Суперсыщик Освальд и банда пакетоголовых - Биник Кристиан - Страница 9

• Предыдущая
• 9/21
• Следующая

— Угу… — отвечает Юсуф.

С ним творится что-то с ним неладное, это ясно. Тим и все остальные растерянно переглядываются. Один только Дэнис, который терпеть не может Юсуфа, глупо улыбается. Я при всем желании не понимаю, как Маруша может дружить с таким придурком!

— Мы тут уже прикидывали, как нам выследить банду пакетоголовых, но пока ничего не придумали, — обращается к Юсуфу Тим. — Может, у тебя есть какая-нибудь идея?

Тот качает головой. Потом срывает маргаритку и задумчиво вертит ее в руках, поглядывая на сыщиков. На лице его появляется странная улыбка.

У тебя что-нибудь случилось? — спрашивает Тим.

Улыбка на лице Юсуфа исчезает.

Мои родители решили разойтись… — бормочет он и рвет маргаритку лепесток за лепестком.

Вечером меня ждет еще один сюрприз: визит Леонардо Недовинченного и его хозяйки, любительницы собачьего дерьма. (Тем, кто не помнит эту парочку, советую сделать восьмикратное сальто назад, в четвертую главу.) С нашей первой встречи Леонардо попадался мне на глаза почти во время каждой нашей вечерней прогулки. Этот комар все время пытается играть со мной, но у меня нет никакой охоты связываться с ним. Когда я занят своими малыми и большими делами, мне нужен покой.

Хозяйка Леонардо, которую, кстати, зовут фрау Ксандер, за последнее время здорово снюхалась с отцом Тима. Не успеет она показаться на горизонте, как он уже сияет, как медный котелок. И когда они весело болтают друг с другом, слушать их одно удовольствие. Отец Тима прямо не может наговориться с ней, поэтому наши прогулки в последнее время длятся почти вдвое дольше, чем раньше.

До сих пор я как-то не придавал этому особого значения. Но после того как сегодня Юсуф сообщил о предстоящем разводе своих родителей, я не на шутку задумался по поводу их встреч. Отец Юсуфа, хирург, который делает пластические операции, влюбился в одну из своих медсестер и собирается, оставив семью, переехать с новой подругой в Гамбург. Очень хорошо! Просто замечательно! Неудивительно, что Юсуф совершенно расклеился и никто — ни я, ни его друзья сыщики, — не могли его развеселить. И вот теперь я опасаюсь, что подобная участь грозит и Тиму, если его отец втрескается в фрау Ксандер.

Несколько минут назад они исчезли в доме. Очень подозрительно, что она появилась именно сейчас, когда Тим с матерью отправились на велосипедную прогулку… Не успели они уехать, как Леонардо со своей хозяйкой уже стояли у калитки нашего садика. Что им тут надо?

Леонардо скачет, как лягушка, перед моей будкой в надежде на то, что я выйду и поиграю с ним в догонялки. Размечтался! Мне пришлось бы сначала надеть очки, чтобы не терять из вида этого комара. Если налог на содержание собак исчисляется в зависимости от их размеров, то Леонардо обходится своей хозяйки не больше десяти центов в месяц.

Надо обязательно как-нибудь выкурить эту фрау Ксандер из жизни отца Тима и как можно скорее. Но как?

Придумал! Ну конечно: если я разок-другой отлуплю ее любимого Леонардо, у фрау Ксандер наверняка сразу пропадет желание водить с нами дружбу. Но: повернется ли у меня лапа причинить боль этому крохотному потешному Чихухухихихаха? Еще как повернется! В конце концов, я происхожу из семейства хищников. Мой прапрапрапрапрадед, опасный киллер, держал в страхе всю округу и сворачивал башку каждому, кто хоть чуть-чуть был похож на продукт питания. Тогда ведь еще не было супермаркетов с кормом для собак.

Я потихоньку вылезаю из будки. Леонардо от радости делает несколько сальто. Жаль, что он при этом не сломал себе шею: мне не пришлось бы это делать самому. Однако этот комар такой ловкий и в такой отличной форме, что запросто мог бы выступать в цирке.

Кое-как совладав со своей радостью, он садится передо мной, тяжело дышит и улыбается, высунув свой. Дети бы, кончено, сказали при виде этой так называемой «собаки»: «Ах, какой милый песик!», но я-то не дети, хе-хе-хе! Я — старший суперсыщик Освальд, преданнейший из преданных, и ради своего хозяина готов на все, даже на смертоубийство.

