Блин и зеленая макака - Некрасов Евгений Львович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/38
• Следующая

Увидев собачью «Скорую», Князь стряхнул с пояса увлекшегося гимназиста. Ванечка сразу попал в объятия бабушки.

— Скорее! — бросился к водителю Князь. — Собака умирает!

Подручный Трохдрована не спешил:

— Породистая собачка, — заметил он и через окошко кабины протянул к Бантику руку. Бойцовый пес лязгнул зубами. — За каждый покус у нас надо платить десять долларов, знаете?

— Знаем, кусали, — ответила Кусачая княжна, — то есть платили.

Блинков-младший уже распахнул дверцу с замазанным белой краской окошком. В кузове «уазика» было пусто и темно. А он почему-то думал, что приедет сам Трохдрован или хоть фельдшер, как в человеческой «Скорой помощи» — Подсадив Князя с тяжелым Бантиком, сыщик тоже влез в кузов и протянул руки девчонкам.

— Эй, а вы куда?! — завредничал водитель. — У меня не такси! Хозяина возьму, а остальным в клинике делать нечего.

— Хозяйка я, а остальные будут Бантика держать, — отрезала Лялька, вскакивая в кузов.

— Валяйте, — сдался водитель. — Как раз по человеку на лапу.

— А как же я?! Я буду хвост держать! Моя личиночка! — завопил гимназист, вырываясь из бабушкиных рук.

Но «уазик» уже поехал, хлопая распахнутой дверцей. Блинков-младший закрыл ее и присел на холодные стальные носилки. За перегородкой с маленьким окошком без стекла маячил затылок водителя. Говорить при нем о важном было нельзя, а устраивать новое представление не имело смысла. Князь и Лялька приберегали свои актерские таланты для Трохдрована. У Блинкова-младшего с Иркой была своя задача, но об этом — молчок.

«Болячка» — самое известное и самое загадочное место в микрорайоне. Известное — потому что трудно позабыть, что ты живешь рядом с Институтом тропических и особо опасных инфекций. Загадочное — потому что все побаиваются даже подходить к институтскому забору. Мало ли, чем заразишься.

Школьная биологичка Тонюшка смеется над этими страхами. В «Болячке» у нее вторая работа. Тонюшка говорит, что у самой лучшей хозяйки на кухонном столе больше заразы, чем у нее на лабораторном. Все опасные микробы в «Болячке» разложены по своим пробиркам, и бояться нечего.

Но все равно к «Болячке» как-то не тянуло. Блинков-младший трясся на жестких носилках, и во рту у него было кисло от страха. Микробов же не видно. Удерет какой-нибудь из пробирки да влетит в рот!

Как это бывает в городе, дорога на машине оказалась длиннее, чем пешком. На своих двоих можно дойти до институтских ворот по парку, а так парк пришлось объезжать. «Уазик» долго петлял; затылок водителя в окошечке закрывал Митьке обзор, и в конце концов он перестал понимать, где находится. По крыше застучали, зачиркали ветки. Деревья-то здесь откуда? У главного входа в «Болячку» их нет.

Наконец «уазик» остановился. Блинков-младший распахнул дверцу и увидел бетонный забор. Ага, главный вход с другой стороны. А здесь — только железная калитка с кнопкой звонка и пристроенный к забору одноэтажный серый домик с решетками на окнах.

Лампочка над входом освещала вывеску:

За окнами было темно. А где же Трохдрован?! Его зеленая «десятка» (конечно, его, отнятая у братвы!) стояла у забора.

— Выходите, мне на заправку надо съездить, — поторопил восьмиклассников водитель.

Блинков-младший выпрыгнул из кузова. Лялька и Князь боролись с Бантиком — ему надоело сидеть на руках, и пес выворачивался, норовя скатиться на землю.

— Ишь, как его корежит, — заметил водитель. — Идите сразу в операционную, доктор там.

Здание выглядело пустым (не в темноте же сидит доктор!), но водитель говорил уверенно. Блинков-младший распахнул дверь под вывеской, и оттуда, как будто специально его дожидался, рванул по ушам громкий крик!

Это было не Ванечкино «А-А-А!» на одной ноте, а звук непонятный, звук нечеловеческий! Как будто все гласные вместе вырвались из чьей-то бездонной глотки: «Аеоыу!»

