Голос крови - Границын Владимир "Сидорыч" - Страница 38

Я вытащил Дину из лаборатории, но самостоятельно идти со мной обратно она не могла. Я почти нес ее. Она все время спотыкалась и за все цеплялась. Скафандр раз десять оказывался на грани разгерметизации. Но все-таки мы добрались до правого крыла.

Здесь Дина дала волю эмоциям. Я не останавливал ее истерику, пока она сама не успокоилась.

— Если мы сегодня не выйдем на связь, за нами прилетят через три дня. Все будет...

По тому, как она застонала, я понял, что сказал что-то не то. Оказалось, что Низа ремонтировала антенну и сообщила Центру, что выйдет на связь через три дня. Это означало, что за нами прилетят не раньше, чем через семь дней.

Я просчитал все ресурсы, собрал в баллоны воздух из всех целых кают и изолировал одну комнату, ближайшую к выходу. Дина наблюдала за моей работой с полной апатией, абсолютно безразлично выполняя все, что я говорил. Это было лучше, чем истерика, но начинало раздражать. Некоторые баллоны были без дозатора, и я не мог точно сказать, сколько там воздуха. Наверное, это было хорошо — Дина не могла все просчитать и окончательно отчаяться.

Первый день прошел в работе. Собирали воздух, мекали еду и воду. А на второй мы остались наедине со своими мыслями. Мы сидели на полу в разрушенной комнате и молчали. Тишина сводила с ума. Порой казалось, что любой звук способен взорвать воздух, как водородная бомба.

Дина страдала от тишины даже больше, чем я, но не решалась заговорить. Я ее понимал.

В конце концов бомбу взорвал я:

— Дика.

— Что?

— Мне кажется, что ты меня боишься. Тишина. Неужели не ответит?

— Я тебя не боюсь,— она говорила медленно, выделяя каждое слово. Как будто себя убеждала, а не меня.

— Тогда почему ты не общалась со мной в течение трех недель?

— Я тебя не боюсь. Просто не понимаю.

— Не понимаешь? Я сам себя не понимаю... А чего не понимаешь ты?

— Почему ты стал... таким. Это как-то... неправильно.

— Согласен.

Она посмотрела на меня с удивлением.

— Ты согласен, что это странно? И не можешь объяснить, зачем ты это сделал?

— А зачем человек летал на Луну? Зачем строил города на Марсе? Зачем колонизирует Тритон?

— Но ты же не... — Она замолчала и опустила глаза.

— Договаривай. Я не... человек?

— Ну где-то так.— Она смотрела в сторону. Боялась посмотреть мне в глаза.

— Я родился человеком. Я был человеком до двадцати семи лет. Этого мало, чтобы понимать людей?

— Наверное, этого мало, чтобы люди поняли тебя. Мы снова замолчали. Я не знал, что сказать.

На этот раз взорвалась она:

— Где ты жил?

Мы говорили. Говорили долго и много. Обо всем. Она спрашивала — я рассказывал. Потом спрашивал я.

Она сидела напротив меня. Я чувствовал в ней опаску и поэтому не подходил ближе.

Но она уже не боялась говорить.

Около семи она уснула прямо сидя у стены. Я накрыл ее покрывалом. Я надеялся, что она будет спать долго. И главное — спокойно.

В четыре утра она с криком проснулась. Ей приснился кошмар. По тому, с каким ужасом она посмотрела на мам, я догадался, кто был ее ночным страхом.

Она заговорила только в шесть:

— Похоже, я действительно тебя боюсь.

— Почему?

— Таких, как ты, люди боялись еще с тех времен, когда Земля считалась плоской.

— Но ведь я никого не убиваю. Это раньше вампирам приходилось убивать. Сейчас меня снабжает... тем, что мне необходимо для жизни, правительство.

— Кровью.

— Кровью. Я не воплощение средневекового зла. Пойми это.

— Стараюсь.

— Я спасал людям жизнь. Я шел туда, куда не пройдет ни один андроид, и вытаскивал живых. Я отказался от обычном жизни, чтобы стать более полезным всему человечеству.

— Красиво. Только ты стал таким ради себя. Ты хотел под воду. Ты хотел на Марс. Ты хотел побывать в открытом космическом пространстве.

— С чего ты все это взяла? — Я действительно обиделся. Так вот что она обо мне думает! — Как ты можешь судить о том, чего не знаешь? Ты думаешь, я мечтал о том, чтобы моя кожа была цвета бумаги, а в моих жилах могла течь только чужая кровь? Ты говоришь с человеком, которого в океане не трогали голодные белые акулы. Я для них — падаль. Ты меня судишь. Ты знаешь, почему я пришел ко второй расе? Мой отец погиб на обычном плановом вылете, сгорел заживо в кабине, за заклинившей дверью. Выгорела проводка, и автоматика отключилась. А в их команде не было ни одного «бойца», и некому было открыть эту дверь. Я — робот. Робот, который не ломается. Там, где я буду, за закрытой дверью не погибнет ни один пилот, которого дома ждут жена и сын....

