Прокурор дьявола. Жатва - Дейноров Эльдар - Страница 45

— И вы решили, что мы каким-то образом…

— Ну, вы еще скажите — «и вы поверили»? Я ни во что не верю, дорогой Ростислав Всеволодович, но очень хочу знать. Мало того, интуиция мне подсказывает, что часть трупиков — по крайней мере, часть, — не ваших рук дело. И мне очень интересно — если не вы, то кто же?

— Мне тоже интересно. И знаете, господин Цибуленко, к какой мысли я склоняюсь?

— Знаю. Даже озвучу ее: «Сергей Провокаторович Цибуленко убрал нескольких своих же „лишних людей“, чтобы иметь повод перейти к открытой войне с „Третьей Стражей“». Я угадал?

— Какая разница? Все равно мы…

— …На разных сторонах баррикад. А знаете, что пришло мне на ум? У вас трупиков не было в последнее время? В «Страже», я имею в виду. Ну, шел человек, шел, ему кирпич на голову упал — совершенно случайно. И совершенно случайно трещинки на кирпиче сложились в буковки… Ну, к примеру, «сегодня ночью вас должны убить».

— Трупиков, милостивый государь, нет! — отрезал Рэкки.

— Экие вы везучие! Ну, на нет суда нет. А кирпичик посмотреть дадите?

— Если вы что-то знаете…

— Ничегошеньки я не знаю. И только что убедился, что и вы — тоже ничего не знаете. А ведь это хороший повод…

— Для чего?

— Встретиться, выпить-закусить, обменяться мнениями — о своем ничегонезнании, например. Естественно, без лишних ушей и лишних сотрудников.

— У нас лишних сотрудников нет.

— Ну, и без нелишних — тоже, — голос Цибуленко стал почти что печальным. — Так вы согласны?..

— Где и когда?

— Ну вот, слышу речи делового человека, — удовлетворенно промурлыкал москвич.

Это кафе было словно специально придумано так, чтобы никто никому не смог помешать. Уютные кабинки могли вместить четырех человек, но собеседников было двое.

— Думаю, по рюмочке можно, — усмехаясь, говорил Цибуленко. — По рюмочке, по две… Полагаю, не думаете, что здесь нам поднесут отраву?

— Нет, я так не думаю, — спокойно проговорил Рэкки. — Но от спиртного откажусь.

— Не пей в доме врага своего? Но это — не мой дом. Ладно, очень обрадовались смерти Реброва?

На сей раз в голосе Цибуленко не было и тени напускной шутливости.

— Сказать по правде — очень. Хотя о нем давно никто ничего не слышал.

— Ну, было бы странно, если бы вы по нему объявили траур. Ладно, если не хотите — можете не говорить, где и как произошло покушение на кого-то из ваших? Или, на вас лично, Ростислав Всеволодович?..

— Нет, на меня никаких покушений не было, — Рэкки пришлось все же смириться с тем, что его враг будет называть его по имени-отчеству.

— Отрадно, отрадно, хотя здравствовать вам я не слишком желаю, — кивнул Цибуленко. — Хотя… Не стало бы вас, на вашем месте был бы кто-то другой — только-то и всего. Поймите, мы — народ достаточно мирный, нас почти все устраивало. И общая ситуация, и даже ваше существование. Вы разгромили питерское Сообщество? Что ж, неприятно, конечно, зато теперь оно потеряло автономию. А вот в этом ничего неприятного для меня нет… У нас — свое дело, у вас — свое.

— Давайте к делу, — напомнил Рэкки.

— Можно и к делу, — согласился Сергей Святославович. — Как я понимаю, почерк убийств — не ваш. Из этого делаю вывод — имеется третья сила. Возможно, это один человек, возможно — не один, и его цель — столкнуть нас лбами…

— Или — покарать тех, кого он выбрал.

— Ну, может быть, оно и так. Я бы и эту версию принял, если бы… Так что, ни на кого в «Третьей Страже» не было за это время ни одного покушения?