Впереди был темный коридор, слева — лестница в подвал; на ступени падал острый треугольник света из приоткрытой двери. И снова:

— Аеоыу!!! — Крик слышался оттуда, из подвала!

— Ни себе чего! — изумился Князь. — Что они там делают?

Не ответив, Блинков-младший стал спускаться в подвал. Дверь внизу была из толстенной стали, с четырьмя рычагами-запорами по углам. Ага, бомбоубежище. В подвале школы такие же стальные двери, потому что строили ее давным-давно, когда все боялись атомной войны. По лестнице заклацали когти — это Князь, пока никто не видит, пустил размяться Бантика. «Смертельно больной» рвал поводок и носом тыкался Митьке под колени.

Узкий коридор кончался второй стальной дверью, сейчас приоткрытой. Одноклассники вошли в комнату, которую можно было бы назвать просторной, если бы не низкий потолок.

Стеклянные витрины с кошачьими и собачьими кормами, стулья, высокий столик с барьером, как в детских поликлиниках для пеленания младенцев. На вешалке в углу одиноко висела неновая куртка примерно Митькиного размера. Еще одна стальная дверь была завешана плакатом с неаппетитными «кишечными паразитами». Остальные двери — белоснежные, полированные — явно появились в бомбоубежище не так давно. За самой маленькой угадывался туалет. Блестящая табличка на другой сообщала, что там обитает «Константин Петрович Трохдрован, кандидат биологических наук». За третьей дверью была «Операционная». Над ней светилось матовое полушарие с надписью «Не входить!».

Непонятный крик больше не повторялся. Из операционной слышалась возня. Что-то звякнуло, как будто в тазик бросили железку.

— Да лежи ты! Куда рвешься, погоди, сейчас полегчает! — уговаривал мужской голос. Блинков-младший узнал Трохдрована.

И вдруг ветеринару ответили! Не зверь, а человек — больной, несчастный, скулящий:

— Док, ну дай дозу!

— Лежи! — прикрикнул Трохдрован. — Дозу ему! Хочешь опять в реанимацию?!

— А ветеринар-то на все руки, — как ни в чем не бывало шепнул сыщику Князь. — Наркошке ломку снимает!

— Точно? — засомневался Блинков-младший.

— Блин, ты как с луны свалился. Сначала наркоту ширяют для кайфа. Потом — чтобы просто чувствовать себя как нормальный человек. Потом — чтобы не умереть. Если такой, — Князь кивнул на дверь операционной, — не примет дозу, ему ОЧЕНЬ плохо. Я-пару раз видел, как наркошку ломает, но представить себе все равно не могу. У нормальных людей такого не бывает. Он как червяк под самосвалом.

— Это я по телеку видел, — на ухо Князю ответил Митек. — А ветеринар-то чем ему поможет?

— Да есть лекарства, — туманно объяснил Князь. — С ними все равно ломает, но перебиться без наркоты можно. А этот, видишь, терпеть не хочет — дозу просит.

— Если просит, значит, у Трохдрована есть наркотики? — ухватил суть Блинков-младший.

— Можно узнать, — невозмутимо сказал Князь. — Держись меня, Блин, и преступный мир микрорайона будет у нас в кармане. Без балды: мне этот Трохдрован что-то не нравится…

Блинков-младший слушал Князя, поддакивал и смотрел на вешалку с курткой наркомана. Заметный цвет: «топленое молоко. Весной многие одеваются в светлые цвета, особенно девчонки, но куртка была зимняя, пуховая. Где он видел такую?

Кусачая княжна разглядывала плакат с «кишечными паразитами». Похоже, искала картинку с Ванечкиной личинкой. Действительно, раз личинок у пауков не бывает, то дрянь, которую подсунули гимназисту, могла оказаться чем угодно… Бантик упрямо тянул поводок, становясь на дыбы. Ему хотелось на волю. В конце концов пес тявкнул, Лялька прикрикнула, и в операционной их услышали.

Голоса за дверью смолкли.

— Приехали? — высунулся Трохдрован. — Ждите. Погуляйте пока с собачкой, я скоро.

— Какое «погуляйте»?! Он еле дышит! — возмутилась Кусачая княжна. Бантик, словно подыгрывая хозяйке, вывалил посиневший язык. Он здорово намял себе глотку ошейником.

• Предыдущая
• 21/38
• Следующая