Дайте кошке слово - Романова Наталья Игоревна - Страница 19
- Предыдущая
- 19/54
- Следующая
И Утя дразнит кота: ляжет перед ним на спину и ползет, вся извиваясь, как змея. И вся она такая томная, ласковая… А кот тихо хмурится. Стар он, очень стар…
Пользу забора Утя поняла, а вот пользу дверей — не хочет.
Нет, Утя не будет переучиваться. Она даже прыжок не будет менять. Раз! — и Утя на окне. Только не на форточке. Здесь форточка ниже, чем в городе, и Утя спускается в нее сверху, с наличника. Утин прыжок рассчитан точно. Зимой, когда подоконник обледенел, когда на форточке трудно удержаться, когда лапы замерзли и скользят, очень важно иметь точно рассчитанный прыжок.
И Утя не меняет его. И правильно делает. Скоро Утя вернется в город.
Да, у нее была своя жизнь. Эта жизнь перекрещивалась с нашей постольку, поскольку мы жили вместе. Поскольку у нее с нами был один общий дом. В нем она проводила часть своей жизни. Другую часть она проводила там — во дворе.
Но как долго можно гулять? А наверное, очень долго, если за тобой ухаживают сразу три кота. Почему три? А кто их знает, почему три. Может быть, у них, у котов, так положено, чтобы сразу трое ухаживали. А может, Утя пользуется особым успехом?
Глаза у нее большие, раскосые, черными полосами подведенные; глаза умные, трепетные. И если мы понимаем, что Утя красивая, почему же котам этого не понять? Наоборот, коты, наверное, еще лучше понимают.
Не отпускают они Утю. Окружили с трех сторон и не отходят. А Утя и не пытается вырваться. Сидит спокойно, гордо, уверенно.
Но сегодня утром Утя пришла домой совершенно на себя не похожая. Отморозила Утя уши, и висят они теперь у нее, как у собаки.
Утя садится на холодильник, греется, но разве это поможет? Теперь так и будет ходить Утя с обвисшими ушами.
Раньше Утя на звук уши настораживала. Они у нее так и вращались то в одну сторону, то в другую. Удобно было. Лежит Утя спокойно, только ухо движется. Мало ли какие звуки бывают: на одни надо срочно бежать, а от других можно и отмахнуться, не слушать их вовсе. И снова можно лежать. Лежать и не тревожиться.
А теперь ухо не двигается. Как же ты, Утя, не заметила мороза? Видно, коты совсем тебе голову заморочили? Кому ты теперь будешь нужна: такая некрасивая, с обвисшими ушами?
Только вечером Утя опять уходит, а папа не ложится спать. Ждет. Ведь если Утя так ничего не понимает, то и совсем может замерзнуть.
Но спать надо. И папа берет нож в руки, и еще один нож, и начинает ножом о нож водить. Форточка открыта, и далеко разносится звук от ножей. Утя всегда прибегала на этот звук. Этот звук означал, что в доме есть мясо, сырое мясо, и что его сейчас будут резать.
Папа точит ножи, звук разлетается по двору. Откуда знать Уте, что в двенадцать часов ночи мясо не режут? Разве может она догадаться, что ее решили обманывать? И Утя приходит, прыгает в форточку, и можно теперь спокойно ложиться спать.
И так начинается каждый вечер: папа точит ножи — и Утя приходит. Но нет в Утиных глазах ни просьбы, ни разочарования, будто так и надо, чтобы ножи точили, а мяса не было. Будто только и ждала Утя сигнала, чтобы прийти и лечь спать.
Ну сколько, сколько может она доказывать, что все понимает? Видно, уже отчаялась Утя и больше не доказывает. А просто придет на звук ножей, безразлично зевнет и ляжет. И думайте что хотите. Думайте, что обманываете ее… И вообще — думайте. Вы же умеете думать. И мы думаем. И больше не точим ножи. А просто гасим свет.
И Утя приходит. Быстро приходит.
В моей комнате не было задвижки. А теперь есть. От Ути. Ради себя Утя не станет ходить, куда ей не разрешают, но ради котят она сделает все, что будет считать нужным. А считает нужным она котят все время перетаскивать. Каких котят? А новых. Которых мы не утопили, потому что уже знаем, как это топить котят. Так вот этих новых котят Утя и перетаскивает то под одну кровать, то под другую. Видно, им каждый день другой микроклимат нужен. И под чью кровать притащит, тот уже спать не может. Потому что Утя целую ночь с котятами разговаривает. То ласково, то сердито. В общем, на своем кошачьем языке.
