Скандальное красное платье - Бойл Элизабет - Страница 16

Мужчина поймал ее и прижал ближе, его ноги твердо стояли на поднимавшемся и падавшем судне, словно качка столь же естественна, как нежное баюканье матери. Он держал ее за локти уверенно и надежно. Пиппин ничего не могла с собой поделать, она цеплялась за него, чтобы обрести равновесие, но ее сердце внезапно отчаянно заколотилось.

Это походило на сцену из бесконечных пьес, которые они давным-давно сочиняли с кузиной Талли. «Моральная дилемма Имоджин, или Пират ее сердца». О Господи! И вот она снова Имоджин, хотя вряд ли она невинная девственница, похищенная пиратом, оказавшаяся в его объятиях и дрожавшая от чувств, каких «она не понимала, но горела нетерпением узнать».

В ее ушах зазвучали голоса ее детей. В ее возрасте следует быть невосприимчивой к таким вещам, давно перестать дрожать, как глупая дебютантка. Но она не могла с собой справиться.

Этот мужчина с сильным торсом и властно расправленными плечами стоял перед нею подобно герою из мечты. Аромат моря ударил ей в ноздри, пробираясь в легкие, и, к ее изумлению, это не брызги проникают через открытый люк, так пахнет от моряка.

Это все равно, что оказаться в объятиях самого Нептуна, потому что от этого человека пахло морем с намеком на примесь смолы и мыла. Это был мужской запах, которого она столь долго не знала, от которого по телу пробежала дрожь желания.

Боже милостивый! Ее словно волной окатило, и, к своему ужасу, Пиппин ближе наклонилась к нему.

- Осторожнее, Цирцея, - прошептал мужчина. - Эта качка несколько резковата для леди вроде вас.

Дэш!

Ее взгляд метнулся вверх, и она оказалась лицом к лицу с тем самым человеком, которого пришла искать. Растрепанный оборванец, которого она увидела на палубе, исчез, на его месте возник пират, которого она помнила. Немного старше, но это был Дэш.

Выбритый и вымытый, с упрямым квадратным подбородком. И хотя его зеленые глаза не искрились озорством или проказливой самонадеянностью, как она помнила, в них появился чувственный свет, опасный взгляд мужчины, который точно знал, что хочет, и всегда получал это.

Он назвал ее Цирцеей, своей сиреной. И он был пиратом, которого она стремилась выманить на берег. И даже теперь в моряке с темными волосами, завязанными в косичку по старой пиратской манере, с красным платком на голове, она почти видела пирата, который украл ее сердце. На нем не было только великолепной шляпы, как в ту ночь, когда она встретила его.

Ее сердце пробудилось к жизни, пустившись вскачь от воспоминаний о его объятиях, поцелуях, его жарких атаках.

Она думала, что он чувствовал ту же страсть, вспыхнувшую между ними, так же реагировал, потому что его губы чуть приоткрылись, голова наклонилась, будто он собирался украсть поцелуй… потом он замер, всматриваясь в ее лицо, словно тоже искал женщину, которую любил.

«Я здесь, Дэш, - хотелось ей протолкнуть через внезапно пересохшее горло. - Помнишь меня? Помнишь нас?»

Именно так она воображала себе их воссоединение, а не ужасную сцену, случившуюся раньше. Нет, в ее мечтах он поцеловал бы ее, и они стали бы такими, как в юности: околдованные друг другом, единодушные, опрометчивые и неудержимые в страсти, мечтавшие быть вместе, несмотря на скандал.

Если Дэш поцелует ее снова, это будет стоить любых скандалов, любого осуждения.

«Поцелуй меня, Дэш. Еще раз», - хотела умолять она.

Так было, пока его взгляд не упал на ее руку, все еще цеплявшуюся за его сюртук, на пальцы, стиснувшие лацкан. Но не ее рука окрасила его зеленые глаза в цвет штормящего моря, а безымянный палец, если быть точным. Где кольцо лорда Госсетта с изумрудом все еще утверждало, кто она или кем была.

Жена другого мужчины.

Пиппин услышала глубокий вздох и, прежде чем Дэш сделал это, знала, что он отодвинет ее. Он даже малейшей заботы не проявил, оттолкнул ее как зачумленную, и она, спотыкаясь, уперлась спиной в стенку.

Они стояли в покачивающемся коридоре, уставившись друг на друга, его грудь вздымалась и опадала от гнева, а Пиппин… она дрожала по другой причине.

