Пионеры, или У истоков Саскуиханны - Купер Джеймс Фенимор - Страница 28
- Предыдущая
- 28/107
- Следующая
Таким образом, мистер Грант, сам того не зная, оказался хорошим союзником Ричарда.
В проповеди мистер Грант тоже избрал средний путь и, не отступая от положений своей церкви, говорил больше об этических принципах, признаваемых всеми христианскими церквами. Мы уже упоминали, что в поселок приезжали служители самых разных сект, и жители его привыкли, что каждый из них утверждает превосходство своей догмы. Этого же они ждали и от мистера Гранта, но он избегал всех подводных камней так искусно, что проповедь его произвела на всех сектантов большое впечатление, никого при этом не отпугнув. Правда, Хайрем и два-три других влиятельных члена секты методистов обменялись недовольными взглядами, но этим дело пока и ограничилось, и собравшиеся, получив благословение мистера Гранта, разошлись в подобающем молчании.
Глава 12
Пусть могут толпы ваших богословов
Сплетать хитро вероучений ткань,
Но сатану один господь лишь может
Изгнать ив глубины людских сердец.
После конца службы мистер Грант подвел к скамье, на которой сидели Элизабет и судья Темпл, юную особу, о которой мы упомянули в предыдущей главе, и представил им ее как свою дочь. Элизабет приветствовала ее со всей сердечностью, какую только позволяли местные обычаи и хорошие манеры, и девушки немедленно прониклись взаимной симпатией. Судья, который также впервые увидел дочь священника, с радостью заметил, что она по годам и по воспитанию может оказаться подходящей подругой для Элизабет и поможет ей свыкнуться с уединением Темплтона после шумной городской жизни. Элизабет, на которую кротость и благочестие мисс Грант произвели большое впечатление, скоро сумела дружеским обращением рассеять ее робость. Они принялись болтать и за те десять: минут, пока расходились прихожане, уже успели договориться не только о свидании на завтра, но, вероятно, распределили бы и все оставшиеся зимние месяцы, если бы священник не перебил их, обратившись к Элизабет со следующими словами:
— Не увлекайтесь так, дорогая мисс Темпл, или вы совсем избалуете мою девочку! Вы забываете, что она ведет мое хозяйство, — если Луиза примет хотя бы половину этих любезных приглашений, наш дом придет в упадок…
— А почему бы вам и совсем его не покинуть, сэр? — перебила его Элизабет.
— Вас ведь только двое, и я уверена, что мой отец был бы счастлив, если бы вы согласились поселиться под его кровом. В нашей глуши, сэр, общество — это большое благо, и светские церемонии здесь следует забыть. Мой отец не раз говорил, что в новых поселках гостеприимство — это не добродетель, а одолжение, которое гость оказывает хозяину.
— Я уже убедился, что и в этом отношении слово судьи Темпла не расходится с делом, но мы все же не должны злоупотреблять его радушием. О, вы и так будете видеть нас достаточно часто, особенно Луизу. Ведь мне нередко придется отлучаться, посещая дальние селения. Однако, чтобы заслужить доверие этих людей, — добавил он, оглядываясь на небольшую кучку любопытных, которые, остановившись в дверях, с интересом посматривали на них, — чтобы заслужить их доверие, священнику не следует возбуждать в них зависть или подозрение, ища приюта под крышей столь великолепной, как крыша вашего отца.
— Ах, так вам, значит, нравится наша крыша, мистер Грант! — воскликнул Ричард, расслышавший только последние слова священника (все это время он следил за тем, как гасили огонь в очагах, и распоряжался уборкой помещения).
— Рад наконец встретить человека с тонким вкусом. А вот Дьюк, например, только и делает, что ругает ее почем зря. Впрочем, оно и понятно: судья он неплохой, но плотник никуда не годный. Ну что ж, сэр, я думаю, можно сказать не хвастая, что служба прошла великолепно, не хуже, чем в любой столичной церкви, вот только органа не хватало. Но зато учитель очень неплохо задавал тон в псалмах. Прежде я сам это делал, но в последнее время я перешел на бас. Чтобы петь басом, требуется большое искусство, но зато можно показать всю силу голоса. У Бенджамена тоже приличный бас, хотя он порой перевирает слова. А вы когда-нибудь слышали, как Бенджамен поет песню «По Бискайскому заливу»?
