Диверсия Мухи - Некрасов Евгений Львович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/30
• Следующая

Она поймала себя на том, что думает о Толике в прошедшем времени, как будто его уже скормили пираньям. Правильно он сказал, сгоряча, но в точку: параноики! Нашли на чердаке сигареты, нашли, как они думают, человека, который их потерял… Ну и что? За это хватать его и тащить в темный подвал?!

Маша злилась на иерея с казначеем и понимала, что сама виновата. Она бродила по чердаку, она потеряла чужие сигареты. А кто такие дети папы Сана, ей было известно с самого начала, когда они не моргнув глазом угробили водителя «Линкольна». Вспоминая об этом, она до сих пор чувствовала под руками окровавленные ребра и слабые удары сердца. Такое не забывается.

Толик спал, свернувшись калачиком, в большой собачьей клетке. Большой для собаки, а человек не смог бы в ней даже сесть прямо. Средневековая пытка: через сутки он будет орать от ломоты в мышцах.

Просунув руку сквозь прутья, Маша толкнула спящего. Он поворочался и сладко зачмокал губами. Ну и пускай поспит, все равно выход она еще не нашла. Маша сняла с клетки замок и сунула в карман. Надо потом утопить.

Что-то уж слишком всерьез казначей с иереем взялись за бедного курилку. Скорее всего, имеют причины. Цех с миллионными доходами – лакомый кусочек, и кто знает, какие атаки приходится выдерживать его хранителям. Решили, должно быть, что брат Анатолий – не брат, а братан… Разберутся, конечно. Но могут увлечься. Изобьют, запытают, а когда сообразят, что не виноват, все равно бросят пираньям, чтобы не побежал в полицию. Из-за цеха все в этой радостной обители живут за рамками закона. Братство, которое кажется детям папы Сана таким добрым и надежным, в любую минуту может уничтожить их без следа. Они ушли из дома. Они отказались от родителей и поклялись умереть за старого жуликоватого корейца. Их никто не будет искать.

Завтра казначей с иереем снова возьмутся за Толика. Маше оставалось либо найти выход за сегодняшнюю ночь, либо угнать яхту.

Она поднялась к себе, примечая по пути необследованные коридоры. Коридоров было много, времени мало. Нет, надо угонять яхту. Собрала в пакет платье, туфли и плащ, чтобы не ходить, как чумичка, в спортивном костюме, взяла паспорт. Сюда она больше не вернется.

Прожектор за окном погас, яхта с горящими огнями стояла у причальной стенки. Новички на палубе спали. Нужно дождаться, когда их выгрузят. А то, если угнать яхту со всей оравой, они проснутся по пути, и что ей делать со своими тремя патронами? Маша погасила свет в келье, чтобы не увидели с причала, села к тумбочке и, поглядывая в окно, стала чистить пистолет батистовыми платочками гадюки. Было темновато, но и работа простая, не часы собирать.

А потом в каюте отворилась дверца, и на палубу вышел Ганс. Он-то как здесь? Зашел, когда яхта причалила, или плыл с Петровичем?

Маша не видела женишка со вчерашней ночи. В столовой его не было даже в ужин, когда собрали всех. Получалось, что Ганс уехал из обители своим ходом и по пути встретился с Петровичем. Значит, база не во Вьетнаме и не в Латинской Америке. Маша и так была в этом почти уверена. Под водой-то все знакомое, черноморское, а пираний ведь можно и специально развести, как в аквариуме. Значит, Грузия или Молдавия, а средиземноморские страны исключаются – не успел бы Ганс добраться до Петровича и доплыть с ним до Средиземного моря.

Присев на корточки, Ганс подал руку кому-то поднимавшемуся из каюты. Девушке, не парню же. Странно, что ей не дали сонную таблетку. Порядок для всех один, сестра…

Девушка вышла, нагнув голову под низкой притолокой, а когда выпрямилась, Маша узнала Соколову.

Вид у нее был понурый, но Машу совершенно не интересовал гадюкин вид. Ей самой осталось жить на базе какие-то минуты, а потом или она прорвется, или для нее найдут вторую собачью клетку. Ганс, задрав голову, посмотрел на Маши-но окно. Он торжествующе улыбался. А из двери обители выходили казначей с иереем, и брат-1, и еще тройка накачанных парнишек.

