракторист достал из-под ватника бутылку с водкой.
— Пить будешь?
— Нет, — сказал Кацуба.
— Не уважаешь, — укоризненно сказал тракторист и выпил.
На КПП их встречали генерал Лежнев, дежурный офицер, капитан Хижняк и еще несколько офицеров
Генерал скрестил руки над головой, и Кацуба остановил трактор.
Пьяный тракторист увидел генеральские погоны и тут же попытался отрапортовать:
— Товарищ генерал...
— Это еще что за чучело? — спросил Лежнев.
— Разрешите доложить, товарищ генерал, — вытянулся Кацуба. — Это наш благодетель. Трактор нам одолжил. Очень сознательный товарищ.
— А почему дежурному по части звонят со станции и сообщают, что команда из авиашколы угнала четыре прицепа, приготовленные к отправке? — с интересом спросил генерал. — Дежурный! «Благодетеля» снять с трактора и оставить у себя. В расположение школы не пускать, — приказал генерал. И спросил у Кацубы: — Он сам сможет перегнать трактор обратно?
— Одну секундочку... — Кацуба порылся под ватником у тракториста и вытащил бутылку. Посмотрел на оставшуюся водку и снова засунул бутылку за пазуху трактористу. — Не думаю, товарищ генерал. Придется мне отогнать и трактор, и прицепы. Лишь бы разгрузили побыстрее. Курсанты очень устали.
— Где начальник боепитания? — спросил генерал.
— Здесь, товарищ генерал!
— Утром доложите начальнику строевого отдела, чтобы он наложил на вас взыскание за необеспечение команды транспортом.
— Слушаюсь!
— Капитан Хижняк! Поднимите людей, обеспечьте разгрузку. Этих, — генерал показал на притихших грязных курсантов, — отдыхать. И чтобы отмылись как следует!
— Слушаюсь!
— Дежурный! Пошлите кого-нибудь на кухню. Пусть принесут поесть «благодетелю». А то он совсем окосел... А вы, Кацуба, как перегоните прицепы и трактор, явитесь ко мне. Часа вам хватит?
— Так точно, товарищ генерал.
И тут вдруг ожил тракторист:
— Товарищ генерал-майор!..
— Отставить! — сказал генерал.
— Слушаюсь! — вытянулся пьяный тракторист.
У генерала в кабинете была постелена постель. У дверей висели генеральская фуражка, шлемофон и планшет.
Сам генерал Лежнев, в свитере и кожаной куртке внакидку, сидел за столом и говорил по телефону:
— Я из него душу выну за это самоуправство... А прицепы уже погружены на платформы? Ну, слава Богу...
Открылась дверь кабинета.
— Разрешите, товарищ генерал?
На пороге стоял Кацуба, чистый, переодетый, щуря свои маленькие глазки от яркого кабинетного света.
Генерал кивнул, показал рукой на стул и сказал в трубку:
— Я ему за это так под хвост надаю — век будет помнить! Я рад, что все обошлось... Спасибо большое... Спокойной ночи!
Положил трубку, уставился на Кацубу.
Кецуба спокойно и выжидательно смотрел на генерала.
Вообще-то генерал был достаточно молод — лет тридцать пять, но уже вполне усвоил генеральские повадки. Он, покряхтывая, встал со стула и подошел к небольшому шкафчику. Открыл его, вытащил бутьщку коньяку и два стакана. Разлил. Кивком предложил Кацубе.
— А закусить? — спросил тот.
Генерал молча ткнул пальцем в тот же маленький шкафчик.
Кацуба достал из шкафчика тарелку с двумя рублеными котлетами и горкой картофельного пюре.
— Вилка только одна, — сказал Кацуба.
Генерал открыл ящик письменного стола, достал финский нож и подцепил им котлету. Кацуба взял вилкой вторую.
— Давай, — сказал генерал.
И они выпили стоя.
... В помещение штаба вошел дежурный по первой эскадрилье младший лейтенант Пугачев. Отдал честь школьному знамени, около которого неподвижно стоял сонный часовой, и прошел к дежурному по школе.
— У тебя закурить нету? — спросил младший лейтенант у капитана, дежурного офицера.
— Махорка. Папиросы еще с вечера кончились.
Они свернули себе по большой самокрутке и закурили.
— Генерал-то еще не спит, — сказал младший лейтенант. — Я сейчас из эскадрильи шел — у него в окне свет горит...
— А он нашего старшину шпыняет, — лениво сказал дежурный по школе.
— Давно пора, — мстительно затянулся младший лейтенант. — Нарвался все-таки, дракон несчастный! Веришь, курсанты его видеть не могут! Их прямо колошмат бьет, когда он в казарму заходит!..
— М-да-а... Не повезло вам...
— ... А родом откуда? — спросил генерал Кацубу.
Они сидели, курили. В бутылке оставалось совсем немного.
— Из Феодосии я, Николай Николаевич.
— А кем до войны был?
— Спасателем. — Кацуба усмехнулся. — Есть такая профессия.
— То есть как это спасателем? — не понял генерал.
— Пляж... — мечтательно сказал Кацуба. — Море... Дамочки, пижоны, отдыхающие, командировочные.,. И все такие морские волки, и все хотят плавать только за волнорез и только в хорошую волну. И тонут. А ты их спасаешь... Спасатель.
— И целый день на пляже?! — потрясенно спросил генерал.
— На воде. Около пляжа... В катерочке. Или в лодочке...
Генерал разлил остатки коньяка и завистливо вздохнул:
— Целый день в лодочке... Хорошо-то как!
— Мечта! — сказал Кацуба.
Кацуба проверял чистоту оружия. Вынимал винтовки из пирамиды и, втыкая белой тряпочкой в казенники, придирчиво осматривал затворы, заглядывал в стволы на свет электрической лампочки. Эскадрилья занималась в УЛО, и в казарме было только три человека — старшина у оружейной пирамиды, дневальный у входа и курсант Лесаев, освобожденный от занятий по причине какого-то придуманного им недомогания.
Над каждой винтовочной ячейкой была написана фамилия владельца. Кацуба читал фамилию и начинал осмотр. Лесаев стоял за его спиной и записывал все, что говорил Кацуба. И тихонько докладывал:
- Предыдущая
- 7/13
- Следующая