Лоцман - Крапивин Владислав Петрович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/45
• Следующая

– Пора, наверно, идти…

Я прислушался к себе: нет ли подлого гудения в голове, нет ли боли в спине и ноге? Нет. Удивительно: третий день без таблеток и уколов… Сашка – человек, приносящий удачу.

– Пойдем, проводник… – Я тоже поднялся, подхватил портфель.

Сашка вдруг спросил:

– Вы слышали про катамаран «Даблстар»?

– Нет. Что это такое?

– Это… вроде космического корабля.

– Американский?

– Нет, наш.

– Не слыхал. Странное название, «Двойная звезда»…

– Потому что у него два корпуса… ты куда?! – Это опять вылез Чиба. И серым зайчонком поскакал впереди нас. Иногда он оборачивался, и голова у него становилась клоунской: с резиновым подвижным личиком. Он блестел глазками и высовывал маленький красный язык.

– Он говорит, что не помнит, с какой планеты, – сказал Сашка. – А еще говорит, что ему триста лет и что он был шутом у короля марсианского народа иттов. Такой выдумщик…

Городок, в который мы пришли, казался игрушечным. Уютный такой, с традиционной площадью и ратушей, облицованной пятнистым мрамором. На ратуше, естественно, башня с часами и флюгером.

Кроме ратуши, каменных домов было немного. А в основном – двухэтажные и трехэтажные строения, обшитые темными досками. Этакий деревянный модерн, которым увлекались в небольших городах в начале двадцатого века. Широкие, часто округлые окна, крутые крыши, мезонины, башенки. Кованые узоры крылечек и балконов.

Было оживленно. Спешили тетушки с кошелками (видимо, с рынка), катались на велосипедах ребята. Распирая пузатым телом тесную улочку, проехал троллейбус.

– Городок в табакерке, – сказал я.

– Ага…

Воздух здешних улиц казался коричневатым, и, наверно, поэтому на домах лежал особый налет, как тонкий слой скрипичного лака. Словно мы и впрямь оказались внутри громадной деревянной табакерки. Или внутри музыкального инструмента из разных сортов звонкой ели и клена. Эхо от велосипедных звонков, голосов, дальней радиомузыки и ребячьей переклички звучало, как в пустоте гигантской виолончели…

На невысокой наклонной крыше четверо мальчишек пуляли в высоту из самодельных луков. Оперенные стрелы с шелестом уходили вверх и пропадали в низких просвеченных облаках. Сашка заинтересованно задрал голову.

– А вот ка-ак полетит стрела вниз, – сказал я, – да ка-ак врежет кому-нибудь по макушке…

– У них наконечники мягкие, с липучками… А если хорошо запустить, то и не вернется…

– Прилипнет к каменному своду?

– Одни говорят, что прилипнет. Другие – что улетит… в другое пространство.

– Последняя осталась, – звонко сказал на крыше мальчик. – Чья очередь?

– Пусть Женька запустит, он меньше всех стрелял…

Ребята дали стрелу самому маленькому.

– Только натягивай сильнее…

Стрела умчалась. Ребята и мы с минуту смотрели вверх.

– Ура! – наконец закричали мальчишки. – Тама! Молодец Женька! – И заприплясывали на краю крыши. Они были веселые, ловкие, смуглые, как мулаты.

– В этом свете все загорелыми кажутся, – сказал я.

– Почему кажутся? Тут такое излучение, ультрафиолет. За час кожа темнеет. Смотрите!

Сашка сдвинул на руке свои часики. Под ними открылся бледный след. Надо же! Я приподнял обшлаг пиджака. В самом деле – кисть руки гораздо темнее запястья.

– Вы домой вернетесь, как из Крыма, – сказал Сашка.

Я промолчал. Не хотел я домой…

Мы прошли улицу, где развлекались маленькие лучники, и вот тут-то вышли на площадь. Переливчато играли часы.

– Что? Уже семь? А у меня…

– Здесь несовпадение по времени. И никогда толком не угадаешь. Бывает, что там утро, а здесь уже вечер.

– Так и правда вечер… Надо, наверно, об ужине и ночлеге думать. А, лоцман?

– Естественно, – деловито сказал Сашка. И повел меня на другой край площади. – А вот смотрите, Каменные Ворота. Это место так называется – площадь Каменных Ворот.

