Дьявольские миры (Сборник) - Брэкетт Ли Дуглас - Страница 72

Он применил все свое искусство и силы, чтобы потеснить Гюнтера и освободить себе место для маневра. Разгневанный супруг был опасным противником. Хотя он проигрывал в силе, но не уступал в искусстве и ловкости. И все же не мог он сравниться с Голтом, и барон постепенно теснил его вдоль галереи. Дуэль в темноте была чревата многими неожиданностями, могло случиться всякое, и Голт был очень осторожен при каждом ударе, чтобы тот не привел к смерти. Используя все свое искусство, он понемногу оттеснил противника к свету, где он мог бы выбить у него меч из рук. А потом уже извиниться, покаяться перед королем перед ним, — но сначала он должен спасти свою жизнь, так как Гюнтер вознамерился убить его и не желал слышать никаких извинений…

Затем случилось что-то непонятное. Голт ударил, и Гюнтер обязан был с легкостью отступить назад и отразить удар. Но вместо этого он вдруг издал какой-то звук и упал вперед. Прежде чем Голт успел убрать меч, он почувствовал тяжесть на нем. Острие наткнулось на кость и Гюнтер издал сдавленный крик. Лезвие Гюнтера вывалилось из его рук и со звоном упало на мраморный пол.

Он опустился на колени, увлекая за собой меч Голта, за который он ухватился руками. По лезвию тонкой струйкой стекала кровь. Гюнтер снова издал ужасный крик и затем, когда похолодевший от всего случившегося Голт выдернул меч из раны, он упал на пол лицом вниз.

Из темноты раздался странно возбужденный голос Кирены:

— Милорд, ты убил его!

У Голта перехватило дыхание.

— Клянусь богами, я не хотел этого. Он споткнулся и упал на мой меч… — Голт посмотрел на Кирену, которая поднялась с земли и стояла там, где только что стоял Гюнтер, перед тем как упасть. И Голт бессильно опустил меч. — Или его толкнули, — сказал он угасшим голосом.

— Какая разница? — Кирена подошла к нему, и он ощутил ее ароматное теплое дыхание.

— Он сам напал на тебя, я могу подтвердить. — Ее пальцы гладили бицепсы Голта. — И теперь его нет. У него не было детей, и если мы будем вместе, король несомненно объединит наши владения… но это не важно. Важно то…

Голт стоял неподвижно с окровавленным мечом в руке почти минуту, а она в каком-то безумии терлась об него всем телом. Затем Голт пришел в себя и отшвырнул ее в сторону еще более грубо, чем это сделал ранее Гюнтер. Он с отвращением сказал:

— Пошла прочь от меня, шлюха!

Она сильно ударилась о колонну. В ее звенящем крике прозвучали страх и гнев:

— Голт! Ты идиот! Ты знаешь, на что идешь?

Ярость и отвращение в Голте были настолько сильными, что он не мог даже говорить. Наконец он собрался с силами и с трудом сказал:

— Я отдаю себя на суд короля, — и не оглядываясь пошел в обеденный зал.

Хотя юристы и адвокаты были в Бурне, Сигрит ненавидел их и не позволял им вести важные дела.

— Гиены, — говорил он, — они сосут кровь народа. — Так что и в случае Голта ни один адвокат защищать его не мог. Голт знал это, когда после двухнедельного заключения, он под охраной шел в тронный зал Бурна.

Зал был огромен. Высокий потолок, разрисованный фресками, поддерживали колонны из радужного мрамора. Солнечный свет проникал через большие полукруглые окна, и золотые зайчики отражались от большого трона Бурна в дальнем конце зала, на котором сидел Сигрит, король Бурна и император Северных Стран. Обычно простой, доброжелательный, скромно одетый, сегодня он был одет роскошно, под стать Львиному Трону, на котором он сидел. Он был весь в алом, золотом и белом, на голове золотая корона, вместо скипетра он держал Большой Меч Бурна. Дюжина вооруженных охранников вели Голта по залу, держа мечи наготове. И молодому барону Железных Гор казалось, что это самое длительное путешествие которое он когда-либо совершал. И когда он приблизился к трону, преклонив перед ним колени, поднялся и взглянул на короля, то ему показалось, что он впервые видит этого человека.

