Кружащие тени - Кирнан Селин - Страница 83

Кристофер перевел дыхание и провел рукой по лицу.

— О Фрит, — прошептал он, — ceap milledin…

— Что это значит? — спросил Рази, провожая Ульфнаора взглядом. — Что он мне предлагает?

Кристофер поколебался, и Винтер поняла, что он боится того, что Рази может сделать, получив ответ.

— Он предлагает себя, — ответил наконец Кристофер. — Он готов стать… ceap milledin. — Он принялся подыскивать слова. — Как это сказать? Воплощением вины? Отпущением?

— Козел отпущения? — прошептала она, и Кристофер кивнул.

— Да, — подтвердил он. — Он готов стать козлом отпущения. Я никогда не слышал о том, чтобы аойре предлагал себя ceap milledin. Это очень важно. Он дает тебе огромную власть, Рази. Я… — Он покосился на мерронов и нервно вытер ладони о брюки, на лице его проступил испуг. — Это… больше, чем ты можешь себе представить, — снова прошептал он.

Рази все так же сурово глядел на Кристофера.

— Что это значит для тех людей? — спросил он. — Как это влияет на наше положение?

— Это значит… — Кристофер умолк и облизал губы, глядя на группу воинов, ярко освещенных другим костром. — Они должны принять это, — проговорил он. — Когда ты отомстишь за смерть Эмблы Ульфнаору, им придется это принять и умыть руки, не пытаясь отомстить тебе. — Он вскинул на Рази пронзительный взгляд. — Но остальные освобождаются от наказания за ее смерть, Рази! Понимаешь? Никто больше не будет наказан — вина ляжет на одного Ульфнаора. Так наши племена останавливают вражду, зашедшую слишком глубоко. И ты должен дать ему выполнить его поручение, — предупредил он. — Таков закон. Ты должен позволить Ульфнаору доставить бумаги и завершить переговоры от лица его народа, а потом отпустить остальных домой. Таков закон, Рази! Ты должен его исполнить!

— Должен? — переспросил Рази вполголоса. — Неужели? Я должен? — Винтер повернулась к нему. — А что, если я откажусь? — тихо проговорил он, и глаза его мрачно блеснули в свете костра. — Если я отклоню его предложение, что тогда?

Кристофер ответил пораженным взглядом:

— Тогда… — Он замолчал, не находя слов. Похоже, ему и в голову не приходило, что Рази может отказаться. — Тогда, — проговорил он, — наверное, ты… — Он покачал головой и прошептал: — Я не знаю.

— Зачем тебе отказываться, Рази? — осторожно спросила Винтер. — Что ты этим выиграешь?

Рази глядел на мерронов из-под сдвинутых бровей, и она поняла зачем. Рази не хотел, чтобы его месть отмерялась, как лекарство, и была ограничена и подвластна рассудку. Рази хотел крови. И он был намерен сам решать, чья прольется кровь и сколько ее будет.

— Рази… — прошептала она.

— Рази, — прервал ее Кристофер. — Это все равно, как если бы твой отец опустился перед неприятелем на колени и протянул ему корону. Ты даже не можешь понять, насколько это важно для них.

Рази долго смотрел на него, а затем опустил взгляд на огонь и не произнес больше ни слова.

Кристофер сидел у костра вместе с Волками и играл на своей гитаре. Он, по своему обыкновению, весь ушел в музыку — глаза его были закрыты, на бледном лице читался восторг, а длинные пальцы быстро и точно бегали по струнам. Винтер, прикованная вместе с остальными рабами в темноте и холоде, вздохнула: вот бы музыка никогда не кончалась!

Высокий светловолосый Волк рядом с Кристофером пытался повторять мотив на своей гитаре, но отстал, и Кристофер прервался в игре. Не поднимая глаз, он протянул руку к Волку и молча переставил его пальцы на струнах. Волк снова попытался взять аккорд, и Кристофер кивнул, не поднимая глаз. Он снова заиграл, теперь медленнее, делая паузы между аккордами, чтобы Волк успевал за ним. Рядом с Кристофером сидел молча и неподвижно его отец с мандолиной на коленях, ожидая, когда Давиду Ле Гару надоест урок и начнется настоящая музыка.

В темноте, за спинами рабов, тихо зазвенели бубенчики, и Винтер напряженно застыла. Рабов не забирали уже несколько месяцев, но Жан в припадке волчьего бешенства убил последнего мальчика. А что случилось с девушкой? Кто знает? Однажды утром она просто исчезла. Теперь принадлежащие Волкам «мальчики» опять искали свежих развлечений для своих господ, позванивая на ходу колокольчиками на лодыжках.

