Кружащие тени - Кирнан Селин - Страница 78

Винтер смотрела на Солмундра, сидевшего в одиночестве, рядом с печальным псом, который лежал у его ног. Она покосилась на Кристофера, который молча стаскивал свою рубаху, затем на Рази. Он расседлывал лошадей, лицо его было мрачно, в каждом движении читалось раздражение. Все в нем говорило: «Держись подальше!», — и Винтер минуту поколебалась. Но все же, сделав глубокий вдох, наконец подошла к нему.

Он вскинул на нее мрачный взгляд, не отрываясь от работы.

— Рази, — сказала она. — Осмотри Солмундра.

Рази стащил с лошади седло и бросил его в кусты.

— У него есть своя целительница, — ответил он.

— По-моему, ему нужен ты.

Рази, не отвечая, присел у седла и стал отстегивать от него свои мешки. Винтер, нырнув под шею коня, подошла к нему ближе.

— Ему очень больно, — тихо сказала она. — Это ты, наверное, заметил? — Рази не отвечал, Винтер смотрела на него пристально, мысленно приказывая ему поднять взгляд. — Я не могу поверить, — тихо сказала она, — что ты хочешь отомстить больному.

Рази застыл. Он медленно повернул голову, и Винтер отпрянула, увидев выражение его лица. В течение предыдущих четырех дней Рази мрачно молчал или обдумывал планы действий, отдаленные, но не сулящие добра. Теперь он смотрел на нее с нескрываемой яростью, и Винтер не могла не попятиться.

— Ты смеешь предполагать, что Солмундр не принял бы участия в их убийстве? — прошипел он. — Ты стоишь здесь и говоришь мне, что он не послал их на гибель?

— Нет, Рази, — прошептала она. — Этого я не говорю.

Рази снова стал разбирать упряжь. Винтер смотрела, как он дергает за ремни — его руки, обычно такие проворные, стали неловкими: Рази был в гневе. Она присела рядом с ним.

— Рази, — проговорила она. — Я не собираюсь защищать мерронов. То, что они сделали… я не могу понять. Но ты хороший человек. Ты врач. Ты нужен Солмундру, Рази. Это небрежение недостойно тебя.

Рази ухмыльнулся:

— Леди-протектор, у тебя нет ни малейшего представления о том, что меня недостойно. Сейчас я думаю, что нет такого поступка. Если бы я был настоящим мужчиной, да просто если бы я был мужчиной, я бы… Но я ведь не мужчина, правда? Я всего лишь машина! Я марионетка государства и поэтому не делаю ничего, когда должен был бы действовать, и позволяю тем, кто…

Рази отстегнул наконец свой седельный мешок и принялся искать скребницы, чтобы почистить лошадей. Он высыпал содержимое мешка, не обращая внимания ни на что перед собой, и Винтер с ужасом поняла, что его самообладание дало трещину. Она осторожно положила руку на его плечо. Мощные мышцы Рази дернулись под ее ладонью — он едва удержался от того, чтобы оттолкнуть ее, затем застыл как изваяние, опустив невидящий взгляд на зажатые в руке скребницы.

Винтер, как леди-протектор, знала, что многое может сейчас сказать лорду Рази. Она должна напомнить ему, что этот народ им нужен и принц не должен позволять личной вражде становиться между ним и теми, кто в состоянии помочь ему выполнить его долг перед будущим королевства его отца. Она должна сказать ему, чтобы он снова надел свою маску, скрыл боль и принудил себя выполнять жесткие дипломатические нормы, к которым их обоих приучили с детства. Как леди-протектор, Винтер должна была сказать лорду Рази, чтобы он перестал метаться, как глупый мальчишка-подмастерье, чтобы он выпрямил спину и вел себя так, как подобает принцу.

— Рази! — твердо произнесла она, сжав его плечо.

Рази поднял на нее карие глаза и снова отвернулся. Он застыл со сжатыми губами, смуглое его лицо было неподвижно. Он знал, что она скажет, и Винтер сразу поняла, что она не может этого выговорить. Сейчас она должна быть не больше и не меньше, чем другом Рази.

— Рази, — повторила она уже мягче. Она отвела его отросшие кудрявые волосы с лица, но Рази отпрянул от ее прикосновения, и она уронила руку. — Мне так жаль, — прошептала она. — Правда, Рази. Я действительно сожалею.

