Приют - Макграт Патрик - Страница 24

• Предыдущая
• 24/55
• Следующая

Однажды ночью Стелла услышала, как часы на башне парламента пробили четыре, повернулась на бок и уставилась на спящего. Кто он? Кто этот незнакомец, ее любовник? Закурила. Вспомнила, как впервые увидела его, человека в желтых вельветовых брюках, восстанавливающего оранжерею в конце огорода. Как танцевала с ним и ощутила его эрекцию, возбудилась из-за его возбуждения, захотела его, потому что он ее хотел. Потом быстрое развитие их романа, нарастающий страх разоблачения, побег. Теперь вот это. Но кто он? Она пыталась из обрывочных эпизодов прошлой недели создать человека.

Эдгар стал внушительнее. Теперь, когда необходимость сдерживаться отпала, он говорил и вел себя с властностью, которой во время пребывания в больнице у него не было. Стелла видела, как он держался с Ником. Большей частью они казались давними собратьями по искусству, близкими друзьями, но когда возникало что-то серьезное, Ник ждал, чтобы Эдгар высказал свою позицию, а потом выражал свое мнение. Другие мужчины тоже почтительно относились к нему. Когда они разговаривали, Стелла доставала потрепанные альбомы Ника с репродукциями, садилась за стол, листала страницы и прислушивалась к тому, что происходит в ней самой.

Мысли Стеллы потекли в другом направлении. Она задумалась над словом «сходство», над идеей быть отторгнутой от интересов и чувств других людей, способной лишь отвечать взглядом зрителю. Сможет ли она видеть Эдгара так? Будет ли это правдой? Она свесилась с матраса и погасила окурок. Ей очень нравилось спать с Эдгаром под этими грубыми одеялами, нравилось просыпаться утром и обнаруживать его рядом.

Днем, если позировать не требовалось, Стелла иногда выходила во двор подышать свежим воздухом. Фруктово-овощной рынок находился под высокой стеклянной крышей, опирающейся на стройные металлические колонны со сложными, изящными подкосами наверху. Отделы были отгорожены друг от друга, внутри их деревянные и картонные ящики были составлены в высокие стопы. Однажды утром Стелла наблюдала, как двое мужчин укладывали мешки с картошкой в кузов пыльного грузовика. Поняв, что они ее заметили, она ушла – у нее быстро выработался инстинкт не привлекать к себе внимания. Вскоре после этого, выйдя на Хорси-стрит и свернув к реке, Стелла наткнулась на большую ветхую старую церковь и удивилась, что она расположена там, в конце лабиринта узких улочек и переулков. Еще больше она удивилась, узнав, что это Саутуоркский собор.

Стелла вошла внутрь, и у нее сразу возникло ощущение, что это благое место, что собор стоит здесь уже сотни лет и его не касались ни ожесточение, ни зло. Она села в заднем ряду и наблюдала, как бродяга громко разговаривает со священником в длинной черной сутане; увидела пожилого человека в черном пиджаке и брюках в полоску, погруженного в молитву в боковом приделе; насчитала двадцать святых в нишах за престолом и постояла у могилы первого английского поэта. Он изваян лежащим, руки его молитвенно сложены, голова покоится на трех книгах, одна из которых называется «Confessio Amentis» [1]. Вернулась Стелла на Хорси-стрит, отдохнув душой за тот спокойный час, что провела в соборе. О своем визите она не сказала ни Нику, ни Эдгару. Ей казалось, что им это не интересно.

Вечерами они начали посещать пивные. Ник и Стелла подходили к стойке и брали выпивку, а Эдгар сидел за столиком в самом темном углу. Хотя вряд ли они подвергались серьезному риску. Пивные были захудалыми, с голыми половицами и обшарпанной, потрескавшейся от времени панельной обшивкой. Тускло освещенные, неуютные, они служили прибежищем для мужчин и женщин, стремящихся утопить скуку своих унылых, нелегких дней в дешевом пиве и виски. Никто не обращал внимания на Стеллу и двух обносившихся художников, которые сидели, негромко разговаривая, в глубине зала. Стелла трепетала от восторга, когда они отправлялись на прогулку или в театр. Это означало, что в их жизнь изгоев входит некая налаженность, они могли вести себя в известной мере как обычные люди. Она начинала видеть какое-то будущее.

Однако появление в мире обычных людей создавало свои проблемы. Как-то в субботу вечером они вдвоем сидели в самом конце зала большой переполненной пивной. Там было дымно, шумно. Стелла чувствовала себя спокойно, в своей тарелке. Сидели они бок о бок на скамье за маленьким круглым столиком, и Стелла держала под ним руку Эдгара. Они были чужаками, но уверенно чувствовали себя в этой теплой, шумной пивной, где Стелле почему-то все казались своими. Она тогда с содроганием думала о гостиных, где задавали тон матери и жены психиатров, вспоминала ужас инородности, чуждости, который испытывала там. Эдгар взял их стаканы и пошел к стойке; она наблюдала за ним с ощущением спокойной радости, вызванной джином.

Все в этой пивной казалось ей романтичным.

Неожиданно перед столиком появился какой-то мужчина и вожделенно уставился на нее. Стелла опустила глаза и сделала вид, будто ищет что-то в сумочке.

– В одиночестве, дорогуша? – спросил он.

Стелла подняла взгляд.

– Собственно говоря, нет, – ответила она, – со мной муж.

– Муж ли, собственно говоря?

Это был рослый, красивый мужчина, но пьяный, и он не пытался этого скрыть. Он оперся руками о столик и подался к Стелле. Ей хотелось, чтобы он ушел, не нравилось, что он ее передразнивает, и она злилась на себя за то, что предоставила ему такую возможность.

– Да, собственно говоря, – ответила она, сделав на последних словах ударение, что явилось ошибкой. Мужчину это позабавило, он придвинул стул и сел. О, вот этого ей не хотелось! И тут Эдгар вернулся от стойки с выпивкой.

– Кто это? – спросил он.

Незнакомец положил локти на стол и не сводил взгляда со Стеллы, но тут обернулся и взглянул на Эдгара.

– Это и есть твой муж, дорогуша?

Стелла отчаянно затрясла головой. Я тут ни причем, пыталась она объяснить. Эдгар осторожно поставил стаканы, не глядя на мужчину, потом схватил его за шиворот и приблизил свое большое бородатое лицо к его лицу. Вокруг внезапно наступила тишина. Между обоими что-то происходило, и Стелла с ошеломляющей ясностью понимала, что вот-вот последует: драка, битье посуды, кровь, крики, полиция. Эдгар выпустил воротник наглеца, и тот, пятясь, отошел. Эдгар сел. Люди вернулись к разговорам и выпивке, но за ближайшими столиками все еще было тихо. Стелла понимала, что их будут подслушивать. Эдгар начал свертывать самокрутку, не глядя на нее.

– Что ты ему сказала? – негромко спросил он.

– Ничего!

Эдгар лизнул бумагу, покачал головой.

– Должно быть, сказала что-то.

Стелла возмущенным шепотом рассказала, что произошло. Эдгар молчал. Неужели он думает, что она заговорила с тем человеком? Она еще ни разу не видела его таким холодным, отчужденным! Стелла повторила, что тот человек подошел без всякого приглашения или одобрения.

– Не будешь хитрить со мной, а, Стелла? – спросил наконец Эдгар ровным, дружелюбным голосом.

– Конечно же, нет, черт возьми!

– Тогда все в порядке.

Но все же этот спокойный ответ, в котором явственно ощущалась угроза, оставил у Стеллы неприятное ощущение. В душе у нее взыграла гордость, она подумала: «Пошел к черту!» – и уставилась в пространство, злобно куря сигарету короткими, отрывистыми затяжками. Ощутив на бедре его пальцы, а на шее губы, она попыталась не реагировать, убрала с бедра его руку, но толку от этого было мало. Ее ошеломляло любое его прикосновение.

– Поцелуемся, дорогая, – прошептал Эдгар.

– Пошел вон, – ответила она и закусила губу.

Несколько минут спустя они спешили домой по вечерней сырости – за необходимостью вернуться в мастерскую было забыто все – и увидели полицейских, о которых Стелла еще недавно со страхом думала. Их было двое, они медленно шли навстречу, держа руки за спиной. Она ухватилась обеими руками за руку Эдгара и прижалась к нему; он продолжал идти ровным шагом. Она поняла, что они встретятся с полицейскими под уличным фонарем.

• Предыдущая
• 24/55
• Следующая