Винтер закрыла глаза, думая: «Только не меня!»

Она услышала знакомый голос.

— Все в порядке, сестренка. Ты ведь не такая, как они. — К ней с улыбкой склонился Альберон. — Пойдем. Твое место не здесь.

Она радостно улыбнулась в ответ и оперлась на его руку. Звон колокольчиков за ее спиной приближался — она услышала, как кто-то из рабов ахнул от страха.

Давид Ле Гару учтиво поклонился, когда Альберон подвел ее к костру.

— Госпожа моя, — тихо приветствовал он ее.

— Господин Ле Гару, — ответила она с благосклонным кивком.

Кристофер у костра тихо спросил:

— Отец, что случилось с моими руками?

— Хочешь прилечь в моем шатре, сестра? — спросил Альберон, обнимая девушку за плечи. — Выпьешь вина?

Винтер с улыбкой призналась, что не откажется ни от вина, ни от жареного мяса. Она посмотрела на дальний конец поляны, где стоял Рази.

Альберон засмеялся тому, как пристально он наблюдал за тем, что делали у огня.

— Брат! — позвал он. — Иди сюда. У нас на это нет времени. Работа не ждет.

Рази неуверенно огляделся:

— Но…

— Никаких «но», братец. Нас ждут дела! Иди сюда. — Альберон протянул руку. — Сюда! — позвал он громче.

Кристофер у костра повторил:

— Отец?..

Винтер хотела подойти к нему, но голос в ее голове, четкий и громкий, как голос отца, сказал: «Он не так важен». И она остановилась в нерешительности, пытаясь припомнить, что же ей надо сделать.

Альберон крепче обнял ее за плечи, и она содрогнулась — такой холодной была его рука.

— Такое все время случается, — повторил он. — Нам надо думать о более важных вещах.

— Нет, — прошептал Рази, не отрывая глаз от костра. — Нет, я не такой человек.

— Да ну? — отозвался Альберон. — Неужели? А я тогда какой?

Рази круто повернулся к нему.

Винтер никогда раньше не слышала, как Рази кричит. Крик был ужасен. Она в страхе прижалась к Альберону — Рази попятился от них.

— Кто я? — прохрипел Альберон, и Винтер вдруг поняла, кто стоит рядом с ней, обнимая, дернулась и закричала, пытаясь вырваться.

«Не смотри на него! — приказала она себе. — Не смотри!» Но с этой мыслью она повернулась к нему и подняла голову.

Рядом с ней был Исаак — тот, кого Альберон послал убить Рази. Тот человек, которого с разрешения Рази подвергли ужасным пыткам и мучали, пока дворцовые привидения не избавили его от страданий. Из пустых глазниц Исаака вниз по щекам хлынули кровавые слезы. Его разбитые губы двигались у ее лица, показывая осколки зубов, выговаривая слова с невероятной четкостью.

— Мария? — сказал он. — Ты меня не узнаешь?

Винтер закричала, и крик Рази отозвался эхом издалека.

Из тени рядом с ним выступила Эмбла с землей в волосах и глазницах.

— Что ты сделал? — спросила она. — Табиб, что ты сделал?

— Я ничего не сделал, — ответил он, со стыдом признавая свою вину.

— Ничего, — согласилась Эмбла. — Ты не сделал ничего.

Исаак опустился на колени, увлекая Винтер за собой, так что оба оказались на коленях в грязи.

— Мария, — прошептал он. — Ora pro me… Ora pro me…

Молись за меня. Молись за меня.

Кристофер у костра заплакал.

Винтер, задыхаясь, открыла глаза.

«Молись за меня, — подумала она. — Молись за меня!» Но она не могла вспомнить, зачем ей нужны молитвы и почему сердце колотится о ребра, словно запертая в клетке крыса бьется о решетку.

Огонь еще горел, и с минуту она лежала неподвижно, прислушиваясь к громкому потрескиванию пламени и глядя, как лунный свет скользит, дрожа, по листьям деревьев у края опушки.

Голова Кристофера соскользнула с мешка, служившего ему подушкой, и теперь он лежал лицом к ней, ссутулив плечи и прижав подбородок к груди. Он стонал во сне, из-под его темных ресниц сочились слезы. Винтер нашла его руку под плащами и нежно прижала ее к сердцу, бессознательно проведя по шраму на месте его среднего пальца.