Секира света - Андерсон Пол Уильям - Страница 19

• Предыдущая
• 19/52
• Следующая

— Да, Повелитель, — проговорил он наконец, — будет немедленно исполнено.

Тот-Апис и Рахиба не выпускали его из виду. Он созвал своих людей, которые исполнили приказание без всяких инцидентов. Когда они снова покинули помещение, чародей занялся теми четырьмя, которые были там собраны. Рахиба, видевшая Конана впервые, против воли сильно задышала и жадно наклонилась вперед.

Когда входная дверь его комнаты открылась, Конан схватил стул. Он надеялся, что сумеет убить того, кто войдет, и каким-либо образом улизнуть из тюрьмы. Он разочарованно заскрипел зубами и выронил свое бесполезное оружие, когда вошел целый отряд тяжело вооруженных солдат. Если эти ребята явились, чтобы тащить его на пытку или что-нибудь похуже, он бросится на них и умрет, сражаясь. Но то, как с ним обращались до сих пор, — как бы это ни путало его — не позволяло пока сделать таких выводов.

Вместо того чтобы заковать его в цепи и бросить в тюремную клетку, ему выделили роскошные покои в высоком здании. Лекарь позаботился о его ранах, и каждый день приходил цирюльник, охраняемый несколькими солдатами, чтобы побрить его. Через маленькое окошечко в двери несколько раз на дню просовывали блюда с обильной и дорогой едой и напитками. В шкафу содержался выбор роскошного платья подходящего размера. Имелся обширный бассейн, где он мог не только мыться, но и плавать. И туда постоянно накачивалась чистая вода, когда он спускал старую. После трех дней роскошной жизни варвара уже ничто больше не беспокоило. Если не считать глухой ярости пленника. Он взирал на запертую дверь и тосковал о Бэлит. И еще его одолевало чувство смутной неизвестности, ведь Конан не знал, что должно означать столь странное отношение к нему.

— Радуйтесь, — сказал командир стражи на шемитском с легким акцентом, — в своей милости господин Тот-Апис решил позволить немного пообщаться вам, чтобы не страдали от одиночества.

Еще больше запутавшись, Конан позволил провести себя по коридору, двери в котором напоминали ту, что была у него в покое, и, судя по всему, вели в подобные же помещения. Он закончился большим светлым помещением с толстыми коврами, роскошной меблировкой и приятным свежим воздухом, проникающим через широко раскрытое окно. Изображения птиц и цветов украшали белые стены. На столике стоял кувшин с вином и четыре хрустальных стакана. Трое сидевших в комнате посмотрели на вошедшего варвара.

— Мы заберем вас на ужин, — сказал им командир по-стигийски. Он и его люди удалились.

Конан слышал, как задвинулся тяжелый засов. В помещении была только эта дверь. Гонимый желанием вырваться отсюда, киммериец подошел к ближайшему окну и выглянул наружу. Наружная стена вела отвесно вниз на тот же мощеный двор, который он видел и со своего балкона.

Он повернулся к остальным.

— Я — Конан, — проговорил он. — Из далекой Киммерии. — Он говорил на шемитском. — Вы тоже пленники?

— Я… я думаю, да, — ответил самый молодой. — Во всяком случае, я здесь заключенный. Мы все только что были доставлены сюда и еще не знаем друг друга. Я Фалко, сын барона из Кирджахана в Офире.

Конан кивнул. Несмотря на стигийскую одежду, в словах юноши нельзя усомнится. Ему было не более восемнадцати лет, он был строен, чуть выше среднего роста, мускулистый и гибкий. Светлая кожа, карие глаза, рыжеватые волосы и правильные черты указывали на уроженца западного Офира. Как правило, выходцы из тех мест отличались от выросших в седле кочевников восточной части этого королевства. Но наверняка он был столь же хорош в обращении с лошадью, луком и мечом, как в чтении, письме и музыке. Конан вспомнил виденные им карты. Офир лежал севернее Шема, а Кирджахан находился недалеко от аквилонской границы.

Фалко поклонился находившейся среди них женщине.

— Можем ли мы узнать ваше имя, госпожа? — спросил он.

Конан смотрел на нее с удовольствием. Для женщины она была очень высокой, очень тонкой, но фигуру имела достаточно женственную — этого не могло скрыть тонкое полупрозрачное одеяние. Волосы и глаза были темные, в тонких чертах читалось смешение нескольких рас, а кожа ее была светлого, золотисто-бронзового цвета.

