Диверсия Мухи - Некрасов Евгений Львович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/30
• Следующая

У Маши меленько и холодно задрожало в животе, как будто там билась проглоченная живьем рыба. А «друг и учитель» висел себе, лениво перебирая ластами, и, кажется, не собирался двигаться с места. «Не убегу! Не раньше, чем ты!» – про себя пообещала она, сжимая зубы так, что со скрипом подались резиновые ножки загубника.

Иерофанушка обернулся и с любопытством уставился на ученицу сквозь большое стекло своей маски. То, что у Белого Брата поехала крыша, стало ясно уже из его монолога на тему «меньше народу, больше кислороду». Но не настолько же! Разве сумасшедшим жить не хочется?! Нет, здесь какой-то розыгрыш. Может, пираньи у него прикормлены и слушаются, как собачки? Ой, вряд ли! Или Иерофанушка незаметно бросил в воду отпугивающую таблетку? Маша читала про такие – для потерпевших кораблекрушение. Но в той же журнальной заметке было написано, что никакая химия не дает стопроцентной гарантии от нападения хищников.

Она уже различала оранжевые брюшки пираний, когда Иерофанушка засуетился (наконец-то!). Подкрутил что-то в пластмассовой коробочке, висевшей у него на груди среди прочего снаряжения. Посмотрел на пираний. Сорвал коробочку, потряс, опять поднял голову на приближающихся хищниц. Оглянулся – глаза за стеклом круглые – и, отчаянно крикнув «За мной!», ушел в глубину.

Второго приглашения не потребовалось. Маша пулей рванула в спасительные ледяные потоки. Там пираньи если не прекратят погоню, то уж точно станут вялыми, как все рыбы в холодной воде. Тогда от них легче будет уйти.

До боли в мышцах работая ластами, она со снижением уходила в сторону пещеры, пока в воде не разлилась подземная тьма. Тогда Маша остановилась, повернувшись лицом к погоне, и стала смотреть в завесу солнечного света, которая сияла метрах в десяти.

Пираний не было. Иерофанушки тоже. Исчез «друг и учитель».

Не особенно беспокоясь, Маша прождала с минуту. Вряд ли «друг и учитель» удрал дальше, до подземного озера, бросив ее одну. То, что Иерофанушка смелый, она видела. То, что людей ненавидит, пока только слышала.

Маша включила фонарик, пошарила лучом во все стороны и увидела поднимающиеся со дна пузырьки.

Сначала она обрадовалась: значит, жив, дышит. Не сразу в ее взбаламученную бегством голову пришло, что их с Иерофанушкой дыхательные аппараты не дают пузырьков.

Глубина там была… А какая может быть глубина у входа в бухту, где швартовались боевые корабли? Через пятнадцать метров Маша запретила себе смотреть на глубиномер. Да будь хоть сто метров, нельзя же бросать человека. Сама себе не простишь.

Она погружалась в темноту навстречу пузырькам, бегущим вверх частой серебристой цепочкой. Иногда останавливалась, чтобы продуть уши. Дешевый ты прикольщик, «друг и учитель». Теперь-то ясно, что в коробочке был генератор, отпугивающий рыбу (по телику рекламируют генераторы от крыс, значит, наверняка есть и от пираний. Просто у нас они не нужны, поэтому никто о них и не слышал). Наверное, в Иерофанушкином генераторе кончились батарейки. Или вода попала.

Что ж, теперь ясно, насколько в братстве доверяют сестре Марии. Ровно настолько, чтобы, дав ей дыхательный аппарат и снаряжение, не давать коробочки – ключа к свободе. С Иерофанушкой она могла выплыть из бухты, без него пираньи порвали бы ее в лоскутки. И с ним-то чуть не порвали…

Луч фонарика уперся в облако поднятого со дна ила. Иерофанушка был близко, пираний вокруг не наблюдалось – значит, успел уйти. Что же с ним случилось?

Еще три сильных гребка ластами, и Маша, войдя в плотную желтоватую муть, совсем близко от себя увидела лицо «друга и учителя».

Маска Иерофанушки на две трети была полна воды, и только у закрытых глаз бродил за стеклом бесполезный воздух. Большая дыра, из которой бежали серебристые пузырьки, подсказывала, что случилось: прилипший к маске ошметок мяса, укус треугольных зубов, с легкостью порвавших резину – и готов боевой пловец.