Да, он преобразился, но это не значит, что гнев на нее за то, что он считал ее предательством, исчез вместе со щетиной и сюртуком в заплатках.

Схватив за спиной ручку двери, ведущей в ее каюту, Пиппин обдумывала, не сбежать ли обратно. Именно так следует поступить - разумно и безопасно.

Но когда она была разумной, если дело касалось этого мужчины?

Пиппин смело глянула ему в лицо. Да, она вышла замуж за другого и тем самым спасла шею Дэша от английской виселицы. Разве Дэш не понимал, чего ей это стоило? Не понимал, что не было другого решения? «Скажи ему, почему ты сделала это, - подстрекал ее голос из прошлого. - Скажи, почему ты так резко переменила курс. Скажи ему правду».

Ее рука инстинктивно потянулась прикрыть живот, защищая драгоценный подарок жизни, который давно покинул ее тело, стал взрослым и жил, не зная правды.

Точно так же, как и Дэш.

Как говаривала ее кузина Талли? Признание облегчает душу.

Да, размышляла Пиппин. Как же! Сказать Дэшу правду. Это чрезвычайно поможет. Приведет его в такое состояние духа, что он не то, что оттолкнет ее, он ее за борт вышвырнет.

Они стояли так несколько минут, как пара настороженных котов, Дэш в гневе, Пиппин - охваченная чувством вины.

Несмотря на все рассказы о безжалостности Дэша, о его налетах и смелых вылазках, она его никогда не боялась, но сейчас впервые испугалась, поскольку он не тот самый человек, которого она любила, которому отдала сердце и невинность.

Когда он, наконец, заговорил, его слова слишком ясно подтвердили это.

- Что вы здесь делаете, леди Госсетт?

Леди Госсетт. Не Цирцея. Даже не Пиппин. Дэш с насмешливой издевкой произнес фамилию ее мужа, словно хотел сбросить со своих губ горький привкус.

Он шагнул поперек коридора и наклонился к ней.

Пиппин одной рукой цеплялась за ручку двери так, что, наверное, суставы побелели, поскольку она казалась единственной прочной вещью на судне. Его судно. Его мир. Его царство. Он может сделать с ней все, что хочет, добиться любого реванша.

Но она могла думать только о его губах. О том, как они коснутся ее рта. И это будет не нежное прикосновение любовника, этот пират решительно возьмет то, что хочет. «Господи! О чем я думаю?» Она прибыла сюда не за тем, чтобы он взял ее, а потом бросил, как какую-нибудь шлюху.

Пиппин пыталась дышать, но это было почти невозможно, когда он так близко. Горячий румянец медленно заливал щеки, она чуть шевельнулась, пытаясь найти положение, в котором ее тело перестанет дрожать, перестанет желать.

- Что вы ищете, леди Госсетт? - спросил он низким, глухим голосом. - Что-нибудь конкретное? - Потянувшись, он высвободил из шпилек прядь ее волос. Без всяких «с вашего позволения» он перебирал белокурый локон, словно взвешивая его ценность, и когда сделал это, взглянул ей в глаза.

Пиппин чувствовала, как тают годы, и вспомнила другую ночь, когда он смотрел на нее точно также, когда она отдала ему свою невинность и полностью доверилась ему.

Это было давным-давно. И как теперь выяснилось, с другим человеком. Не с тем, который сейчас, наклонившись, накрыл губами ее рот с той же смелостью, с какой выпустил на свободу прядь ее волос. Это не был нежный поцелуй страстного любовника - Дэш взял то, что хотел, его руки крепко держали ее.

Потом он буквально прижал ее к двери. Его губы властвовали над ее ртом, язык дразнил, пробуждая дремавшие воспоминания о наслаждениях. Дэш взял ее грудь в чашу ладони, большой палец кружился вокруг соска, превращая его в твердую набухшую почку. Желание, примитивное и болезненное, пронзило Пиппин. Она, как кошка, выгибалась ему навстречу и готова была замурлыкать от страсти, которую он распалил, но вместо этого с ее губ сорвался тихий стон.

«О, Дэш, да. Да, пожалуйста…»

Как будто услышав ее безмолвную мольбу, он потянул вверх ее юбку, его рука коснулась ее обнаженной ноги. Юбка поднималась все выше, Дэш все сильнее прижимал Пиппин к двери своим телом с очевидными намерениями.