У нее был смелый взгляд, но ни в коем случае не кокетливый. Она заговорила на языке, которого Конан не понимал, но полагал, что он относится к хайборийским языкам. Когда она заметила, что ее никто не понимает, она перешла на стигийский.

— Это Дарис из Тайи, — перевел Фалко. — Ее отец Авзар возглавил восстание против короля Ментуфера. — Он поколебался, юношеское лицо выразило тревогу. — Если отец ее еще жив.

Конан нахмурился. После своего короткого приключения он испытывал непроизвольное недоверие ко всем, кто выдавал себя за тайянцев.

— Как она попала сюда? — спросил он.

Фалко задал вопрос, получил ответ и коротко рассказал, как это случилось. Недоверие Конана пропало.

— Неплохо для девушки, — проворчал он. — Сердцем ты похожа на Бэлит.

У четвертого вырвался приглушенный вскрик. Остальные повернулись к нему. Рослый плотный шемит держался в стороне. Согнутые плечи и глубокие шрамы страшного лица говорили о боли и страдании.

— А ты кто? — спросил Конан.

— Я никто, — был невнятный ответ. На миг поднялись опущенные глаза, чтобы встретить взгляд Конана. — Я не ослышался, вы произнесли одно имя?

— Да… Имя королевы корсаров Черного Побережья, Бэлит…

Конан не смог продолжать. Чужак навалился на него и больно стиснул обеими руками плечо варвара.

— Она жива? Что с ней? — сипло прошептал он.

— С ней все хорошо, — ответил Конан. — У нее есть галера и команда из субанцев. Она охотится за кораблями и грабит их, чтобы отомстить… — Страшная догадка пронзила его. — Кто ты?

Шемит выпустил его руку:

— Я ее брат — Джихан.

Он упал на стул, и рыдание потрясло его.

— Джихан! — Конан бросился к плачущему, обнял его и быстро заговорил: — Послушай, я приятель Бэлит. Нам было хорошо друг с другом, но меня заманили в ловушку, пообещав освободить Джихана. То есть тебя. Клянусь копьем Крома! Я еще сделаю это!

— Нет, нет! Она не должна видеть, что со мной стало!

— Что значит парочка шрамов!

— Во мне, во всем теле, — он коротко ткнул в свое лицо, в левое плечо, в ребро, — скрывается никогда не кончающаяся боль. Несмотря на это, я могу двигаться, могу работать, даже сражаться. Но это лишает меня мужества, и сон приходит ко мне только вместе с полным изнеможением.

Конан уставился на него в ужасе. Он выпустил его и поднялся с побледневшим лицом, тяжело дыша и непроизвольно дрожа. Фалко понял, что с ним, и поспешно оттащил Дарис в сторону. Неожиданно Конан испустил дикий рев, оглушительно отразившийся от стен. Он схватил тяжелый стол и разнес его в щепки. Только тогда он снова обрел дар речи.

— За это они заплатят — так заплатят, как еще никто на этом свете. — Он зашагал по комнате, похожий на хищного зверя. Его голос звучал остро, как лезвие меча: — Джихан, не отчаивайся. Если даже нельзя излечить твои раны, месть поможет твоему духу. А потом свежий морской воздух и широкий горизонт принесут душе покой и мир. Сначала надо придумать план бегства, но прежде обменяемся сведениями: кто что знает. — Конан ткнул пальцем в Фалко: — Начни ты, парень. Как попал сюда и что тебе известно об этом месте?

Офирец покраснел. Он не привык, чтобы им так командовали. Но, оглядев повнимательнее огромного варвара, он ответил уважительно:

— Если вы считаете это необходимым — извольте. Но я предложил бы вам сесть и обсудить все это за стаканом вина.

— Делай что хочешь, — проскрежетал Конан, — только говори.

Ему не нужно было вина, ярость и без того пьянила его. Ему казалось, будто он слышит посвист и лязг клинков, во рту стоял горький привкус, какой бывает только во время битвы.

Фалко наполнил три стакана. Первый он предложил Дарис, которая взяла его и села на диван, готовая в любую минуту вскочить. Второй он протянул Джихану. Шемит почти вырвал стакан у него из руки и опрокинул в горло, а слезы все еще струились у него по щекам. Третий он оставил себе и опустился с ним рядом с тайянкой. Он пригубил.

• Предыдущая
• 19/52
• Следующая