Концерт для черного колдуна - Усачева Елена Александровна - Страница 23

• Предыдущая
• 23/31
• Следующая

— Как где? — удивилась Любка. Неужели все мертвецы такие несообразительные? — Ты же помер!

— Сейчас как дам в ухо, — вполне живым голосом ответил Гошка. — Сразу узнаем, кто здесь помер. Кончай реветь и говори, что здесь происходит!

— Георгий, ты жив?! — взвизгнула Любка, теперь уже от счастья. — А разве…

— Чего разве? — снова стал злиться Снежкин. — Вылезаю я из-под шкафа, отряхнулся от нот, а вместо комнаты окно впереди. И больше ничего нет. Куда все делось?

— Это все старик противный, — затараторила Любка. — Специально все подстроил. И скрипку подложил тоже он. Говорит, ей пища нужна. Думал, взрослому она достанется, а тут Валерка подвернулся. И не скрипка это вовсе, а штука черная какая-то. Короче, нет у нее полости и никакую записку сын этот, ну, как его там, оставить не мог. Я только кусочек нот нашла. Обрывок какой-то партитуры. И больше ничего нет. Ни словечка.

— Ну а это средневековье откуда? — кивнул головой Гошка в сторону лестницы. — Я, когда здесь оказался, подумал, что от удара у меня в башке что-то заклинило и мне можно прямиком в психушку топать.

— Скрипка все это проклятая! — снова зарыдала Любка. — Пока Валерка на ней играет, она возвращается к своему первому хозяину, к Юстину, к моменту его смерти. Здесь и Валерку убьют, и нас.

— Что за чертовщина?

— Я пыталась его остановить, — продолжала выть Любка. — Но он упертый. Вцепился в свою скрипку и не выпускает из рук. — Кондрашова замолчала. Тихо всхлипнула. — Гошенька, сделай что-нибудь. Они меня сжечь хотят.

— А фифа эта где? — С каждой секундой лицо Снежкина становилось все мрачнее и мрачнее. — Куда Наташка делась?

— Сбежала она, — вновь зачастила Любка. — Как тебя завалило, так она и сбежала.

— У, кикимора болотная, водокачка дырявая, — сжал кулаки Гошка. — Заварила кашу и в кусты… — Настроение у Снежкина было такое, что, если бы Наташка оказалась рядом, он бы ее точно прибил. Но Цветочницы поблизости не было, поэтому Гошкин воинственный пыл быстренько улетучился. — Короче, — начал Снежкин более миролюбиво, — что нужно сделать? Опять у этого ненормального Гребня скрипку отобрать?

— Нужно, чтобы он перестал играть.

— Ну, это легко сделать, — довольно потер руки Снежкин, словно Валерка стоял уже около него, — А потом-то что? На той бумажке точно ничего такого не написано?

Кондрат покопалась в карманах, достала измятый листок.

— Тут пять нот.

— И что это за тарабарщина? — Гошка бросил взгляд на закорючки.

— Ми, ля, ре, соль, ми.

— Музыканты! — с горечью протянул Гошка. — Вечно у вас все не как у людей! Ладно, постараюсь что-нибудь сделать. А ты не реви! — прикрикнул он на вновь начавшую подвывать Любку. — Мне только твоих слез тут не хватает. Вон, отвлекись, с мышками поиграй, — кивнул он в сторону крыс, вернувшихся после панического бегства.

— Не уходи, — попросила Кондрат, хлюпая носом. — Вдруг они вернутся, — она кивнула в сторону лестницы.

Гошка нервно почесал нос. Не умел он разговаривать с женщинами. Еще эти их слезы, истерики… Ну как объяснить Любке, чтобы она его немного подождала, что он вернется и все будет хорошо.

— Не придут они, — буркнул он. — А даже если и придут, бояться их нечего. Они все призраки.

— Как это? — Кондрашова размазала грязь по лицу. Толкались эти призраки очень больно, поэтому в их нереальность верилось с трудом.

— Да им уже лет по пятьсот, — как можно убедительней стал объяснять Снежкин. — Сейчас у нас какой век?

— Двадцать первый. — Мысль о том, что замок и библиотека находятся в разных веках, Любке и в голову не приходила.

— Ну вот! — обрадовался Гошка. — А они веке в пятнадцатом или четырнадцатом. Их кости не просто сгнили. Их давно слопали червяки, переварили и выплюнули.

— А если они все-таки живые, тогда мы кто? — прошептала Любка.