Губы Сигрита были плотно сжаты. Голубые глаза как бы заглядывали в душу барона, пальцы унизаны кольцами с драгоценными камнями, соперничая в роскоши с усыпанной бриллиантами рукояткой меча. Голт почувствовал, что он не может сказать ни слова, он был полон трепета.

— Ваше Величество, — сказал Альбрехт Вольфсгейм, родственник короля и камергер. — Здесь убийца, Голт. — Альбрехт стоял рядом с предводителем охраны Вольфсгейма Эро: полуволком. Когтистые руки Эро лежали на рукояти меча, из открытого рта со страшными клыками выглядывал кончик красного языка. Рядом с королем стоял Винчи, капитан дворцовой охраны Мармбурга. Голт хорошо знали любил его.

— Да, — сказал Сигрит.

Альбрехт рванул свиток.

— Ясно, — сказал Сигрит. — А теперь я хочу, чтобы все оставили нас. Милорд, Камергер, Винчи, охрана. — Его глаза остановились с неудовольствием на полуволке Эро. Их сохранилось много с времени великой мировой катастрофы, но к ним доброжелательно относились только в герцогстве Вольфсгейм, где они ценились, как стойкие и мужественные солдаты. — И ты, добрый Эро, — добавил он, чтобы Альбрехт не почувствовал себя обиженным.

— Но, Ваше Величество, — запротестовал Альбрехт. — Ведь перед вами стоит убийца…

Сигрит бросил на него холодный яростный взгляд.

— Он не вооружен. — Король поднял Большой Меч Бурна. — Ты думаешь, что я беззащитен?

— Прошу прощения, — пробормотал Альбрехт и рявкнул приказание охране. Голт неподвижно стоял, пока они уходили. Их кованые сапоги звенели подошвами по мраморному полу. Звуки их шагов эхом раскатились по залу и затихли под сводами потолка. Все вышли и дверь за ними захлопнулась с громоподобным звуком. Сигрит сидел неподвижно, пока все звуки не затихли и не воцарилась тишина. Эта тишина показалась Голту совершенно невыносимой. Глаза короля непрерывно смотрели на Голта.

— Ты не сказал ни слова против леди Кирены, — наконец заговорил король.

— Во всем следует винить только меня, — ответил Голт.

— И понесешь наказание, — холодно ответил Сигрит. — Если бы ты не вел себя по-свински и с ней.

— Ваше Величество правы, — сказал Голт.

— И все же она тоже виновата в том, что произошло. Ее дело уже рассмотрено и она навсегда изгнана из Бурна. Твое преступление гораздо тяжелей. Нарушить королевский указ прямо в стенах дворца, убить дворянина, — ты знаешь, как я неумолим в таких случаях.

— Знаю, сэр.

— И если у тебя нет веских оправданий твоего поступка, ты поплатишься своей головой.

Голт долго стоял молча. Было, конечно, обидно, постыдно, ужасно умереть такой глупой смертью, и хорошо, что его отец умер и не видит этого позора. И когда Голт обдумал все, что произошло с ним за последние два дня, он почувствовал, что у него нет и желания жить. Сигрит не мог осудить его так же сурово, как Голт осудил себя сам. Кровь Гюнтера была на его руках и жить с нею было бы позорней, чем умереть.

Затем он заговорил:

— Сэр, мне нечего сказать.

Сигрит сидел неподвижно. Затем он вздохнул и яростно выругался.

— Будь ты проклят, горячая голова!

— Сэр…

— Молчи, если тебе не дали разрешения говорить! — гневный голос Сигрита прозвучал, как удар грома. Он взмахнул мечом и вскочил с трона. Сбросив с плеч горностаевую мантию и сняв с головы корону, он соскочил с возвышения и начал расхаживать по залу. Он стискивал в руке Большой Меч.

Голт стоял поджав губы, ему было страшно.

Ни один смертный не мог смотреть на Сигрита без страха, когда он был в гневе.

Затем король остановился, резко повернулся. Глаза его метали голубое пламя, рот был перекошен.