Теплая снежинка - Климова Юлия - Страница 20

• Предыдущая
• 20/54
• Следующая

– О, я знаю твой педантизм и порядочность, не беспокойся. И, конечно, я верю тебе. Честно говоря, в недвижимости я мало что смыслю… Эту землю давным-давно купил мой муж, я вообще узнала о ней только после его смерти. Ты не задавался вопросом: почему мужчины умирают так рано? А я задавалась. Вам нужно почаще расслабляться и больше проводить время с семьей. Дмитрий, когда ты женишься?

– Надеюсь, скоро.

– Кто она?

– Хм… я бы предпочел вернуться к разговору о земле.

Вот теперь мне захотелось заглянуть в щелку. Отдаст или не отдаст? У Эммы Карловны Фогли всегда все непросто, всегда с двойным дном, всегда с многоточием. Нет, она не изменит себе – не та женщина, она вынет из кармана дохленькую карту и беспощадно, а главное, совершенно не нарочно побьет козыри Кондрашова. В ее галерее даже картины висят таким образом, будто их персонажи разговаривают друг с другом через рамки и расстояния. Если нарисованный герой смотрит прямо, на противоположную картину с эпизодом, например, бури, то в его глазах обязательно плещется страх, если он видит пиршество или натюрморт, то на лице – радость. Раньше я часто прогуливалась мимо картин галереи «Тон-мотив», подбирая нужную, и всегда изумлялась подобным совпадениям. А я знаю точно – это лишь совпадения. У каждого человека есть своя особенность в биографии, у Эммы Карловны Фогли – это обязательное случайное многоточие.

Заглядывать в щелку я не стала.

– Я бы с радостью отдала тебе свои десять гектаров в обмен на другой участок, но, увы, не смогу.

– Почему? – в голосе Кондрашова появилась строгая нота.

– Не сердись, Дмитрий, – она, наоборот, ответила легко, – на самом деле земля больше не принадлежит мне.

– Не может быть. Я знаю точно, что…

– На прошлой неделе я подарила ее своей дочери.

В гостиной воцарилась тишина, которую нарушил Кондрашов.

– И зачем ты это сделала? – не без удивления спросил он.

Эмма Карловна Фогли звонко захохотала, и я ее прекрасно понимала: куда уж Дмитрию Сергеевичу оценить столь щедрый жест!

– Дима, она моя дочь! Боже, Дима, ты меня насмешил! Дочь, понимаешь?! А впрочем, у тебя нет детей, и с твоим образом жизни…

– Я не успел всего на неделю… – буркнул он в ответ еле слышно.

– Не расстраивайся, думаю, моей девочке тоже все равно, какой кусок земли считать своим. Хочешь, я поговорю с ней об этом?

– Да, конечно!

– Не расстраивайся, я все улажу.

– Эмма, я буду тебе очень благодарен. Она может не согласиться?

– Вряд ли, в крайнем случае ты ее очаруешь и женишься на ней, – она опять звонко засмеялась, – а там уж как-нибудь договоритесь!

– Мне нужна эта земля.

– Значит, она будет твоей.

– Кто? – недопонял Кондрашов.

– Да земля, земля! – вновь засмеялась Эмма Карловна Фогли, а затем добавила серьезно: – Последний раз мы с тобой виделись полгода назад. Ты меняешься только в худшую сторону, Дима. Тебе просто необходимо жениться. И только не ищи себе подобную! В этом случае вас с Германом ожидает мучительная смерть от тоски, и пожалейте Аду Григорьевну, в конце концов! Дима, нельзя любить цифры больше, чем женщин.

– Мои отношения с женщинами никогда не складывались… удачно, – ворчливо ответил Кондрашов. – И если бы не потребность иметь ребенка, я бы вообще об этом не стал задумываться.

А вы откровенны, Дмитрий Сергеевич. Я усмехнулась и покачала головой. «Потребность иметь ребенка»– кошмар. Да чтоб вас этот ребенок обкакал и описал с ног до головы! Чтоб он срыгнул на вас хорошенько! Чтоб изрисовал фломастерами все ваши отчеты и стены дома! Может, тогда вы замените слова «потребность» и «иметь» на что-то более теплое и здоровое.

Я заглянула в щелку.

Гостья встала с дивана, посмотрела на золотые наручные часики и пожала плечами.