«Мурлы, мурлы». Разговаривай, пожалуйста, только не у меня в комнате. Есть ведь кухня.
Я беру котят и переношу в кухню. Утя бежит за ними, встревоженная, недовольная.
— Тут они, Утя, все тут.
Как будто улеглась, успокоилась. Как будто решила облизывать их и никуда больше не носить. И я делаю вид, что верю ей.
А она, только о ней забыли, уже тащит котенка в комнату. Берет его голову в рот и тащит. Даже страшно. Кажется, притащит — и уже без головы. Но нет, какое там — с головой. И очень даже аккуратно она это делает. Сначала одного, потом другого.
Нет, без задвижки теперь — никак.
С котятами Утя разговаривает, а с нами без особой необходимости разговаривать не хочет. Вот она сидит у холодильника и молчит. Долго сидела, никто не заметил. Тут бы и мяукнуть. Ну не так, конечно, как с котятами, но хоть слегка как-нибудь. Так, еле-еле, звук какой-нибудь издала бы. Но Утя не хочет. Она уверена: мы сами должны все время помнить, что существует Утя и что наша жизнь только и заключается в том, чтобы следить, какое у нее настроение и чего она хочет, куда села, как голову повернула. Молчит Утя. Сидит у холодильника и молчит.
Но есть же, наверное, и у нее чувство юмора! Привела Утя к холодильнику всех котят, выстроила их одного за другим и села впереди. Вот, мол, голодная мать сидит с пятью голодными котятами. Ну и хитрая же ты, Утя!
Котята уже совсем большие и бегают теперь по всей квартире. Вот тут-то они заставляют Утю и с нами «заговорить». А дело в том, что в коридоре у нас шкаф стоит. А под шкафом узкая щель. Утя в нее не пролезает, а для котят она в самый раз. Котята под шкаф залезут и сидят там. А Утя бегает от шкафа ко мне, и смотрит на меня умоляющими глазами, и мяукает, и просит меня достать их оттуда. Ну что ты, Утя, беспокоишься? Что с ними там будет? Но Утя пристает так, что беру я палку и начинаю под шкафом шуровать.
Котята оттуда выскакивают, и Утя лижет их и выговаривает им. Только они не слушаются и снова под шкаф лезут. И снова Утя ко мне бежит. Ну что, Утя! Не слушаются они тебя? Не умеешь ты себя с ними поставить. Не то что с нами!
Котят мы не утопили, но что-то же надо с ними делать? У меня свой план. Я беру котенка и иду во двор.
— Тетя, тетенька, это ваш котенок?
— Моей кошки. Хочешь, тебе отдам?
— Хочу.
— Тогда идем к маме.
И мы идем к маме, а потом к маме ее подруги, а потом еще к одной маме и еще. Но ни одна мама, ни одна не хочет Утиного котенка.
— Тетенька, а вот я знаю одну маму…
И мы опять идем. Мы ходим из подъезда в подъезд, и дети бегают из квартиры в квартиру, и одна хорошая мама наконец действительно находится. И берет Утиного котенка.
— Тетенька, а у вас есть еще котики?
— Есть.
И начались звонки: «Утя здесь живет?» И я отдаю второго котенка, потом третьего… И так всех. Вот, оказывается, как просто устраиваются котята, когда они домашние, холеные, воспитанные.
— Только, если мама не захочет, вы обратно принесите. Ладно? Не выбрасывайте. Ладно? — Это говорит детям моя мама. Моей маме все же не верится, что так легко устраиваются котята.
Характеры наши Утя изучила хорошо и знала, к кому с чем можно обратиться. Папу, например, можно было заставить в пять утра открыть форточку. И совсем не потому, что папа рано вставал. Напротив, папа очень любил поспать. И казалось, он ни для кого не способен встать среди ночи. Во всяком случае, мы бы никогда не посмели его разбудить. А вот Утя смела. И папа вставал, и открывал форточку, и не сердился на Утю.
- Предыдущая
- 19/54
- Следующая