Проигравший из-за любви - Брэддон Мэри Элизабет - Страница 28

• Предыдущая
• 28/104
• Следующая

— Это она может, — сказала искренне Лу. — Она всегда ворчит.

— Думаете, она позволила бы нам поехать?

— Я не знаю. Возможно, если бы вы попросили, то она и согласилась бы.

— Тогда я предлагаю поговорить с ней завтра, после хорошей закуски и одной-двух бутылок эдинбургского. Хотели бы вы увидеть заросли боярышника, реку и маленькие тростниковые островки, Лу?

— Хотела бы я? Разве я была когда-нибудь в деревне или в другом живом и красивом месте? Это было бы похоже на то, как будто я побывала на небесах. Я всегда думала, что на небесах все прекрасно и совсем не похоже на Войси-стрит.

В это время они как раз подошли к этой злополучной улице и встретили двух подвыпивших девушек. Свечной магазин только что закрылся, и настало время для продавцов устриц. Луиза и Уолтер расстались у дверей магазина женского платья. Художник дал себе обещание получить согласие миссис Гарнер на поездку девушки к берегам Темзы.

— Вы не представляете себе, как красива река, когда поднимаешься к Винсдору, над плотиной, — сказал он и пожелал Лу спокойной ночи. Обещаемое удовольствие восстановило душевные силы девушки. Ее глаза — большие и темные — засверкали, и вся она оживилась. И, наконец, она даже позволила себе спросить у Уолтера одну вещь.

— А что скажет мисс Чемни, если вы возьмете меня на прогулку? — сказала она.

— Это не может иметь ни малейшего значения для мисс Чемни, — твердо сказал он. — Спокойной ночи.

Приподнятая шляпа, учтивое прощание несколько охладили беспокойное сердце Лу.

«Что хорошего в том, что он так сильно волнует меня? — спрашивала она себя, когда шла через маленький темный магазин в душную гостиную, с уверенностью в том, что получит выговор за свое несвоевременное отсутствие. — Что он значит для меня или я для него? Нет людей, более далеких, чем мы. Его доброта ко мне — всего лишь жалость. Я же почти ненавижу его за это».

Однако ей была не неприятна идея о поездке в деревню, это ее желание было таким же жгучим, как боль. Быть с ним целый день, вдали от звуков и запахов Войси-стрит, от грязной, прокуренной комнаты, от неряшливой бабушки в ее грязном шелковом платье, от убогости обыденной жизни, бежать от всего этого на несколько часов и быть с ним! Стоит ли удивляться, что она почувствовала себя плохо, когда представила себе, что поездка может не состояться?

Миссис Гарнер, очарованная пирогом Мелтона Маубрэя и обильным количеством эдинбургского эля, оказалась более сговорчивой, чем это можно было ожидать. Однако она не забывала при этом о своем достоинстве, составляющем основную часть ее личности. Пожилая леди долго говорила о необычности приглашения молодым человеком девушки на загородную прогулку, если только двое молодых людей не были друзьями или не поддерживали знакомства. Да, она, конечно, видела немало хороших манер перед тем, как судьба вырвала ее из того мира, в котором она родилась и росла, и поэтому хорошо ориентировалась в этом вопросе. Люди, которые знакомы, могут идти, куда им вздумается, но если у них ветреные отношения, то они должны воздерживаться от плохих поступков, которыми полон этот грешный мир.

Уолтер немного покраснел при таком замечании, в то время как Лу нахмурила лоб и прикусила нижнюю губу, пытаясь толкнуть под столом бабушкину ногу.

— Не надо говорить о плохих сторонах Жизни, миссис Гарнер. Я надеюсь, вы не считаете меня негодяем.

— Я всегда и во всем видела вас только с лучшей стороны, — сказала пожилая леди, делая последний глоток живительного эдинбургского.

— Тогда вы должны понимать, что ваша внучка будет в безопасности со мной. Я хочу дать ей всего лишь несколько часов свежего воздуха. Посмотрите какая она бледная.

— Я и сама чувствую желание прогуляться по свежему воздуху, — сказала миссис Гарнер, слабо вздохнув, — однако никого не волнует моя скромная персона.

Уолтеру стало неловко.