– Мне пора, рада была повидаться, как только я поговорю с дочерью, я позвоню.

– Хорошо, – ответил Кондрашов и твердо добавил: – Эмма, я готов предложить хорошую цену, скажи ей об этом.

Дождавшись, когда сначала в гостиной, а затем на лестнице стихнут звуки, я, позабыв волнение и страх, взяла с полки первую попавшуюся книгу, подошла к добротному письменному столу, выдвинула с грохотом стул и села. Сейчас бы еще стакан холодной воды…

Справка

Будущее проекта «Оникс»

Будущее проекта «Оникс» весьма туманно. Кто знает, о чем мечтает нынешняя обладательница десяти гектаров земли… Сможет ли она устоять перед «хорошей ценой» и перед напором Кондрашова? Не имеет ли она своих целей? Нужна ли ей именно эта земля или она готова согласиться на любую другую?

А Дмитрию Сергеевичу в данном случае можно только посочувствовать. Он привык добиваться желаемого, но его мир всегда вращался на орбите бизнеса… А не потерпит ли Кондрашов фиаско, если этот самый мир перескочит на другую орбиту? Например, на орбиту вредности и капризов или на орбиту чувств? Разных чувств.

Дмитрий Сергеевич, вы проиграете. Вы – Бог Войны, когда речь идет о прибылях и убытках, но вы – Главный Безоружный, когда дело касается простого женского «не хочу».

Дмитрий Сергеевич, вы проиграете…

А я вам еще не говорила, что Эмма Карловна Фогли – моя мать?

Вопрос на засыпку: Откуда берутся родители?

Ответ: Не из капусты. И аист к этому тоже не имеет никакого отношения.

Мое сумбурное детство (а впоследствии и юность) в основном проходило на территории бабушки и включало в себя сладкую овсяную кашу, фельетонистый журнал «Крокодил», рассказы Джека Лондона, вонючий дым «беломорины» и сравнительную характеристику в мою пользу. «Ты, Наташка, не похожа ни на мать, ни на отца, и скажем им спасибо за это!» – частенько поговаривала бабушка, удовлетворенно щурясь. Высокая, тощая, насмешливо-терпеливая, едко-постоянная, она пугала и одновременно очаровывала всех вокруг. О! У меня была мировая бабушка! На каждую свадьбу своей дочери, моей матери, она всегда надевала один и тот же зеленый юбочный костюм и торжественно сообщала в пустоту: «Эмма, благословляю тебя и на этот раз», затем оборачивалась ко мне и добавляла: «По крайней мере, мы знаем его имя». Да, имена мы действительно знали…

Объемной информацией об отце я никогда не располагала, по семейной легенде он практически сразу после моего рождения влюбился в какую-то «совершенно неинтересную, глупую, необразованную смазливую курицу» и укатил вместе с ней в сторону Челябинска. И мама, по мнению бабушки, решила доказать миру, что это скверное событие не может испортить ей жизнь. «Они не были расписаны, – фыркала бабушка, морща нос, – именно поэтому Эмма теперь тащит в загс каждого второго».

Итак, моя дорогая мама побывала замужем четыре раза.

Первым мужем был сухонький биолог, написавший книгу о вегетативном размножении грибов и скончавшийся от отравления.

Вторым – владелец коневодческой фермы, постоянно скрещивающий одну породу с другой и переутомившийся до трагического инфаркта.

Третьим – тренер по плаванию, больше всего уважающий рельефные мышцы и яичницу с беконом. (Он мог похвастаться тем, что остался жив и потребовал развода через три месяца после свадьбы.)

Четвертым был иностранец – Самуэль Фогли, плохо говорящий по-русски, непонятно о чем мечтающий, коллекционирующий картины и имеющий непосредственное отношение к виноградникам. Его однажды подвели три бокала коньяка, собственный автомобиль и фонарный столб…

Увы.

Надо сказать, что моя умопомрачительная мама, начиная со второго мужа, ввела в любовные отношения неизменное правило и до сих пор оставалась верна ему: она тесно общалась и общается только с теми мужчинами, которые моложе ее. И никаких исключений – жирными буквами по судьбе, золотом по годам! И это самое моложепару раз меня даже шокировало, хотя мне казалось, мешок семейного удивления уже давно истощился до минимума…

• Предыдущая
• 20/54
• Следующая