— Если не ошибаюсь, мы имели удовольствие слушать отрывок из нее сегодня вечером, такие трели он испускал, — сказал, смеясь, Мармадьюк. — По-моему, мистер Пенгиллен, как все те, кто обладает каким-нибудь особым искусством, ничего другого, кроме этой песни, петь не умеет. Как бы то ни было, один мотив он знает превосходно и поет его с чувством: ревет, как северо-западный ветер над озером… Однако, господа, дорога уже свободна, а сани ждут. До свиданья, мистер Грант. До свиданья, милая барышня, и не забудьте, что завтра вы обедаете под коринфской крышей с Элизабет.
Судья, его гости и Элизабет покинули зал, и Ричард, спускаясь по лестнице, подробно объяснил мосье Лекуа, как следует петь псалмы, заключив свою речь горячим восхвалением известной песни «По Бискайскому заливу» в исполнении его приятеля Бенджамена.
Во время вышеприведенного разговора могиканин продолжал сидеть, опустив закутанную в одеяло голову и так же не обращая внимания на расходящихся жителей поселка, как они не обращали внимания на старого вождя. Натти тоже не встал со своего чурбака; он сидел, опустив голову на руку, а другой рукой поддерживая ружье, которое небрежно положил поперек колена. На лице его было написано волнение, и во время службы он не раз оглядывался по сторонам — очевидно, старика что-то сильно тревожило. Но он продолжал сидеть из уважения к индейцу, с которым, несмотря на всю свою грубоватость, всегда держался очень почтительно.
Молодой товарищ этих двух дряхлых обитателей лесов тоже не покинул зала; прислонившись к стене возле погасшего очага, он, видимо, ожидал Натти и индейца. Кроме них троих, в зале теперь оставались только священник и его дочь. Как только общество из «дворца» удалилось, Джон встал, сбросил одеяло на плечи, откинул с лица густую черную гриву, подошел к мистеру Гранту и, протянув ему руку, торжественно сказал:
— Отец, я благодарю тебя. Слова, которые были произнесены со времени восхода луны, вознеслись к небу, и Великий Дух рад. То, что ты сказал своим детям, они запомнят и будут хорошими. — Он помолчал, а затем, выпрямившись со всем величием, присущим индейскому вождю, добавил:
— Если Чингачгук доживет до того, чтобы отправиться в сторону заходящего солнца к своему племени, и если Великий Дух проведет его через озера и горы, он передаст своему народу эти добрые речи, и они поверят ему, потому что все знают, могиканин не лжет.
— Пусть он больше полагается на милосердие божье, ответил мистер Грант, которому такая гордая уверенность индейца показалась не слишком благочестивой, — и господь его не покинет. Когда сердце полно любовью к богу, в нем нет места греху. Мой юный друг, — обратился он к спутнику Натти,
— теперь я обязан вам не только спасением, как и все те, кого вы встретили сегодня вечером на склоне горы, — я должен еще поблагодарить вас за вашу своевременную помощь в весьма трудную и неловкую минуту. Я был бы рад, если бы вы стали навещать меня в моем жилище: ведь беседы со мной помогут вам укрепиться на той стезе, которую вы, кажется, избрали. Я никак не ожидал, что человек вашего возраста и вашей наружности, живущий в лесной глуши, может так хорошо знать обряды нашей церкви, и я чувствую, что это как бы сокращает расстояние между нами, и мы не должны более считать, что незнакомы друг с другом. Кажется, вы прекрасно знаете слова службы: я не видел в ваших руках молитвенника, хотя добрейший мистер Джонс и разложил их по скамьям.
— Было бы странно, если бы я не знал епископальную службу, сэр, — ответил юноша скромно, — ибо я принадлежу к этому вероисповеданию и никогда не посещал иных церквей. Всякая другая служба показалась бы мне столь же странной и непривычной, как была непривычна наша для тех, кто сегодня присутствовал здесь.
- Предыдущая
- 28/107
- Следующая