Гадюки в сиропе или Научи меня любить (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 4

• Предыдущая
• 4/180
• Следующая

нибудь дерево, на котором можно посидеть вечерами, но тогда ни о чем подобном и речи не шло, родители смотрели на сына с недоумением, словно он сказал величайшую глупость, и комментировать его высказывания отказывались. Теперь же у него было все.

Если бы ещё не эта дурацкая школа.

*

В соседнем доме царило оживление.

Его продали еще месяц назад. До этого дня новые жильцы так и не дали о себе знать, чем несказанно радовали Паркера. Он искренне верил, что жильцы в соседнем доме так и не появятся, и можно будет наслаждаться тишиной и спокойствием. Сейчас его счастье находилось под угрозой срыва. Нехорошее предчувствие нашло подтверждение уже в том, что Шанталь оживилась и начала прихорашиваться перед зеркалом, как делала всегда, желая расположить к себе новых людей. При этом по дому она могла ходить в очень «вдохновляющих» вещах: махровых халатах, застиранных майках и шортах, сделанных из бывших спортивных брюк. На лице маска из глины или кружочки огурца, а на голове тюрбан из полотенца или бигуди. В такие моменты Эшли считал за счастье, что ухажеры матери не видят её в повседневной жизни. У большинства из них случился бы культурный или некультурный шок.

Шанталь сидела перед туалетным столиком, внимательно рассматривая «тяжелую артиллерию» косметического фронта, а именно накладные ногти и ресницы со стразами. Думала, стоит ли тратить их сейчас или же подождать более подходящего случая. Несколько раз взяла и снова отложила их в сторону. Ей показалось, что она видела среди соседей мужчину, или даже двоих мужчин. Один, судя по всему, был ровесником её собственного сына, второй был старше, лет на двадцать. То есть, примерно ровесником самой Шанталь. Её богатое воображение нарисовало яркие картины семейной драмы, когда семья из отца и сына, оставшись без матери, решила переехать на новое место, начать жизнь заново. В этой постановке ей отводилась одна из главных ролей. Согласно сценарию мужчина должен был найти утешение в объятиях самой Шанталь, а мальчик получить в её лице новую, любящую и заботливую мать. О том, что и собственному ребенку ума дать не может, женщина не задумывалась, она надеялась на благоразумие Эшли, и, надо сказать, он частенько оправдывал её надежды. Был на порядок самостоятельнее своих сверстников, разве что навыками общения не очень владел и, если не желал идти на контакт с кем

то, то никто и заставить его не мог. Пусть хоть земля содрогнется, он ничего предпринимать не станет. Железное решение, которое принимается один раз и на всю жизнь.

Женщина в очередной раз потянулась к коробочке с накладными ресницами, решив, что все

таки стоит попытать счастья. Эшли, стоявший в дверях и наблюдавший за этим представлением, не удержался, коротко хохотнул и заявил решительно:

– Шанталь, не глупи. Там примерная семейка. Мама, папа, сын. Семья мечты. Ты туда не впишешься.

– Ты точно в этом уверен? – переспросила с надеждой в голосе.

– Ага, – согласно кивнул Паркер, разворачиваясь и покидая комнату матери.

Она крикнула ему что

то вослед, он не ответил, потому что не расслышал. Хотя, догадывался, что она в очередной раз вопрошает, почему он называет её по имени, а не «мамой». Почему он так делает, Эшли и сам сказать не мог. Наверное, все дело было в том, что он считал свою маму очень молодой. Ей не шло слово мама, оно её не украшало, смотрелось, как на корове седло. Паркер воспринимал её больше, как подругу. Да, именно, как подругу, с которой можно пооткровенничать, или наоборот послушать её откровения, временами что

то посоветовать, а временами заступиться. В их жизни был случай, когда Паркеру пришлось пустить в ход кулаки.

