Следопыт, или На берегах Онтарио - Купер Джеймс Фенимор - Страница 28

• Предыдущая
• 28/113
• Следующая

— Вот этого я бы не сказал, — заспорил Следопыт. — Зачем награждать крыльями тварь, живущую в воде, раз они ей все равно ми к чему ?

— Уж не думаете ли вы, что рыбы такие ослы, что летают под водой, когда им в кои-то веки дадены крылья?

— Я этого не говорю, потому что не знаю. Но что рыба летает в воздухе, еще более чудно: почему бы ей не летать там, где она родилась и выросла, — так сказать, в родных палестинах?

— Видишь, Мэйбл, что значит круглое невежество! А рыба для того и вылетает из воды, чтобы удрать от своих врагов в воде. Так что вот вам и факт и объяснение!

— В таком случае, вы, пожалуй, правы, — сдался Следопыт. — И долго такая рыба может продержаться в воздухе?

— Поменьше, чем голубь, но вполне достаточно для маленького променада. Что же до ваших белок, дружище Следопыт, лучше мы этот разговор замнем. Сдается мне, это был маневр с вашей стороны, чтобы похвалиться вашим любимым лесом. А что за штуксувинка стоит внизу на якоре?

— Это куттер Джаспера, дядюшка, — заторопилась Мэйбл. — Правда, красивый? И название хорошее — «Резвый».

— Ну что ж, для озера сойдет. Но вообще так себе посудина. И бушприт наклонный. Кто это видывал на куттере наклонный бушприт!

— А может, на озере так и следует, дядюшка?

— Вполне допускаю. Признаться, я запамятовал, что это озеро, а не море, меня сбивает сходство.

— Вот видите, дядюшка! Значит, Онтарио все-таки похоже на море?

— Для тебя я для Следопыта — сам я не вижу ни малейшего сходства, Магни! Посади меня хоть на самую середину этого прудка, в самой капельной скорлупке и в самой непроглядной тьме, я все равно скажу, что это озеро, а никакое не море. Да и моя «Доротея» (таково было название судна, на котором служил Кэл) не дастся в обман. Стоит ей сделать несколько галсов, и она тут же разберется, что к чему. Я как-то повез ее в один из этих большущих южноамериканских заливов, так она, бедняжка, только и путалась у всех в ногах, все равно как деревенский дурачок, ежели привести его в церковь, где много народу и все рвутся к выходу… Стало быть, Джаспер плавает на этой посудине? Прежде чем мы расстанемся, Мэйбл, надо мне будет увязаться за парнем в очередной рейс — просто так, для смеху. Неудобно будет сказать, что я видел этот пруд, но так на нем и не плавал.

— За оказией дело не станет, — сказал Следопыт. — Сержант собирается ехать с отрядом — сменить сторожевой пост на Тысяче Островов. Он сказал, что намерен взять и Мэйбл, вот вам и случай прокатиться.

— Это правда, Мэйбл ?

— Кажется, да, — сказала девушка, только чуть-чуть покраснев, так что ее собеседники ничего и не заметили. — Впрочем, наверно сказать не могу, мне еще мало довелось беседовать с батюшкой. А вот он и сам идет, лучше его спросите.

Было нечто в наружности и в характере сержанта Дунхема внушавшее уважение, невзирая на его скромное звание. Высокий и плечистый, он был серьезного и даже мрачноватого склада, и во всех его поступках и помышлениях сказывался человек долга, пунктуальный и исполнительный; даже Кэп при всей своей заносчивости и самоуверенности не решался обращаться с ним свысока, как вошло у него в обыкновение с друзьями сержанта. Говорили, что комендант крепости, шотландский барон майор Дункан оф Лунди, старый ветеран, выделяет Дунхема и ценит его опыт и испытанное усердие больше, чем знатное происхождение а богатство других своих подчиненных. У сержанта не было никаких надежд на производство в офицеры, но он с таким достоинством нес свою службу, что с ним считались в полку. Привычка иметь дело с рядовыми, которых надо было держать в ежовых рукавицах, подавляя их малейшие попытки к своеволию, наложила отпечаток на все поведение сержанта, и лишь немногие решались противостоять его властному авторитету. Если капитаны относились к нему как к старому товарищу, то лейтенанты редко отваживались оспаривать его мнение по военным вопросам, тогда как прапорщики чуть ли не трепетали перед ним. Неудивительно, что предупреждение Мэйбл сразу положило конец этой своеобразной беседе, хотя Следопыт, как все знали, был, пожалуй, единственным человеком на всей границе, который, не будучи дворянином, позволял себе говорить с сержантом не только как с равным, но даже с некоторой дружеской фамильярностью.

