Сломанный меч - Андерсон Пол Уильям - Страница 21

• Предыдущая
• 21/51
• Следующая

Он послал за Файрспиром, отличным воином, все еще молодым в свои двести лет, но хитрым и сильным колдуном.

— Примерно двадцать лет назад, на юге в лесах жила ведьма, — сказал он. — Может быть, она умерла или живет где-нибудь в другом месте, но я хочу, чтобы ты нашел ее… и, если она еще жива, убил.

— Хорошо, господин, — покачал головой Файрспир. — Если я могу взять несколько охотников и псов, то мы бы могли отправиться на поиски вечером.

— Бери все, что тебе нужно, и отправляйся скорее. Не спрашивай меня о причинах моего приказа и не говори о нем после.

Фреда встретила вернувшегося Скэфлока с ликованием. Кроме ее удивления перед великолепием Эльфхьюфа, ее охватывал испуг, хотя она делала мужественное лицо, когда Скэфлок покидал ее. Обитатели замка, высокие, гибкие эльфы и их женщины бессмертной красоты, карлики, кобольды и даже более древние существа, служившие им, вюферны, с которыми они ходили на охоту, львы и леопарды, которых они держали в качестве домашних животных, грациозность лошадей и собак — все это было для нее чужим. Прикосновение эльфов было холодным, лица эльфов походили на лица статуй и в то же время были не по-человечески подвижны, речь, одежда, сам уклад жизни, который сложился здесь за многие столетия, отталкивали ее. Мрачный аромат замка, который одновременно был голой вершиной холма, колдовство, парящее в бесконечной теплоте его сумерек, существа, живущие на вершинах, в лесах и водах, — угнетали ее своей странностью.

Но когда рядом с ней был Скэфлок, казалось, что Эльфхьюф лежит на краю небес. (Да простит ей Бог за то, что она так думает, и не сменит этот мир язычества на священный холод и темноту монастыря.) Он был веселый и озорной, она не могла не смеяться рядом с ним, он пел песни, все в ее честь, а его руки и губы будили безумство, которое не прекращалось до тех пор, пока веселье не растворяло саму плоть и не превращало их в единое вечно поющее. Она видела его в сражении и знала, что мало воинов как из земель людей, так и из земель Фэри могли устоять перед ним в бою, и этим она гордилась; в конце концов, она сама происходила из рода воинов. И она была не просто дочерью или сестрой, не так ли? Потому что чары, которым она не смогла противостоять, так быстро растворили ее горе и наполнили ее счастьем, У нее не было выбора: Скэфлок не стал бы ждать, когда кончится год траура, а кто еще мог бы быть лучшим отцом внукам Орма и Эльфриды? Но с ней он был всегда нежен.

Фреда знала, что он ее любит. А иначе почему бы он стал уделять ей столько своего времени, он, который может иметь любую из женщин — эльфов? Она не могла знать, почему и насколько глубоко она проникла в его душу, которая раньше ничего подобного на знала. Скэфлок не осознавал своего одиночества, пока не встретил Фреду. Он знал, что, если он не заплатит определенной цены, а этого он никогда не сделает, когда-нибудь он умрет. Его жизнь будет лишь короткой вспышкой в долгой памяти эльфов. Было приятно иметь кого-то, похожего на себя, рядом.

В первые дни, проведенные вместе, они много что делали. Ездили на быстрых лошадях, катались на изящных лодках и обошли много холмов и лесов. Фреда была умелым стрелком из лука: Орм хотел, чтобы женщины его семьи были способны защитить себя. Когда она шла среди деревьев с луком в руке и ее волосы блестели медью, Фреда походила на молодую богиню охоты. Они смотрели на фокусников и актеров, слушали музыкантов и скальдов, которые развлекали эльфов, хотя их искусства были часто хитры и утонченны для человеческого глаза и уха. Они были в гостях у друзей Скэфлока: гномов, которые жили под корнями деревьев. У стройных белых водных фей, у старого фавна с печальными глазами, у разных диких животных. Хотя Фреда не могла с ними разговаривать, она всегда с интересом за ними наблюдала.