— Я уверен, моя уважаемая миссис Гарнер, что если бы вы пожелали проехаться с нами… — начал он, делая отчаянное предложение. Было страшно даже подумать, что старая женщина будет сидеть с ним в экипаже, он навряд ли смог бы посадить ее даже на заднее сидение в связи с тем фактом, что ее будет трясти и подбрасывать на мостовой. Он хотел быть наедине с Лу. Уолтер желал провести этот солнечный день среди сельской местности, заросшей бузиной и боярышником, рядом с широкой рекой. Он думал поговорить с девушкой о Шекспире, Китсе и Байроне, о картинах, о своих надеждах и будущем — обо всем том, что, казалось, бедная необразованная Лу понимает лучше, чем Флора Чемни.

К счастью, миссис Гарнер оказалась милостивой к нему.

— Нет, — сказала она, — лучше, если вы будете одни. Я буду вам только помехой. Кроме того, последние годы я так редко бывала на свежем воздухе, что это могло бы привести меня к головокружению. Пусть она поедет, побалует себя, молодость — время для веселья, — это было сказано с печальным вздохом.

Согласие было получено благодаря заботам Уолтера Лейбэна.

— Если завтра будет хороший день, я заеду за вами в одиннадцать часов, — сказал Уолтер.

Лу пыталась не показывать вида, как она обрадована. В конце концов, она решила, что его доброта была всего лишь жалостью.

Уолтер уходил довольный полученным разрешением. Идея завтрашней поездки вдохновляла его. Он был удивлен собственной радостью.

«Есть что-то свежее и необычное в ней, — думал он, — я думаю, за это она мне и нравится. А может быть, за то, что я не обязан любить встречи с ней, не должен думать о том, о чем только и думает Флора, которая, кажется, специально была создана с намерением выйти замуж за меня. Меня вообще удивляет, как это Ева послушала змея. Был ли это грех, или Адам оказался просто недалеким?».

Наступивший день был прекрасен, чист, настоящий летний день, который поднял настроение Уолтера Лейбэна до высшей точки. Конюх уже держал наготове карету для него, когда художник зашел во двор. Уолтер был достаточно умен для того, чтобы поставить ее там, а не рядом со своим домом на Фитсрой-сквер. Конечно, он не видел ничего предосудительного в своих поступках, но ему казалось, что будет лучше, если ни Марк, ни мисс Чемни не будут ничего знать об этой маленькой экскурсии.

Уолтер проехался по Войси-стрит, удивляя возившихся на улице детей своим великолепным видом: на нем был светло-серый плащ и белая шляпа. Лу была готова. Она надела красное шелковое платье, которое он ей подарил, чтобы доставить ему удовольствие. Черная шаль, данная на время миссис Гарнер для такого случая, ниспадала на ее покатые плечи, маленькая черная шляпка, оригинально украшенная различными ленточками, кокетливо сидела на ее черных волосах, которые были настолько пышными и красивыми, что не нуждались в особенной укладке. Отец Луизы, знавший о предстоящей экскурсии и не высказавший по этому поводу своего неодобрения, дал ей несколько пенсов на покупку новой пары перчаток. Результат таких приготовлений был ошеломляющим — мисс Гарнер выглядела необычайно хорошенькой, настолько, что Уолтер был поражен.

— О, вы выглядите лучше, чем Ламия! — воскликнул он, — а я думал, что вы были на вершине своей привлекательности, когда позировали мне. В вас сейчас больше жизни, красок. Я думаю, это от того, что вы счастливы. Бедное дитя, подумать только, что предстоящая поездка в сельскую местность может доставить вам столько удовольствия.

— Нет, не сама поездка, а то, что вы будете рядом, — ответила девушка почти непроизвольно.

Уолтер немного покраснел, так же, как тогда, когда миссис Гарнер сделала неаккуратное замечание по поводу совместного проведения времени молодыми людьми. Однако сейчас художник не сказал ни слова, предпочитая подготавливать лошадь к предстоящей поездке.

Они выехали из Лондона. Долгое время тянулись нескончаемой вереницей виллы, сады, дома, террасы, но когда они пересекли Хаммерсмитский мост, то оказались в деревенской местности. Уолтер направил экипаж к Шипскнм воротам в Ричмондский парк и поехал по пустынным аллеям этого удивительного места к Кингстонским воротам. Возгласы удивления срывались с губ Луизы, когда они ехали по этой местности: вот внезапно выскочил олень из зарослей папортника, над дорогой аркой изогнулись ели, прижавшись друг к другу, стояли Сосны, пихты и нежные лиственницы, среди которых, то там, то тут мелькало серое тело кролика. Все это было для нее так же ново, как жизнь и мир для внезапно ожившей статуи Пигмалиона.

• Предыдущая
• 28/104
• Следующая