Ломая второпях ногти, Маша собрала пистолет, взяла вещи и скрылась в келье с потайной дверцей.

Укушенного брата она растолкала способом Петровича – кроссовкой под ребра. Тот, кажется, принял Машу за тюремщицу: подвал, темень, собачья клетка, какая-то ненормальная кричит и дерется – картина ясная. Времени на объяснения не было, тюремщица так тюремщица. Маша за руку поволокла его по лестнице, открыла потайную дверь и через шкаф с золотой иерейской хламидой втолкнула изумленного курилку в комнату.

Сиди здесь. Скоро начнется тревога, все побегут, и ты беги, только не попадайся казначею с иереем. Понял?

Понял, – шепотом ответил донельзя удивленный Толик. – А ты кто?

Мата Хари. – Маша подумала, что зря назвалась именем расстрелянной танцовщицы, дурная примета, и сплюнула через левое плечо.

На лестнице стоял топот. Преследователи наперегонки бежали к ее келье на пятый этаж, не подозревая, что беглянка уже на первом. Она без помех дошла до молельного зала с портретами папы Сана.

Труднее всего было отвалить от двери фанеру с ленинским изречением. А дальше все пошло как по маслу: замки отпирались, нужные коридоры находились.

Через пять минут она очутилась в Иерофануш-киной секретной комнате. Поставила тумблер на «Капец через 0,5 ч.» – целого часа для них жалко, пускай побегают, – смахнула с кнопки прозрачную крышечку и нажала.

Внимание! Приказ личному составу покинуть расположение базы! – загромыхало в коридорах и кельях, над темными водами бухты и в закрытом на ночь подпольном цеху.

Ворвавшегося в комнату Иерофанушку встретил безжалостный зрачок пистолета. Маша не знала, сможет ли он остановить часовой механизм, и на всякий случай предупредила:

Даже не думай!

О чем?! – Иерофанушка бросил взгляд на тумблер, убедился, что тревога не учебная, и сполз по стене. Не сможет, поняла Маша.

Ни о чем не думай. Знаешь, где выход?

Конечно.

Вот и побежали.

Дуреха ты, дуреха, – безнадежным голосом сказал Иерофанушка. – Никто бы не пострадал. На том суденышке должны привезти станки для брата казначея – пластмассовые детали штамповать.

На «Персее»?

Ага. И название уже разнюхала, Мотя ты Харитонова!

Тогда зачем его взрывать?

А затем, догадливая ты моя, что получателем станков значится пылесосная фабрика. Нельзя же было писать в документах адрес подпольного цеха. Капитан «Персея» все знает, он сам это и придумал. Мы с тобой рванули бы его посудину и набросали осколков от старой мины. Кэпу деньги за страховку, казначею станки. Им в воде ничего не сделается – подняли бы и привезли сюда на транспортировщике… А ты небось не хотела идти на диверсию, людей убивать?

И это тоже, – подтвердила Маша. – Меня вообще достала их компания. Как дохлые мыши в сиропе: сладенькие, а мозги давно протухли.

«Друг и учитель» вдруг широко улыбнулся.

Четыре года мечтал взорвать эту плесень к едрене фене! – сказал он.

На вершине холма гулял холодный ветер. Маша подняла воротник плаща и сунула руки в карманы. Опа! Сюрприз от компании «Краснодарские авиалинии». Кепочка выглядела еще вполне прилично, если не считать неприличной надписи. Сойдет, пока никто не видит.

Взрыв она пропустила, потому что в этот момент надевала кепочку. А когда поправила низко надвинутый козырек, над местом, где была база, росло гигантское облако пыли. Пригибая кусты и засохшие травы, к холму катилась взрывная волна. Добежала, хрустнула тысячей сломанных веток, ударила по барабанным перепонкам, и уши забились ватой. Кепочка трепыхнула козырьком, но удержалась на голове.

By компрене? – спросила Маша невидимого брата казначея, который был ближе к эпицентру и, наверное, сейчас валялся, сбитый с ног.

Она спускалась по склону, давно потеряв из виду руины счастливой обители, а белое облако пыли над ними продолжало набухать и заглядывало через вершину холма. Растительность вокруг была знакомая – каштаны, засохшие плети дикого плюща да изредка грецкий орех. Это обнадеживало: значит, близко к Укрополю. Маша все еще не знала, в какой она стране.

• Предыдущая
• 29/30
• Следующая