Выбери любимый жанр

Скелет за шкафом - Кузнецова Юлия - Страница 30


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

30

– Это дело решено, – строго сказала Анна Семеновна.

– Не совсем... И я вам докажу это. Если у вас есть альбом с фотографиями выпускников.

– Выпускников какого года?

– Перестаньте, пожалуйста, скрипеть! – не выдержала я, – того года, когда выпускался мой папа!

– Гаянэ! – с возмущением произнесла Анна Семеновна, – вы вламываетесь в чужой дом в пять утра, просите об услуге, да еще и оскорбляете хозяйку!

– Я не оскорбляю. Я прошу не притворяться.

– Это особенности голосовых связок! Если выпить чай...

– Я слышала, как вы отозвали Оливера обычным голосом, – устало произнесла я, разуваясь и проходя в гостиную.

– Я выпила чаю до того... – начала Анна Семеновна и осеклась.

Поняла, какую глупость чуть не сказала. Я давно подозревала, что Анна Семеновна притворяется. Ей нравится манипулировать людьми. И еще удивлять их. Надо же, какой волшебный голос! Скрипит-скрипит, а выпьешь чаю (в лучших английских традициях!) – не скрипит. Милая деталь, работает на образ преподавателя-легенды. Но меня сейчас интересует только правда!

Гостиная была тоже в духе мисс Марпл. Круглый столик на львиных лапах, за которым она, наверное, чаевничает с престарелыми подружками.

На подоконнике – ваза, в ней – веточки лаванды.

Диван, обитый бордовой тканью, на подлокотнике которого (ну, конечно, как же иначе?) – раскрытый том Агаты Кристи, с пожелтевшими страницами. Спинка дивана густо усеяна шерстью Оливера.

Я вздохнула, села на черный лакированный стул у подоконника. Ощутила запах цветочного мыла, исходящий от лаванды.

Анна Семеновна по-прежнему стояла в дверях, скрестив руки. Оливер тоже не приближался ко мне, угадывая настроение хозяйки.

– Я никому не скажу про ваш голос, – пообещала я, – вы альбом принесете?

Она подумала немного, а потом вышла. Через некоторое время она вернулась с фотокарточкой. На ней несколько студентов стояли, обнявшись, на фоне главного здания МГУ.

– Вот ваш папа, – сказала Анна Семеновна обычным голосом, усаживаясь рядом со мной, – а рядом с ним...

– Генрих Андреевич, отец Анжелы, – вздохнула я, – а вот эта красавица в светлом плаще – это же Лилия Леонтьевна?

– Да, она всегда выглядела превосходно, – улыбнулась Анна Семеновна, – все? Are you satisfied [24]?

– Не совсем. Скажите, какие отношения были у Лилии Леонтьевны и Генриха Андреевича?

– О чем это вы? – насторожилась она и погладила Оливера.

– Ну, может, он был в нее влюблен?

– В нее была влюблена половина курса, коллега. Половина мужской части курса, конечно. А она всегда была гордой и неприступной. Уверенной в себе. Умела настоять на своем. Они с Генрихом, например, часто спорили, что важнее в переводе – теория или практика? Сейчас, когда они уже являются профессионалами каждый в своей области, они понимают, что это спор о курице и яйце. В переводе важны и теория, и практика. Но тогда... Генрих ратовал за реальный язык. Язык газет. Журналов. Комиксов.

– Комиксов?

– Да, коллеги из Бостонского университета лингвистики снабжали нас классическими американскими комиксами, чтобы студенты могли погрузиться в реальный язык, на котором разговаривают англичане и американцы. Лилия эти комиксы терпеть не могла.

– А Генрих любил, – сказала я.

– Да. Он даже учился рисовать в таком стиле...

– Рисовать? – переспросила я.

И вот тут-то мой гениальный профессор, моя без пяти минут мисс Марпл наконец сообразила, к чему я клоню. Сейчас она была похожа на вытащенную из воды рыбу, то раскрывающую, то закрывающую рот. Не хватил бы удар от волнения!

– Погодите, Гаянэ! Вы... вы были на кафедре?! Когда? Видели эту ужасную картинку?! О боже! Какой позор!

– Я видела эту картинку, – произнесла я спокойно, подражая Зету.

