Штрафники 2017. Мы будем на этой войне - Дашко Дмитрий - Страница 12

Быстрая музыка сменялась медленной, энергичные движения уступали место плавным, сердце замирало от близости партнёра противоположного пола.

Кружатся пары, звучит музыка…

Целая жизнь у каждого впереди, долгая, обязательно счастливая, непременно такая, как задумано.

Если бы не война…

Но тогда никто не думал о ней. Не думали даже курсанты, получавшие военную профессию, обучавшиеся навыкам эффективного уничтожения врага. Они ещё были обычными мальчишками.

Кружатся пары, звучит музыка…

До войны, большой войны, какой не было в стране со Второй мировой, оставались считанные годы, за которые мальчишки станут офицерами. Многие успеют пройти горнила локальных войн, кто-то сложит голову в том пекле, остальных же страшная своей бессмысленной жестокостью гражданская бойня разбросает по фронтам и войскам противоборствующих сторон. Станут не только собратьями по оружию, но и врагами те, кто ходил в одном строю, выкладывался из последних сил на марш-бросках, лежал на соседних койках, в свободные минуты бренчал на гитаре, слушал незатейливые песни о подвигах простых солдат, верой и правдой служивших стране.

А пока они учились эффективно отнимать жизни у ещё условного противника, ещё не хрипящего под реальным ударом ножа, когда тело дёргается в конвульсиях, а по руке сжимающей рукоятку, течёт горячая чужая кровь. Пока они не видели полных предсмертного ужаса глаз тех, кого предстояло убить своими руками. Они ещё не знают, что эти глаза потом не забудутся никогда, часто будут сниться и преследовать в периоды депрессии, которую ещё только предстоит глушить водкой.

Всё это ещё впереди…

Кружатся пары, звучит музыка…

Бек и Негатив познакомились с девчонками – Мариной и Настей. С ними они танцевали весь вечер, ревностно охраняя от посягательств со стороны.

Проводить, конечно же, девушек не получилось. Всё, что они смогли – это обменяться номерами телефонов, договорились звонить, писать «эсэмэски» и встречаться, когда повезёт с увольнительной в город.

Сорвались в самоход они ночью, выпрыгнув в окно со второго этажа. Инициатором был неугомонный Негатив, тогда ещё просто Витька Седых.

До временного студенческого общежития добрались тёмными улицами, под ленивое бреханье дворовых собак.

У общежития с одиноко горящей лампочкой у входа до сих пор стояли местные парни и девчонки из самых отвязных. Из видавшей виды иномарки бухала какая-то музыка, доносился смех и отборный мат, ветром принесло запах табачного дыма.

Парни подошли, с внутренним удовлетворением отметив, что Насти и Марины в этой компании нет, и попросили вызвать девушек.

Одна из студенток, ярко накрашенная, в шлёпанцах на босу ногу, в обтягивающих тяжёлый зад лосинах и растянутой футболке навыпуск, с наброшенной на плечи лёгкой кофтой – ночи уже становились прохладными – смерила парней оценивающим взглядом и спросила с многозначительным подтекстом в тоне:

– А зачем они вам?

– Так тебе и сказали, – в тон ей ответил Негатив.

Его ответ вызвал у развесёлой компании короткий приступ истерического смеха больше напоминающего крики сумасшедших.

Размалёванная удалилась в общежитие, плавно двигая бёдрами, наверняка уверенная, что производит на всех присутствующих парней соответствующее впечатление. Наброшенная на плечи кофта и босые ноги в шлёпанцах странно контрастировали, взаимоисключая друг друга.

Оставшиеся две девчонки и четверо парней из местных натянуто молчали, видимо тяготясь присутствием курсантов.

Один из парней развязно обратился к Негативу:

– Дай закурить, братан.

– Не курю, – спокойно ответил Виктор.

– Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт, – выдал парень очень бородатую шутку.

– Слышал уже, – также спокойно отреагировал Негатив.

– А чё ты, в натуре, никогда не курил, что ли? Ни разу в жизни? – деланно удивился местный.

– Почему ни разу? – с непробиваемым спокойствием ответил Седых. – Пробовал. Не понравилось.