Снежкин снова потерялся. Вместо того чтобы делом заниматься, она вопросы задает.

— Вселенная, — брякнул он первое, что пришло в голову. — Какая разница? Кого-то из нас нет. Ты есть?

Любка кивнула.

— Значит, их нет. Так что сиди и жди.

Гошка с облегчением развернулся и начал подниматься по лестнице.

— А если Валерка умрет до того, как убьют нас, — ему в спину спросила Кондрашова, — мы сможем вернуться или навсегда останемся здесь?

Снежкин бросил взгляд через плечо.

— Следи за крысками, а то они разбегутся, — коротко бросил он.

Гошкины шаги стихли.

Больше ничего слышно не было. Только крысы деловито шуршали в соломе.

Сколько Кондрашова ни прислушивалась, музыки не было. Любка вытерла слезы.

Возможно, Валерка одумался, понял, что попал куда-то не туда, и хотя бы на время перестал играть. Тогда скоро все закончится.

По ступенькам запрыгали мелкие камешки. Снежкин возвращался.

— Георгий! — обрадовалась Кондрат. Никогда и никому она так не радовалась. — Послушай!..

Но перед Кондрашовой остановился не Гошка. Это был кто-то в длинном сером плаще и с палкой на плече. Вошедший подошел ближе, откинул капюшон, и у Любки перехватило дыхание.

Перед ней стояла Смерть. Грязная седая старуха с изможденным лицом и крючковатым носом. Она поправила на плече железную косу и криво усмехнулась.

— Все умрут, — прошамкала она.

— С чего вы взяли?

— Так заведено. Надо только подождать.

Серый силуэт растаял в подвальном полумраке.

Любка нервно передернула плечами. Становилось холодно.

«Еще немного беготни и волнений, и я похудею», — подумала она машинально.

Очередное появление застало ее врасплох. Шагов она не слышала. Существо в темной шляпе и плаще, сгорбившись, замерло около решетки. Потом оно резко выпрямилось, взмахнуло руками под плащом, расправив их как крылья. Рваные края его одежды просвистели в воздухе. Шляпа съехала на затылок, оголяя треугольное лицо. Клюв раскрылся, выплевывая противное карканье. Превратившись в черную ворону, тварь вылетела из подземелья сквозь потолок.

— Чего они меня пугают? — пожаловалась Любка ближайшей крысе. — Мне и без них плохо. Скорее бы пришел Георгий…

А Гошка в это время крался по коридорам. В голове у него не было ни одной идеи — куда идти, кого искать, что делать. Даже если он найдет Валерку… Ну, не убивать же его в самом деле!

С этой мыслью он Гребешкова и встретил.

Гребень сидел все в той же нише. Скрипка лежала на коленях. Смычок медленно полз со струны на струну, из-за чего получался тягучий противный звук.

— Не устал, сосед? — остановился около приятеля Снежкин.

До этого рассеянный взгляд Гребня вновь стал жестким.

— И ты здесь? — тихо спросил Валерка.

— Дай-ка мне инструментик, — протянул руку Гошка. — Я тоже хочу попробовать.

— Я вас здесь всех убью, — прошипел Гребешков, пряча скрипку за спину.

— Сколько можно пугать — убью, убью? Ты на себя посмотри — без пяти минут покойник.

— Убирайся! — заорал Валерка, складываясь пополам.

В ту же секунду Гошка прыгнул на него, одной рукой обхватил за талию и резко дернул на себя. Другой рукой он потянулся к скрипке. Но на вид совершенно изможденный Гребешков оказался неожиданно сильным. Движением плеча он отбросил насевшего на него противника и вскочил.

— Никто нас больше не разлучит!

За спинами ребят раздался хохот.

Вдоль стены проплыл нечеткий силуэт Смерти.

— Это мы еще посмотрим!

Снежкин боднул Гребешкова головой в живот. Вдвоем они покатились по полу. Валерка откинул руку со скрипкой подальше от цепких Гошкиных пальцев. Они бы еще долго возились на грязном полу, пыхтя и отплевываясь набившейся в рот соломой, если бы Снежкин не загляделся на побелевший от усилия кулак соседа — так сильно тот сжимал скрипку.

В следующую секунду Гошка сбросил с себя противника, перехватил его свободную руку и с силой вывернул ее на пол-оборота.

Валерка взвыл от боли.

— Теперь посмотрим, как ты будешь играть!

— Она сломана! Сломана! — причитал Валерка, отползая в угол.

• Предыдущая
• 23/31
• Следующая