Если бы вода попала в Машину маску, похожую на мотоциклетные очки с резиновым носом, это было бы неприятностью. Ну, стало плохо видно, а загубник-то во рту, воздух идет. У Иерофана загубника не было, воздух шел через шланг прямо в маску, закрывающую лицо до подбородка. Можно дышать носом, можно разговаривать – рот свободен. Но дыра в маске становится смертельной для ее хозяина.

Маша вспомнила, как хотела попросить себе такой разговорчивый намордник, и поежилась.

Нет уж, лучше по старинке. Конструкция маски не особенно меняется лет пятьдесят, и нечего выпендриваться.

Задержав дыхание, она сорвала с Иерофануш-ки чудо-маску и сунула ему в рот свой загубник. Было непонятно, дышит он или нет. Маша повернула вентиль на «риге oxygen* – «чистый кислород», подхватила «друга и учителя» за лямки и стала всплывать.

Снаряжение легкого водолаза так подгоняется по весу, чтобы человек в нем имел нулевую плавучесть. Попросту говоря, он должен парить, как в невесомости, не всплывая и не идя ко дну. Поэтому Маше было под силу вытянуть на поверхность восьмидесятикилограммовую тушу «друга и учителя». Правда, хотя Иерофанушка потерял в воде вес, масса у него осталась прежняя: пока сдвинешь с места, намучаешься. Маша тянула, пульс колотился в висках. Когда становилось невмоготу, она выхватывала у Иерофанушки загубник и дышала кислородом. Пульс успокаивался, мышцы наливались силой, и она опять совала загубник в холодный рот «друга и учителя».

Ближе к поверхности Иерофанушка чуть ее не утопил. Он стал приходить в себя и даже вяло пытался шевелить ластами, но соображал плохо. Маша потянула у него загубник, а Иерофанушка прикусил резинку и не дал. У нее уже рябило в глазах, свет фонарика казался черным на фоне белой воды. Бросить Иерофанушку и всплыть одной не пришло Маше в голову, и она тащила его килограммы накачанных мышц, каждое мгновение боясь, что вот сейчас не утерпит и вдохнет воды. Выкарабкалась, как из кошмарного сна, задышала, разрывая легкие воздухом пещеры… А полуживой «друг и учитель», не раскрывая глаз, вдруг милостиво заявил:

Тебя бы я оставил.

Где? – не поняла Маша.

На земле. Среди ста сорока четырех тысяч избранных.

Вот так ее можно резать… – Иерофанушка налег ладонью на обушок ножа и разделил толовую шашку пополам. – А вот так нельзя. – Не прикасаясь к шашке, он попилил ножом в воздухе, как будто резал хлеб. – Теперь детонатор. Возьми в том шкафу белую коробочку.

Детонаторы оказались похожими на патроны для стартового пистолета – те же латунные цилиндрики, только побольше. Иерофанушка вставил в один какой-то провод в серой оплетке и продолжал:

Сюда засовываешь до упора, здесь зажимаешь обжимкой.

Обжимка оказалась обычными пассатижами.

А если ее нет? – спросила Маша. – Утонула, например.

Можно зубами. Но не нужно: без челюсти останешься. Лучше заклинить бикфордов шнур спичкой, палочкой – чем хочешь, лишь бы не выпал.

Это бикфордов шнур? Под водой?! – удивилась Маша.

Так у него оболочка воды не боится. Главное, поджечь. А для этого есть специальные воспламенители, – объяснил Иерофанушка, но воспламенитель не показал. Взял обычную спичку, прижал головкой к сердцевине срезанного наискось шнура и чиркнул коробком. Шнур задымил, шипя и воняя. – Возьми. Да не бойся, он горит по сантиметру в секунду.

Шипящая змея с головкой детонатора закачалась у Машиного лица. Сантиметров и секунд оставалось не больше десяти. Маша вздохнула и взяла.

А пальцы оторвать может?

Запросто, – подтвердил Иерофанушка.

Шнур прогорел уже наполовину. Маша держала, прикидывая, куда бросать. К шкафам нельзя, там взрывчатка и кислородные баллоны… На Иерофанушкину койку – будет знать, как ее испытывать.

Брось за дверь! – правильно поняв ее взгляд, скомандовал «друг и учитель».

Маша выкинула опасную фиговину в коридор, и там почти сразу грохнуло.

А нервишки у тебя не девичьи, – заметил Иерофанушка. – Потренируешься зажигать в воде, и можешь докладывать брату казначею, что прошла обучение досрочно.

• Предыдущая
• 24/30
• Следующая