Один из ухажеров матери задержался в их жизни дольше положенного. Роман их был бурным и страстным, в какой

то момент даже зашел разговор о свадьбе. Эшли эту новость воспринял без особого восторга, он часто говорил матери, что в их доме есть мужчина – он, и других им не нужно. Мать реагировала на эти заявления всегда одинаково, трепала его по волосам и говорила, что мужчина у них в доме, конечно, есть, и он навсегда останется самым лучшим мужчиной на свете, но ей тоже хочется счастья в личной жизни, а счастливой её может сделать только… Далее следовало имя очередного обоже. Эшли даже не собирался их запоминать, все равно раз в два

три месяца имя менялось.

Шанталь, считая, что Эшли ревнует не столько её, сколько территорию, на которой они обитают, назначала своим мужчинам свидания за пределами дома, никогда не приводила их домой. А тут внезапно заявила, что хочет познакомить Паркера с претендентом на свои руку и сердце. Эшли выразительно посмотрел на мать, без слов пытаясь вытащить признание, и она рассказала обо все, что творилось в её жизни в последнее время. Она была просто неприлично счастлива. Влюбленная девчонка, не больше, ни меньше. Во всяком случае, Паркер придерживался мнения: любовь зрелых женщин, не в плане возраста, а психологически зрелых, выглядит иначе, не так, как у его матери. Она влюблялась именно, как девчонка, страстно, как будто один раз и на всю жизнь. На самом деле, это все были мимолетные увлечения.

Претендент на роль «отца» не понравился Паркеру сразу же. Это была ненависть с первого взгляда. Если его мать умудрялась влюбляться, увидев симпатичную мордашку, то Эшли имел обыкновение проникаться к человеку не самыми нежными чувствами, увидев лишь одну единственную фальшивую улыбку на лице нового знакомого.

Пьер, так же, как и Шанталь, был французом. Каким

то таким… Эшли не мог однозначно сформулировать свое мнение, но, тем не менее, первым делом на ум пришло сравнение «приторно

сладкий», до тошноты. Достаточно одного взгляда, чтобы понять, за всем этим сиропным фасадом скрывается столько дерьма, что за год лопатой не разгребешь. Пьер всячески пытался заслужить расположение пасынка, сыпал шутками, разыгрывал неземную любовь к его матери, все время говорил ей комплименты. Шанталь рдела, как маков цвет, смотрела с улыбкой на сына, который был чернее тучи, время от времени просила его улыбнуться. Эшли улыбался так, что акулы дохли от зависти; столь жуткого оскала они и при всем желании не смогли бы добиться.

В конце концов, Паркер пришел к выводу, что своим присутствием портит вечер матери и удалился в свою комнату. Шанталь пришла к нему, долго стояла под дверью, просила поговорить с ней, он заявил, что она – взрослая девочка и сама вправе решать, как именно ей поступать со своей жизнью. Шанталь улыбалась, она всегда нравились комплименты в сторону её возраста. Эшли даже не пытался льстить матери, он, на самом деле, считал её несмышленой девчонкой, время от времени вспоминая знаменитый стишок о Джеймсе Моррисоне, «следившем за мамой лучше, чем мама за ним».

Пьер так и остался в их жизни. Эшли чего

то подобного и ожидал.

Новый знакомый матери стал практически завсегдатаем в их доме. Каждое утро, спускаясь по лестнице, Паркер то и дело натыкался на следы пребывания в доме чужака, и это бесило. Не потому, что в доме появился мужчина, а потому, что мужчина этот был недостоин Шанталь. Паркер подсознательно ощущал некий дискомфорт, ему казалось, что он кандидата на роль отчима можно ожидать чего угодно, и он не ошибался.

Эшли считал, что у них с матерью, пусть и неполная, но довольно счастливая семья. Но и о несчастливых семьях он знал немало. Больше всего его угнетало женское мировоззрение. Он искренне презирал женщин, считавших себя знатоками жизни. Тех, которые, придерживаясь ошибочного мнения, что без мужчины семья – не семья, и дети, в принципе, счастливыми вырасти не могут, ломают жизни своим чадам. Сколько семей продолжают жить в полном составе только потому, что «ребенку нужен отец?». Великое множество. Почему

то женщины считают, что без отца их ребенок вырастет неполноценным. Эшли мог легко опровергнуть это заявление. Без иных отцов дети вырастут гораздо более социально

• Предыдущая
• 4/180
• Следующая