При выходе на одну из улиц стояли две серые башни. Высоченные, будто колокольни. А точнее – не башни, а две сужающиеся кверху скалы, похожие на чудовищных размеров сталактиты (или сталагмиты?). В двух местах – наверху и посередине – башни были соединены каменными перемычками.

– Впечатляет, – сказал я. – Дело рук человеческих или памятник природы?

– Всякие легенды рассказывают… Будто бы много лет назад они появились неизвестно откуда. Тогда все и закрылось – долина и город…

– А может, тут в основе какой-то исторический факт?

– Может быть… – сказал Сашка со странной неохотой. И сразу опять оживился: – А улица за Воротами знаете как называется? Улица Грибного Дождя!

– Разве здесь бывают дожди?

– Раз в десять лет… Снег чаще бывает, каждый Новый год. Конденсаторы сгущают туман в снежинки. А дождик делать труднее… Тем более грибной! Он ведь должен быть с солнцем!

После этих слов Сашка задумался на ходу. Мы уже прошли между башнями и шагали по улице Грибного Дождя. Чиба превратился в лохматого, размером с рукавицу щенка и заливисто лаял на кошек. Сашка вдруг начал скрести в затылке и глянул на меня – с хитроватым огоньком в зрачках. Потом остановился, начал смотреть вверх, а руки заложил за спину (как утром, перед скалой). Что-то зашептал. Мы стояли у штабеля коротких и широченных, больше метра в диаметре, труб из бетона. Они были похожи на серые бочки без крышки и дна. Видимо, здесь собирались рыть колодец или строить коллектор… Чиба-вороненок взлетел на верхнюю трубу и строго сказал оттуда:

– Алексан-д-р, пр-рекрати…

Сашка вдруг быстро стряхнул кроссовки, сдернул носки, сунул все это в сумку.

– Прячьтесь в трубу!

– Зачем?

– Сейчас начнется!.. Да скорее же!

Я малость струхнул. Поясницей нащупал край одной трубы, вдвинулся в бетонный цилиндр спиной (черт, брюки порву). Сашка прыгнул сбоку, съехал на меня, нас притиснуло друг к другу. Я подвинулся.

– Что это все значит, уважаемый проводник?

– Лезьте подальше, с ногами…

С высоты ударили отвесные звонкие струи. Я взвыл, въехал поглубже. Влетел мокрый вороненок, сел Сашке на голову.

– Это твои пр-роделки!

– Это твои проделки, Сашка? – строго сказал я.

Он заливисто захохотал. Высунул из трубы ноги, болтал ими под дождем. А дождь гудел, как в пустой цистерне. И вдруг мне показалось, что пробился сверху, заискрился в струях белый, нездешний луч солнца. Сашка крикнул, не оборачиваясь:

– Во лупит, Ёшкин свет! Игорь Петрович, знаете что? Те мальчишки с луком подумают, что это они дождик стрелами вызвали!

– Пусть думают!

– Ага!.. А завтра будет праздник! Здесь всегда праздник после дождя! Потому что деревья делаются гуще и цветет все!

Ливень кончился через десять минут. Чиба сердито забрался в сумку, а мы с Сашкой пошли по умытому и просветлевшему городку. Прохожие перекликались и поздравляли друг друга.

В конце улицы Грибного Дождя стояла двухэтажная, с хитрыми пристройками гостиница. Видимо, частная, похожая на те, что были в старину. Над дверью торчало железное копье, на нем качалась позолоченная вывеска: «Дорожный уют». На первом этаже был зал с обширными столами и баром. За стойкой командовала двумя расторопными парнями дама в белой наколке и синем платье. У нее было острое, как нос клипера, лицо. Близко от переносицы сидели прицельные, словно два револьверных зрачка, глазки. Она мне показалась похожей на классную надзирательницу из старой гимназии.

– Хозяйка, – шепнул Сашка. – Спросите про комнату…

Я подошел и осведомился, могут ли здесь получить приют утомленные и едва спасшиеся от непогоды путники.

– А этот… босой ребенок тоже с вами?

Босой ребенок светски наклонил голову.

– Да, сударыня, я племянник. – И толкнул меня локтем.

– Есть комната наверху, – сообщила хозяйка с оттенком благосклонности. – Вам повезло. Завтра не будет отбоя от постояльцев. Ожидается карнавал в честь сегодняшнего дождя… Надо же, такое неожиданное чудо!

• Предыдущая
• 16/45
• Следующая