– Побывал бы там, где я, тогда бы закурил, – многозначительно сообщил парень, намеренно не продолжая, давая слушателям понять всю серьёзность своих слов.

Как бы невзначай он распахнул пошире ветровку, выставляя напоказ медаль, носившую имя очень известного российского полководца. Однако неофициальный статус медали у военных, прошедших через реальные боевые действия, был весьма низок. Даже обидно за полководца, уж точно не заслужившего такого отношения со стороны солдат. Он добыл для Российской Империи не одну славную, блестящую победу, на века прославив русского солдата.

Причина, конечно же, была не в самом великом полководце, отношение к нему осталось на подобающем уровне.

Всё дело в том, что давали награду, ну, почти всем, так или иначе имевшим отношение к службе в «горячих точках», а порой даже просто за «отличные показатели в боевой подготовке и полевой выучке».

Прошедшие горнила войн солдаты и офицеры меж собой называли эту награду: «На, и отъе…сь», подразумевая тем самым, что многие военнослужащие прогибаются перед начальством, рассчитывая на поощрения и даже награды. Вот её и давали таким, чтобы отстали.

– А где ты был? – сухо улыбнулся Негатив, прекрасно осведомлённый о неофициальном статусе награды.

– Оттуда живыми мало кто вернулся, – скривился в ухмылке местный.

Остальные трое местных парней смотрели на него в почтительном благоговении.

По-видимому, он уже неоднократно рассказывал о своих «подвигах». Но перед ним стояли ещё двое «зелёных» и две студентки. Представилась отличная возможность лишний раз пропиариться.

– Ущелье Джурмут, – коротко добавил парень, искоса глядя на курсантов.

Будущие разведчики, конечно же, слышали о том тяжёлом бое в Дагестане, где крупные бандформирования блокировали роту федеральных войск.

Рота держалась трое суток. Из-за сильного тумана «вертушки» прийти на помощь не могли, к тому же боевики заминировали верхнюю тропу от Камелуха. По причине ненастного лета теснина перед Кудаором не поспевала с пропуском воды, и её уровень угрожающе поднялся, исключив возможность прохода по нижней тропе.

После того боя из ста с лишним бойцов в живых осталось всего восемь человек рядовых. В училище об этом говорили не раз и не два, курсанты помнили наизусть фамилии выживших солдат.

– А кого знаешь из пацанов? – спросил подключившийся к разговору Бек.

– Кого надо, того и знаю, – несколько грубо ответил местный.

– А всё же? – не унимался Шахов.

Причина подобного поведения курсантов крылась в том, что помимо имён и фамилий уцелевших солдат, они видели их фотографии, потому что всех представили к государственным наградам.

Награды, что красовалась на груди местного, никто не получил. Ни на кого из выживших героев он не походил.

У курсантов сложилось стойкое убеждение, что он из хвастунов. Если и был где-то, то где-нибудь в хозвзводе, ни разу не поучаствовав в реальных боевых действиях.

В это время из общежития вышли Марина и Настя, а за ними размалёванная.

Парни пошли им навстречу, забыв о неоконченном разговоре, оставив местного, к его счастью, неразоблачённым.

Размалёванная, жеманно улыбнувшись, отправилась к своей компании.

Девушки выглядели настороженно-смущёнными.

– Привет, – поздоровалась Марина, словно они расстались не пару часов назад, а как минимум пару дней. – А чё это вы?

– Мы в самоход сорвались, – сказал Бек таким тоном, как будто извинялся за что-то.

– Куда? – удивилась Марина.

– В самоволку, – добавил Негатив, глядя на Настю, с которой танцевал весь вечер. – Погуляем?

Девушки переглянулись.

– Можно, – согласилась Настя. – А куда пойдём?

– Вот по этому Бродвею, – Негатив показушно небрежным жестом указал на тёмную улицу, освещённую кое-где лампочками над дверями домов.

Девчонки опять переглянулись.

– Ладно, пойдём, – сказала Марина. – Только, чур, не приставать. А то кричать начнём.

Девушки весело засмеялись.