Впервые в ее взгляде не было страха. Только удивление и сочувствие:

— Извини меня,— она снова отвела глаза.

В тот день мы больше не сказали ни слова. Я сам не понимал, как мог все ей рассказать. Этого не знал никто, кроме матери.

Утром третьего дня я узнал, что такое жажда. Кажется, Дика только сейчас поняла, что я занимался сбором только воздуха, но не крови. Три дня назад я не насытился полностью. Отложил. Теперь организм требовал своего, а дать ему было нечего. Я опять увидел в ее глазах страх.

Глаза застилала серая пелена. Мне казалось, будто в моих висках стучит кровь, хотя этого никак не могло быть. Теперь пришла моя очередь отводить глаза.

Дина все поняла сама. Она начала говорить. Кажется, она рассказывала мне стихи. Потом детские сказки. В момент, когда я почти потерял контроль над собой, я услышал даже несколько формул из ее магистерской работы. И я вернулся.

Даже если вы когда-либо хотели пить, есть и спать одновременно, вы все равно не поймете, что испытывает голодный вампир. Его разум начинает гаснуть, застилаясь красной пеленой. Он слышит стук чужого сердца, и со временем ему начинает казаться, что оно бьется в его груди. И в момент, когда он осознает, что это не так, со скрежетом распахиваются ворота сознания, и он ощущает непреодолимое всеобъемлющее желание это сердце забрать. Вырвать из чужого тела и вложить в свое, чтобы хоть на несколько ударов, почувствовать теплый ток крови в венах и услышать стук в груди. Хоть на мгновение. И любую чужую жизнь за это мгновение...

Я очнулся. Вернулся. Она говорила, и ее голос вывел меня из ступора. Я слушал про ее защиту, про соседского пса, сгрызшего розы ее сестры, про мальчика из параллельного класса, который нравился ей в школе, про новые измерительные приборы, которые генерал отказался закупать перед полетом...

Я вернулся. У меня было такое чувство, словно я медленно умираю, сгораю изнутри. Было больно. Но жажда немного отпустила.

Она не спала ночью. Боялась.

Утром я не смог полностью разогнуть руку в суставе. Очевидно, сухожилие первым подверглось сосушке. Я знал, что необратимым этот процесс станет только дней через семь, а то и больше. Беспокоило меня лишь то, что я могу потерять контроль над собой.

Дина все-таки уснула к вечеру. Отключилась.

Пока она спала, я проверил баллоны. Один из них четко показывал двадцать четыре часа. Второй был без дозатора. Его я оставил на потом.

Дина проснулась без крика. Спокойно. И посмотрела на меня без страха. Это было странно.

Она подошла ко мне и села рядом.

— Если будет заканчиваться воздух... Если я увижу, что уже никак... Короче, ты сделаешь меня такой, как ты?

Если бы я мог в этот момент пить, я бы, наверное, захлебнулся.

— Ты понимаешь, что говоришь?

— Понимаю. Тебе нужна кровь, чтобы выжить. А если здесь не будет воздуха, я умру. Ты сможешь получить кровь, а я — жизнь.

— Знаешь, если бы все было так просто, я бы сейчас спросил тебя о том, как же твоя неприязнь и непонимание. И о том, как ты сможешь жить без света и воздуха. И о том, как ты сможешь пить кровь того, кто уже мертв,— она вздрогнула, а я продолжил: — Но я не буду этого спрашивать. Когда вампир кусает человека, он пробивает дырку между артерией и пищеводом. В момент, когда твое сердце остановится и в жилах не останется ни капли крови, пойдет процесс преобразования клеток. Он займет минут пятнадцать. А потом ты должна будешь укусить меня и забрать свою кровь назад, чтобы дать вирусу энергию для окончания преобразования. Твой организм впитает кровь за три часа. К тому моменту ты сможешь видеть в темноте и не дышать. Но после этого нейроны твоего мозга начнут перестраиваться. Тогда тебе понадобится первая кровь. Если ты ее не получишь, то твой мозг умрет. И ты станешь не вампиром, а упырем. Существом без мыслей, только с одним рефлексом, базирующимся на жажде крови. К счастью, я этого уже не увижу. Если после того, как ты заберешь обратно свою кровь, я не смогу насытиться, то произойдет реакция быстрого отторжения вируса, и я превращусь в высохшую мумию...