Я не спеша обнюхиваю Леонардо, сначала нос, потом за ушами. Потом вдруг разеваю пасть, хватаю Леонардо за шкирку и мотаю его туда-сюда. Он, приняв все это за веселую игру, радостно квакает. Не понимает, глупый, что стоит мне только поплотнее сжать зубы — и завтра состоится его погребение. Фрау Ксандер не пришлось бы даже тратиться на гроб — бренные останки Леонардо поместились бы и в коробку для сигар.

— О, да они уже подружились! — слышу я голос отца Тима, который выходит из дома вместе с фрау Ксандер и направляется к нам в сад. — Так что можете не беспокоиться, у них не будет никаких проблем друг с другом.

— Да, и Леонардо не так будет скучать по мне, — отвечает фрау Ксандер.

Чего?.. Я что-то не врубаюсь!

— Леонардо побудет у нас пару дней, Освальд, — объясняет мне отец Тима. — Ты рад, что тебе теперь хоть будет с кем поиграть?

Что?!?.. От изумления я даже разжимаю зубы, и Леонардо плюхается на траву. Он делает пару кругов вокруг будки, а потом вдруг исчезает внутри. Стоп! У него что, что вообще крыши нет? Без моего разрешения вход в будку строго воспрещен. Ну погоди, «дружок»! Сейчас ты узнаешь, почем фунт лиха!

Я рычу и направляюсь вслед за ним, но тут меня останавливает фрау Ксандер:

— Подожди-ка, Освальд, я кое-что захватила с собой для тебя и Леонардо.

Она открывает сумочку и достает гигантский сырой шницель. Этот оковалок такой огромный, что, наверное, не меньше нашей циновки перед дверью. Но надеюсь вкуснее.

— Общая трапеза укрепляет дружбу, — заявляет фрау Ксандер и, наклонившись, кладет мясо в будку.

Как только Леонардо выскакивает оттуда, я влетаю внутрь и набрасываюсь на шницель. Я рву его зубами на куски и лихорадочно набиваю рот. Жевать будем потом, с этим спешить некуда. Главное, чтобы Леонардо ничего не досталось. Может, общая трапеза и укрепляет дружбу, зато одинокая трапеза приятней для желудка, верно?

— До свидания, Освальд! — говорит фрау Ксандер. — Через пару дней я заеду за Леонардо. Смотри, не обижай его, хорошо?

«А еще какие будут приказания?» — ответил бы я ей, если бы это не противоречило правилам хорошего тона — говорить с набитым ртом.

Отец Тима провожает фрау Ксандер до ее машины, которая через пару минут отъезжает. Потом я слышу, как щелкает замок входной двери. Через полминуты Леонардо вваливается в будку и удивленно оглядывается по сторонам. Увидев мои оттопыренные, как у хомяка, щеки, он злобно тявкает на меня. Я выписываю ему оплеуху, и он кувырком вылетает из будки. Он забивается в самый отдаленный уголок сада, обхватывает голову лапами и жалобно скулит. И продолжает скулить, даже после того как заходит солнце. А мне наплевать! Я устраиваюсь поудобней в своей корзинке и дрыхну.

Посреди ночи я слышу, как кто-то царапается в стену будки. Я высовываю голову наружу и вижу дрожащего от холода Леонардо, который жалобно таращится на меня. Я отгоняю его злобным рычанием. Замерзнет он там или нет, мне плевать. Я не приглашал этого карлика к себе в гости. Моя будка — не отель. Точка!

Я закрываю глаза, но уже не могу уснуть, потому что проснулась моя совесть. Она кусает меня то в хвост, то в гриву. И вот я встаю, выхожу из будки и отправляюсь на поиски Леонардо, которые наверняка уже облюбовал себе какую-нибудь ямку… О боже! Что это?..

От ужаса у меня начинают стучать зубы. Посреди газона, в бледном свете луны лежит этот крохотный чихуахуа, вытянув все лапы, с широко раскрытыми глазами. И не шевелится. Мертв. Замерз. А кто виноват? Суперэгоист Освальд!

Я в шоке сажусь на задние лапы и уже собираюсь завыть погребальную песнь, как эта подлая крыса вдруг вскакивает, несется в будку и запирается там, забарикадировавшись моей корзинкой. Подлый актеришка!

Двумя-тремя прыжками я достигаю будки, носом отодвигаю корзинку в сторону и лаю так громко, что просыпается весь Дюссельдорф. Леонардо смотрит на меня испуганно-умоляюще. Как он дрожит, этот несчастный комар! Интересно от чего — от холода или от страха передо мной?

• Предыдущая
• 9/21
• Следующая