Они минуту помолчали — Винтер нежно смотрела в лицо Рази, Рази взглядом уставился в пустоту. Он отвернулся. Винтер осталась молча сидеть рядом с ним, глядя на него с бессильным состраданием. Когда она поняла, что он больше не обратит на нее внимания, она похлопала его по руке, поднялась на ноги и пошла прочь от костра. После долгой неподвижности Рази медленно подобрал свои скребницы и начал чистить лошадь.

Кристофер закончил мыться и стоял у огня, вытираясь, голый, как младенец. Винтер покраснела и опустила глаза. Она еще не привыкла к его бесстыдству. «Привыкай! — сказала себе она. — Ведь ты ему поклялась в вечной верности». Она робко покосилась на него и присела у огня, доставая свои мыло и полотенце. «Навсегда, — подумала она. — Мой хадрийский мальчик».

По правде говоря, она немного завидовала тому, что Кристофер вовсе не стесняется. Она подозревала, что, если она сама скинет всю одежду и начнет резвиться среди мерронов нагишом, они и глазом не моргнут. Но долголетнее воспитание не так легко преодолеть — она удовольствовалась тем, что разделась до нижней рубашки и панталон и помылась настолько тщательно, насколько могла.

Она оглядела костры. Сейчас, когда Волки скрывались в лесу, открытый огонь был значительным риском. Кристофер испугался, когда Ульфнаор вдруг настоял на том, чтобы их разжечь. Рази просто рассердился. Он сказал, что это пустая трата его времени. Винтер устало опустилась на колени и закрыла глаза. Каждый дюйм ее тела ныл и болел. Пускай Волки, пускай трата времени — так приятно помыться и выпить горячего чая. Такое блаженство — просто посидеть спокойно.

Винтер вздохнула, прижала ладонь к низу живота, стараясь унять боль. Ее «женское время» настало, когда они выехали из лагеря, и, слава богу, теперь заканчивалось. Она терпеть не могла, когда эти дни заставали в пути.

Услышав медленные шаги, Винтер подняла взгляд и увидела, что Халвор смотрит на нее сверху вниз со своей обычной серьезностью. В памяти Винтер зажглось яркое, непрошеное воспоминание — высокая теллноволосая женщина на фоне пламени, Ашкр извивается от боли за ее спиной, и крики переходят в пронзительные вопли, когда его волосы загораются. Винтер с усилием загнала воспоминание обратно и выпрямилась с вежливым вопросительным выражением на лице. Кристофер как раз застегнул брюки и настороженно посмотрел на целительницу. Винтер заметила, что Рази выглянул из-за холки своей лошади и нахмурился издалека, не выпуская скребницы из рук. Халвор поклонилась ему, но он не ответил.

Винтер встала, чтобы отвлечь внимание целительницы от сердитого лица ее друга.

— Добрый вечер, Халвор, — сказала она.

Та снова поклонилась, улыбаясь. Она ласково спросила о чем-то. Винтер, как обычно, покосилась на Кристофера, ожидая, что он переведет ее слова. Но он застыл, не успев надеть рубашку, и Винтер с удивлением увидела, что его щеки покрылись багровым румянцем.

«О боже, — подумала она, сразу насторожившись. — Теперь еще что?» Если от вопроса целительницы даже ее бесстыдный хадриец залился краской до корней волос, Винтер была уверена, что она вовсе не захочет его слышать.

Халвор ободряюще кивнула Кристоферу. Он опустил глаза, зашнуровывая рубашку, и Винтер чуть не расхохоталась, видя выражение беспомощности и смущения на его лице. Секунду он молчал, закатывая рукава. Затем, опустив голову и отвернувшись от женщин, пробормотал что-то неразборчивое.

— Что ты сказал? — переспросила Винтер, наклонившись вперед — несмотря на беспокойство, его непривычное смущение ее рассмешило. — Не слышу.

Кристофер покраснел еще сильнее и раздраженно фыркнул себе под нос. Халвор сказала что-то, Кристофер нетерпеливо отмахнулся:

— Да знаю я, знаю, замолчи.

Он поколебался, затем вздохнул, расправил плечи и стоически поднял голову, взглянув на лес.

— Халвор говорит, она знает, что уже поздно, — сказал он, — и сожалеет, что не предложила это раньше. Но хочет предложить тебе сейчас чая из черничных листьев, чтобы облегчить твои женские боли.