Пионеры, или У истоков Саскуиханны - Купер Джеймс Фенимор - Страница 67

• Предыдущая
• 67/107
• Следующая

— Где же это? — спросил Эдвардс, в ком бесхитростный рассказ охотника пробудил живейший интерес.

— В горах есть водопад. Потоки вод двух маленьких озер, лежащих почти что рядом, вырываются из своих границ и несутся по скалам в долину. Они так сильны, что могли бы вращать мельничные колеса, если бы в такой глуши была надобность в столь бесполезном устройстве, но та рука, что сотворила этот Прыжок Воды, здесь не поставила мельницы. Поток течет, петляя и извиваясь среди камней, сначала так медленно, что в нем вполне может плавать форель, а потом устремляется вниз, словно зверь, делающий разбег перед прыжком, и мчится до того места, где гора раздваивается, как копыто оленя, и вода низвергается в эту каменную трещину. Первый порог высотой в двести футов вода летит, как снежный ураган, пока не коснется каменной площадки шириной в пятьдесят футов. Тут она скапливается, чтобы снова ринуться на сто футов вниз, прыгая с уступа на уступ, изворачиваясь то туда, то сюда, будто стремится вырваться из каменной трещины, и так до тех пор, пока не выйдет в долину.

— Я никогда не слышал об этом водопаде, в книгах он не упоминается.

— Я сроду не прочел ни единой книги, — сказал Кожаный Чулок. — И как может человек, всю жизнь проведя в городах да школах, знать хоть что-нибудь о чудесах лесного края? Нет, мой мальчик, в книгах ты ничего не вычитаешь об этом ручейке, но он играет в горах от самого сотворения мира, а из белых его видели человек десять, не больше. Гора окружает водопад как бы полукруглой каменной стеной. Помню, я сидел внизу, у первого порога, и, когда мои собаки вбежали в пещеры, которые находятся за падающей водяной стеной, они на вид были не больше кроликов. Мне думается, лучшего места в лесах не сыщешь.

— А куда течет вода дальше? В каком направлении? Быть может, она служит притоком Делавара?

— Не пойму что-то, — сказал Натти.

— Она впадает в Делавар?

— Нет-нет, она вливается в старый Гудзон. И весело же она бежит, удирая с горы! Я долгими часами сидел на уступе скалы, и смотрел, как проносится мимо меня водяная пена, и думал: вот скоро она снова станет водой и, рожденная в глуши, окажется под днищем судна, смешавшись с солеными волнами моря. Когда человек остается вот так один на один с природой, его охватывает раздумье. Смотришь и видишь прямо перед собой долину к востоку от Высокого Пика, где на тысячи акров протянулись леса, они и в глубоких ущельях и по склонам гор; осенью все это сверкает, как десять тысяч радуг!

— Ого, да ты весьма красноречив, Кожаный Чулок! — воскликнул Оливер.

— Не пойму что-то, — снова сказал Натти.

— Я хочу сказать, что воспоминания разгорячили твою кровь, старый дружище. Когда ты был там в последний раз? Наверное, уже давно?

Охотник не ответил. Он наклонился к воде и некоторое время прислушивался к чему-то затаив дыхание. Наконец он поднял голову и сказал:

— Не привяжи я сам моих псов, своими собственными руками, да еще на новую привязь из крепкой оленьей кожи, я бы поклялся, что в горах раздается лай моего Гектора.

— Нет, этого не может быть, — сказал Эдвардс. — Я всего час назад видел его на привязи в конуре.

Теперь и могиканин начал прислушиваться. Эдвардс, как ни напрягал он слух, не слышал ничего, кроме мычания стад на склонах западных гор. Он взглянул на обоих стариков: Натти приложил руку к уху рупором, а могиканин весь подался вперед и держал руку на уровне лица, выставив вперед указательный палец, — он давал этим сигнал к вниманию. Эдвардс громко рассмеялся над тем, как усердно прислушиваются охотники к воображаемым, по его мнению, звукам.

— Смейся, коли тебе угодно, — проговорил Кожаный Чулок, — но собаки мои спущены с привязи и охотятся за оленем. Тут я не могу ошибиться. Вот уж чего бы мне не хотелось! Не то чтобы я боялся закона, нет, но олень сейчас тощ, глупые псы только попусту изведутся. Ну, слышишь ты наконец лай собак?