Иногда она думала о будущем. Когда-нибудь она, конечно, должна привести Скэфлока в землю людей и окрестить его благое деяние, за которое ее сегодняшние грехи несомненно будут прощены. Но не сейчас. В Эльфхьюфе не существовало времени, она не чувствовала, как проходят дни и ночи, и было столько всего…

Она бежала в его объятия. То, что до сих пор его мучило, исчезало, когда он видел ее: молодую, стройную, гибкую, с длинными ногами, скорее девочку, чем женщину, и в то же время его женщину. Он обнял ее за талию, подкинул в воздух и снова поймал. Они оба громко смеялись.

— Отпусти меня, — задыхалась она, — отпусти, чтобы я могла тебя поцеловать.

— Сейчас, — Скэфлок снова подбросил ее и произнес заклинание. Она стала совершенно невесомой и повисла в воздухе, болтая ногами, задохнувшись от радости и удивления. Скэфлок подтянул ее к себе, и она повисла перед ним и поцеловала его.

— Вот мне и не нужно сгибать для этого шею, заявил Скэфлок. Он тоже стал невесомым и вызвал к ним облако, не сырое, а похожее на белые перья, на которое они и сели. Из его середины выросло дерево, его ветви были тяжелы от множества плодов, и между его ветвей светились радуги.

— Когда-нибудь, сумасшедший, ты забудешь, как делать какой-нибудь из своих фокусов, упадешь на землю и разобьешься на мелкие кусочки, — сказала Фреда.

Он подвинул ее ближе к себе и посмотрел в ее серые глаза. Затем Скэфлок посчитал веснушки на ее носу и за каждую из них поцеловал ее. Надо тебя всю раскрасить, как леопарда, сказал он.

— Тебе нужны для этого поводы? — мягко спросила она. — Я и так твоя, мой милый. Как прошла твоя охота?

Он вспомнил и нахмурился: — Хорошо?

— Тебя что-то беспокоит, милый. Что случилось? Всю эту ночь раздавался шум рогов, топот ног, стук копыт. С каждым днем я вижу все больше вооруженных эльфов в замке. Что это, Скэфлок?

— Ты же знаешь, у нас война с троллями, — сказал он. Мы ждем, когда они нападут на нас, потому что в горах нам будет трудно использовать нашу скорость, а они смогут полностью использовать свою силу.

Она вздрогнула: — Тролли…

— Не бойся, — Скэфлок справился с неприятным чувством. — Мы встретим их у моря и разобьем. Любой, пришедший на нашу землю, останется в ней, у нас ее достаточно, чтобы закопать их. А затем, когда их главные силы будут сломлены, будет несложно разрушить Тролльхайм. О, схватка будет веселой, но Эльфхайм просто не сможет не победить.

Он сказал:

Тем временем он стал развязывать ее пояс. Она покраснела.

— Тебе не стыдно? — сказала она и прикрылась его одеждами.

Скэфлок поднял брови. — Почему? — спросил он. — Что там такое, чего нужно стыдиться?

Файрспир выехал на заходе следующего дня. На нем и на дюжине тех, кто за ним следовал, были налеты зеленые охотничьи тупики, поверх них развевались черные накидки. Наконечники их стрел и копий были из сплава серебра. Впереди лошадей мчались собаки, огромные свирепые животные с красными и черными гривами, горящими, как горны, глазами и с клыками, с которых капала слюна. В жилах этих псов текла кровь Гарма, Фенрира и собак дикого Охотника.

Гудел рог Файрспира, они мчались вперед. Барабанная дробь копыт и разносилась среди холмов. Подобно ветру они летели меж покрытых инеем деревьев в ночной тьме. В этом полете теней были видны лишь сверкание серебра, драгоценных камней, украшавших эфесы, да кровавый оскал собак, и больше ничего, но шум скачки разносился из конца в конец лесов, по которым они проезжали. Охотники, угольщики, разбойники, заслышав шум, вздрагивали и вспоминали о святых символах — кресте или молоте, дикие звери убегали прочь.

Ведьма услышала приближающийся отряд, она сидела в укрытии, которое построила на месте своего дома, когда. Она подползла к крохотному огоньку и пробормотала: — Эльфы охотятся сегодня ночью.

— Да, — прошипел ее приятель. А когда шум приблизился, добавил — И думаю, они охотятся на нас.

• Предыдущая
• 21/51
• Следующая