— Доброго утра, братец Кэп, — сказал сержант, поднявшись на бастион с обычной своей внушительной важностью и откозыряв по-военному. — Утренняя служба, братец Кэп, помешала мне заняться тобой и Мэйбл, но сейчас у меня два часа свободных, и мы можем познакомиться поближе. Не замечаешь ли ты, братец, что девочка очень напоминает ту, что так рано покинула нас?

— Мэйбл вылитая мать, сержант, я всегда это говорил, хотя ростом и осанкой она скорее в отца. Ну, да и Кэпы не подгуляли, тоже закваска хоть куда.

Мэйбл украдкой глянула на суровые, непроницаемые черты отца, к которому устремлялась в разлуке вся ее нежность рано осиротевшего ребенка. Заметив на его угрюмом лице некоторые признаки волнения, она готова была броситься ему на шею и дать волю накипавшим слезам. Но он был так не похож на тот образ, который она выносила в своих мечтах, и ее так смущала его холодная замкнутость, что она не отважилась бы на такой порыв, будь они даже одни, без свидетелей.

— Ты ради меня предпринял такое долгое и трудное путешествие, — я у тебя в долгу. Постараюсь сделать все, чтобы ты чувствовал себя у нас возможно лучше.

— Я слышал, ты только ждешь команды, чтобы сняться с якоря и перекочевать со своей койкой в ту часть света, где имеется тысяча островов?

— Следопыт, это твоя промашка? Или ты забыл, о чем я тебя предупреждал?

— Нет, сержант, я ничего не забыл, я просто не счел нужным скрывать твои намерения от твоей плоти и крови.

— Чем меньше разговоров вокруг военных приготовлений, тем лучше, — возразил сержант похлопывая Следопыта по плечу с видом дружеского расположения, но не без оттенка укоризны. — Ты достаточно имел дело с французами, чтобы знать, как опасна всякая болтовня.

Но так и быть, наша поездка уже скоро состоится, и нет особенной нужды делать из нее секрет. Мы отправляем отряд на смену одному из наших постов на озере, — хоть я отнюдь не утверждаю, что он на Тысяче Островов, — и мне, возможно, придется его сопровождать. А тогда я рассчитываю взять с собой Мэйбл, пусть она для меня кашеварит. Надеюсь, братец, и ты не откажешься с нами поехать. Поживешь месяц-другой на солдатском пайке.

— Все зависит от вашего маршрута. Леса и болота не в моем вкусе.

— Мы пойдем на «Резвом». Я думаю, что для человека, привычного к воде, такая экспедиция не лишена интереса.

— Я привык к морской воде, а не к озерной. Если у тебя некому вести эту посудину, я, так и быть, могу взять это на себя, но для меня такая поездка — потерянное время. Просто смех берет, когда катанье по прудку называют экспедицией.

— С «Резвым» управится и Джаспер, нам не нужны твои услуги, а обществу твоему будем рады. Вернуться к себе ты сможешь только в сопровождении отряда, и, значит, придется тебе долго ждать моего приезда. Но что я вижу, Следопыт? Небывалый случай — наши люди ушли на поиски мингов, а ты их не возглавляешь?

— Сказать по чести, — отвечал проводник (он был заметно сконфужен, и на его бронзовом от загара лице появилось даже некоторое подобие краски), — сегодня я не расположен идти в разведку. Во-первых, можно заранее сказать, что ваши молодцы из Пятьдесят пятого не такой народ, чтобы с ними удалось захватить в лесу ирокезов, да и не станут эти гады дожидаться, чтобы их окружили со всех сторон, раз им известно, что Джаспер добрался до гарнизона. К тому же не мешает человеку немного и отдохнуть после целого лета тяжелой работы, и нечего его за это корить. А кроме того, с солдатами пошел Великий Змей, и, если этих негодяев еще можно где-то изловить, положись на его ненависть и зоркость; первая у него посильнее моей, а в отношении второй он и мне не уступит. Он еще больше, чем я, ненавидит этих подлых бродяг: мои чувства к мингам — это всего-навсего черенок ненависти делаваров, привитый к христианскому дичку. Я и решил на сей раз отказаться от славы — если только предвидится какая-то слава — в пользу прапорщика, командующего отрядом; пусть уж он, если ему удастся унести свой скальп и благополучно вернуться в крепость, похвалится этим подвигом в письме к мамаше. А я хоть раз в жизни попраздную лентяя.

• Предыдущая
• 28/113
• Следующая