Эдвардс вздрогнул: в ушах у него действительно раздался лай. Сперва он доносился глухо, потом послышалось разноголосое эхо, когда собаки пробегали через скалы, и затем уж оглушительный лай, разнесшийся по всему лесистому берегу. Все эти переходы одних звуков в другие произошли мгновенно, и Эдвардс, вглядываясь в берег, почти тут же заметил, что в одном месте сучья ольхи и дерена раздвинулись, из зарослей выскочил олень и сразу же бросился в воду. Снова раздался собачий лай, и сквозь кусты промчались Гектор со своей подругой, не останавливаясь, прыгнули в воду и смело поплыли за оленем, держа головы высоко над водой.

— Ну что, видите, я был прав! — воскликнул Натти. — Ветер донес до собак запах оленя, они не выдержали и сорвались с привязи. Нет, я отучу их от подобных проделок! Эти четвероногие негодяи, чего доброго, доведут меня до беды. Эй вы, мошенники, сейчас же назад! Назад, на берег! Ах, чтоб вам! Назад, Гектор, не то погуляет моя плетка по твоей спине, старый разбойник! Вот погоди, дай только до тебя добраться!

Собаки узнали голос охотника. Покружив немного в воде, словно им не хотелось отказаться от охоты, они вернулись на берег, где сразу же залились оглушительным лаем.

Тем временем олень, подгоняемый страхом, продолжал плыть и уже был на полпути к лодкам, когда вдруг увидел эту новую опасность. Заслышав голос Натти, он на мгновение замер и, казалось, готов был кинуться назад и принять бой с собаками, но охотники, ловко повернув пирогу, отрезали ему отступление. Олень бросился в сторону и поплыл к середине озера, очевидно намереваясь добраться до западного берега. Он проплыл мимо рыбаков, высоко задрав морду, и перед его тонкой, изогнутой шеей, словно перед, носом галеры, пенилась и бурлила вода. Кожаный Чулок вдруг выказал признаки волнения.

— А зверь хорош! — воскликнул он. — Рога-то какие! Всю одежду на них можно развесить. Погодите-ка, да ведь теперь июль, со следующего месяца начинается время охоты на оленей. Значит, мясо его должно быть уже вкусным.

С этими словами Натти, не отдавая себе отчета в своих действиях, начал привязывать к веслу сплетенную из лыка веревку, служившую ему тросом. Затем он вскочил на ноги, закинул в воду этот импровизированный буй и крикнул:

— Греби, Джон, гони вовсю! Глупый зверь будто нарочно искушает охотника!

Индеец мгновенно открепил ялик Эдвардса от пироги, которая от одного взмаха гребка помчалась по воде, как метеор.

— Опомнитесь, остановитесь! — кричал им вслед Эдвардс. — Вы забыли про закон, друзья мои! Ведь вас отлично видно из поселка, а судья Темпл твердо решил привлекать к суду всех без разбора, кто вздумает охотиться на оленей в неположенное время!

Но предупреждение пришло слишком поздно. Пирога ушла далеко от ялика, и оба старика, увлеченные охотой, уже не слышали Эдвардса. Олень находился теперь всего ярдах в пятидесяти от своих преследователей.

Он плыл вперед, отважно рассекая воду своим телом, и от ужаса и напряжения громко храпел, а пирога, то взлетая, то опускаясь, словно танцевала над ею же поднятыми волнами. Кожаный Чулок вскинул ружье, заново зарядил его, но держался как-то неуверенно, очевидно еще не зная, на что решиться.

— Ну как, Джон, стрелять или нет? — крикнул он. Правду сказать, даже совестно палить в бедную бессловесную тварь, которая не может постоять за себя. Ну, вот что: раз уж мы на воде, надо брать его по-другому. Нагоняй его, Джон, следи, куда он повернет. Схватить-то его ничего не стоит, да увертлив он, как змея.

Могиканин усмехнулся самонадеянности своего друга, но по-прежнему гнал пирогу, заставляя ее скорее ловкостью, нежели силой мчаться с невероятной скоростью.

— Олень поворачивает голову! — крикнул он вдруг. — Мечи копье. Соколиный Глаз!

Натти никогда не выходил из дому, не захватив с собой всякого рода оружия, которое могло оказаться полезным на охоте. С ружьем своим он не расставался, а на пироге всегда находилось все необходимое для рыбной ловли, включая решетку для топлива, даже когда Натти выезжал на озеро, только чтобы поудить удочкой. Этой предосторожности научил охотника его многолетний опыт: в погоне за зверем ему не раз приходилось отходить очень далеко от первоначально намеченного места охоты. За несколько лет до того времени, о котором ведется наш рассказ, Кожаный Чулок, оставив свою хижину на берегу Отсего и захватив лишь ружье и собак, отправился на несколько дней в горы, а пропадал бог весть сколько времени и успел повидать воды Онтарио. Когда-то ему было нипочем отшагать две, а то и три сотни миль.

• Предыдущая
• 67/107
• Следующая