Я могла бы ей сказать, что никакого позора в этом нет. Что я художник и что в сети я навидалась всяких рисунков. Что Генрих Андреевич (а в том, что это был он, я уверена) хотел задеть Лилию Леонтьевну. Он за что-то ей мстил и выбрал такой странный способ. Но не стала я ей этого говорить. Потому что не могла простить ей, что она наказала невиновного человека.

– Картинку нарисовала Варя Петрова, – упрямо сказала Анна Семеновна, поджав губы.

Я встала. Выдохнула навязчивый запах лаванды. Положила фотографию на стол. Из окна я видела Зета. Он больше не медитировал на детской площадке. Качался на качелях.

– No, – сказала я, – Petrova is innocent. And I’ll prove that [25]. А секрет вашего голоса я никому не выдам. Don’t worry [26].

Глава 20,

в которой я все гадаю – будет драка или нет?

Мы устроились на рюкзаках между бассейном и входом в первый гуманитарный. Справа от меня сидел Ботаник, слева Зет. В хорошем романе про девочек они бы недовольно косились друг на друга, ревнуя меня, но эти двое, похоже, спелись.

Я, правда, тоже не была похожа на героиню традиционного романа для девочек. Прежде всего потому, что на мне был бурый свитер с дырками. Я надела его в надежде, что мой талисман поможет нам провести встречу.

А спелись ребята в прямом смысле. Зет протянул Ботанику наушник, и оба с удовольствием погрузились в прослушивание классической музыки.

– Вальс номер 58? – переспросил Ботаник за моей спиной.

Зет кивнул.

– Чей вальс-то? – проворчала я, стряхивая со спины ползающий туда-сюда проводок, скрепляющий их наушники.

Оба улыбнулись, и я в очередной раз почувствовала себя дурой.

– Мы, к вашему сведению, ловим здесь преступника, – напомнила я этим двоим гениям.

– Шопен этому занятию не помеха, – сказал Ботаник.

– Точно, – поддержал Зет, – классическая музыка помогает структурировать реальность, понимаешь? Она помогает находить ответы на вопросы.

– Тем более что некоторые вопросы так и остались без ответов, – добавил Ботаник.

– Имей совесть! – воскликнула я сердито, – стеклышко подошло!

– Все равно, – упорствовал он, – он сможет отпереться.

– Ладно, – вздохнула я, собирая остатки терпения, – знаете, какое между вами самое большое сходство? Не то, что вам обоим нравится Шопен и нравится умничать. А то, что на протяжении всего расследования вы постоянно требуете от меня доказательств!

– Мы – твой голос разума, – сообщил Зет, а Ботаник почему-то расхохотался.

Я с подозрением посмотрела на него. Может, на самом деле все эти зетовские примочки, типа «я читаю мысли» и «знаю твою судьбу», – это юмор такой, а я его не поняла? То есть Зет всю дорогу надо мной подшучивал?!

– Ну, прости-прости, – пробормотал Ботаник, заметив, что я надулась, – конечно, если он придет сюда, то это будет прямым доказательством его вины. Ведь ты не подписывала рисунок. Просто написала «Ты прав. Жду в пять у бассейна». Если он придет сюда, к Лилии, значит, это он изобразил ее в образе Невидимой Леди. Кстати, подпись гениальна. Лаконично и в точку.

– Это была идея Зета.

– Я же говорю, мы твой голос разума, – откликнулся Зет, и они оба хихикнули.

Мне было не до смеха. Я все гадала, чем закончится встреча Лилии и Генриха. А вдруг этот сумасшедший набросится на нее? Вообще-то, любая хорошая история в комиксах должна заканчиваться столкновением главных персонажей. Но что-то я слабо представляю себе, как они будут... «сталкиваться». А самое главное – узнаем ли мы, что они оба не поделили?

– Лилия... – подскочил Ботаник и еще издалека раскланялся с заведующей кафедрой перевода, выбегавшей из первого гуманитарного.

Вот уж кто выглядел как героиня женского романа. Лилия была в розовом брючном костюме и белых туфлях, в руках сжимала белую сумочку. На лбу – солнцезащитные очки. На лице – тревога и волнение.

– Что случилось? – бросилась она к нам, – Анна Семеновна сказала, что мне необходимо быть свидетелем в поимке настоящего преступника, оскорбившего нашу кафедру.

вернуться

24

Вы довольны?

вернуться

25

Нет... Петрова невиновна. И я докажу это.

вернуться

26

Не беспокойтесь!

30
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело