Два адмирала - Купер Джеймс Фенимор - Страница 10

• Предыдущая
• 10/62
• Следующая

Блюуатер успел уже поклониться миссис Доттон, но тут взор его остановился на Милдред и остался на минуту прикованным к ней.

— Сэр Джервез столь опытный поклонник дамского пола, — сказал он, оправившись после минутного молчания, — что я вовсе не удивляюсь его восторгам. Но соленая вода всегда производит на него свое обычное действие, — в этом я хорошо уверен; его верная подруга — судно, которое одно только в состоянии привязать его к себе и сделать постоянным.

— Да, я, кажется, имею право сказать, что одному ему сохранил я постоянную верность. Не знаю, как бывает с вами, сэр Вичерли, а я к чему привыкну, то и люблю.

— Это происходит оттого, Джервез, что ты никогда еще не бросал судна до тех пор, пока оно сколько-нибудь было способно ходить в открытое море. «Плантагенет», сэр Вичерли, одно из быстроходнейших двухдечных судов на службе его величества, и сэр Джервез знает это так хорошо, что уж наверное не передаст его никому из нас, пока оно не придет в совершенную негодность.

— Пусть так, если хотите, это показывает только, что я выбираю своих друзей не по дурным их качествам. Но позвольте, прекрасная леди, спросить вас, — сказал адмирал Окес, обращаясь к Милдред, — знаете ли вы господина Вичекомба, однофамильца нашего дорогого хозяина, служащего лейтенантом во флоте его величества?

— Знаю, сэр Джервез! — отвечала Милдред, потупив глаза и трепеща, сама не зная отчего. — Господин Вичекомб уже несколько месяцев живет по соседству, и мы все его очень хорошо знаем.

— Скажите же мне, миледи, всегда ли он медлителен в исполнении возложенной на него обязанности? Этим я не спрашиваю, медлит ли он при исполнении ваших поручений, а хочу только узнать, может ли он, например, на хорошем бегуне проскакать миль двадцать за восемь или десять часов?

— Не могу вам сказать, сэр. Я думаю, сэр Вичерли лучше меня знает об этом.

— Во всяком случае я убедился, что он не так скор, как «Плантагенет», — отвечал сэр Джервез. — В самом деле, молодому человеку пора бы уже давно воротиться.

— Я сам удивляюсь, что он так долго не возвращается, — отвечал баронет. — Он вообще проворен, знает хорошо нашу местность и во всем графстве нет ездока искуснее его, — кажется, нет, мисс Милдред?

Милдред не сочла нужным отвечать на этот вопрос; но как она ни старалась скрывать своих чувств, после происшествия на утесе, однако не могла преодолеть себя, и при одной мысли о новой опасности, в которой, может быть, находится лейтенант, милое ее личико покрылось живым румянцем, который еще больше заиграл от вопроса баронета. Чтобы скрыть свое смущение, она отвернулась и встретила взгляд Тома, устремленный на нее с такой мрачностью, что она невольно затрепетала. К счастью ее, сэр Джервез обратился в эту минуту к своему другу, Блюуатеру, с которым и направился в другой конец длинной комнаты, говоря вполголоса.

— Хорошо еще Блюуатер, что Атвуд взял с собой на берег два экземпляра моих депеш; если этот нерасторопный лейтенант не воротится к обеду, я отправлю другого курьера. Донесение мое слишком важно, чтоб с ним можно было шутить; отечество наше в затруднительном положении; я привел свою эскадру на север, чтобы в случае надобности быть готовым оказать должную помощь, и потому с моей стороны было бы преступлением не уведомить немедленно свое министерство о причинах, побудивших меня к этому.

— Если б вы его и не уведомляли, оно все-таки знало бы столько, сколько я знаю, — отвечал Блюуатер с колкостью, но без малейшей горечи. — Единственное преимущество, которое я имею перед ним, состоит разве в том только, что я знаю, где эскадра, тогда как этого не знает и первый лорд адмиралтейства.

— Правда твоя, я забыл тебе сказать обо всем, друг мой, но ты должен догадаться, что, вероятно, тут есть что-нибудь такое, о чем с тобой лучше и не совещаться. Я получил важные известия, которые моя обязанность, как главнокомандующего, требует сохранить в тайне.

Сэр Джервез улыбнулся, хотя видно было, что он в досаде и замешательстве. Между тем Блюуатер не обнаружил ни того, ни другого, но сильное, почти непреодолимое любопытство — чувство, которому он вообще не был подвержен, ясно отражалось в глазах его и во всем лице. Несмотря на то, привычная подчиненность старшему и сила дисциплины не позволяли ему ожидать от своего друга еще чего-нибудь. В эту минуту дверь отворилась, и лейтенант Вичекомб вошел в комнату, только что успев соскочить с лошади. Надобно было только взглянуть на его поспешность и вообще на всю его наружность, чтобы убедиться, что он имеет сообщить что-то важное, но сэр Джервез сделал ему знак, чтоб он молчал.

— Нас призывает служба, сэр Вичерли, — сказал он, — и я надеюсь, что нас извинят, если мы оставим это помещение на несколько минут. Прошу ваше милое общество сесть за стол; вы же много меня обяжете, сэр, если будете обращаться с нами как со старыми друзьями. Адмирал Блюуатер, не угодно ли вам участвовать в нашей конференции?

Оба адмирала и лейтенант, не говоря более ни слова, прошли в комнату сэра Джервеза, который, затворив за собой дверь, обратился к Вичекомбу с видом начальника.

— Я встретил бы вас с упреком за вашу медлительность, молодой человек, — сказал он, — если бы не заключил по вашей наружности, что какое-то важное обстоятельство было тому причиной. Может быть, вы опоздали на почту, сэр?

— Никак нет, адмирал, — отвечал лейтенант. — Я наверное знаю, что ваши депеши уже несколько часов, как отправлены в Лондон. Я прибыл на почту вовремя.

— Гм! На «Плантагенете» так заведено, что офицер, исполнив какое-нибудь важное поручение, тотчас доносит об этом своему начальнику.

— Это правило, сэр Джервез, исполняется на всех судах его величества; но меня учили также, сэр, что уместное благоразумие, если только оно не противно отданным приказаниям, даже если иногда и противно, но влечет за собой пользу, служит вернейшим признаком толкового офицера, а не раболепного исполнителя одних только правил.

— Довольно справедливо, молодой человек, но это можно еще позволить капитанам, а не лейтенантам, — отвечал вице-адмирал, взглянув на своего друга и удивляясь про себя уму юноши. — Благоразумие — слово относительное, которое, будучи применяемо к различным лицам, имеет различное значение. Осмелюсь спросить, господин Вичекомб, что вы, в настоящем случае, разумеете под словом благоразумие?

— Я постараюсь теперь подробнее передать вам все, что я узнал по дороге. Ожидая отъезда лондонской почты с вашими депешами и желая дать небольшой отдых своей лошади, я увидел прибывшую почтовую коляску с каким-то джентльменом, который ехал в свое ближайшее поместье и который, сколько можно было заметить, принадлежал к партии якобитов. Он имел довольно долгое и тайное совещание с другим человеком, после чего поднялась такая беготня и розыски, что я не мог не подумать, что, вероятно, тут случилось что-нибудь важное. Я пошел в конюшню, чтоб взглянуть на лошадь сэра Вичерли, который, как я знал, очень дорожил этим животным, и увидел там двух лакеев неизвестных джентльменов, между собой разговаривающих. Один из них сказал мне, что до отъезда их из Эксетера получены туда весьма важные известия. Известия эти, сэр, состояли в том, что «Карл уже не за морями»5. Я счел излишним расспрашивать более дурака слугу, и хотя в гостинице все заметили странность свидания двух путешественников, однако никто не мог мне сказать ничего положительного. Поэтому я взял место в коляске и отправился в Фоуей, где меня встретило весьма важное известие, что принц Карл действительно вышел на берег и теперь в Шотландии!

— Итак претендент, в самом деле, снова среди нас! — воскликнул сэр Джервез, будто уже и прежде знал об этом.

— Не претендент, сэр Джервез, как я понял известие, — отвечал Вичекомб, — а его младший сын, принц Карл Эдуард, который гораздо более может обеспокоить государство. Известие это, сэр, несомненно, и я, думая, что оно должно быть весьма важным для командующего эскадрой, какая расположена ныне близ Вичекомба, не теряя ни минуты, поспешил сюда.

• Предыдущая
• 10/62
• Следующая