— А если б даже и было, что бы это поменяло…

— Это бы отменило версию о том, что кто-то решил покарать нас и только нас.

— Предположим, была одна неприятная ситуация, — проговорил Рэкки.

— Ну-ну, так я, в общем-то, и думал, когда звонил вам. Из морга звонил, между прочим. Лежит там одна ситуация — якобы, связанная с кислотой и ожогами. Ну, официальное следствие разочаровывать мы не станем. Смех сказать, мои определили то же самое! Но вы-то были в Дакии лет пятнадцать назад, совсем недавно, ваши воспоминания еще свежи…

— Хотите сказать, что это были…

— «Чернильные пятна»? У нас их зовут так. Чрезвычайно редкие маленькие тварюшки. И очень, очень опасные.

— Согласен. Хорошо, что ваши любимые экологи не создали конвенцию об их защите. А то бы здесь и ее подписали — вслед за Киотским протоколом и за всем прочим…

— Не трогайте святого! — обиженным тоном протянул Цибуленко, и тут же рассмеялся. — Я готов подписать конвенцию о защите… наших людей от этих тварюшек. Причем, готов признать второй договаривающейся стороной даже вас.

— А если я скажу, что подумаю?

— Думайте. Когда у вас кого-нибудь все-таки убьют — не поленитесь позвонить мне. Ну, надо же будет попрыгать от радости и покричать: «А я же говорил! А я предупреждал!»

— И что вы предлагаете? — Рэкки слегка склонил голову набок.

— Предлагаю разделение труда. Вы понимаете, что милые маленькие зверушки могли быть пронесены только с кромки— и ниоткуда еще? А мы на кромку, как правило, не выходим. Мы действуем иначе.

— А кто сказал, что у вас нет никаких вещей с кромки? Ни зелий, ни артефактов… Даже не смешно это, Сергей Святославович.

— Есть, отчего же. И вы можете прекрасно отрабатывать свою любимую версию: убийца — провокатор из Сообщества. И хорошо бы, если бы так и оказалось, и этот тип попался бы мне в руки.

— А вы отбросили версию о нас?

— Ну что вы, нет, конечно. Мы с удовольствием будем развивать версию: убийца — провокатор из «Стражи». Но поверьте моему опыту — я вижу, что вы лично не имеете к этому отношения. А вы — все же более компактная организация, чем мы, хотя вас и гораздо меньше. Словом, я предлагаю начать с того, что мы не станем мешать работе друг друга. Вы — на кромке, мы — в мире реальности. Поймите, убийцу найти необходимо и вам, и нам…

— Вам хочется отомстить? — в голосе Рэкки прибавилось яду.

— Ну, поскольку некто попытался оборвать… да вы и без того можете догадываться, что он попытался оборвать, уничтожив Руонга Чеа.

— Полагаю, некоторые финансовые потоки?

— И некоторые международные связи… Одним словом, если бы я, узнав о гибели Могильного по своим каналам, не отправился бы немедленно сюда, меня бы все равно вынудили это сделать. Обстоятельства… — Цибуленко тяжело вздохнул. — Что вы можете сказать о личности убийцы? Склонность к театральным эффектам, не так ли?

— Думаю, так, — с сомнением произнес Рэкки.

— Да уж, более театрально, нежели Могильного… Кстати, как вы полагаете, почему сразу несколько «акул пера» оказались на месте… ну, скажем, самоубийства. Я уже слышал выступление в ваших новостях. Журналистов в городе не так уж много, ничего там, вроде, не планировалось — а вот успели заблаговременно… Как вы думаете, к чему бы это?

— Полагаете, их кто-то вызвал? Или они причастны?

— Ну, последнее — вряд ли. Но кто-то наверняка о них позаботился. Кто-то, кому потребовалось поднять шум. Заодно — развалить это сборище.

— Вы, кажется, сами их презираете и не терпите? Но ведь он был вашим человеком?

— Ростислав Всеволодович, я вижу, вы проявляете наивность. Да, презираю. Но — терплю. Потому что вся эта экстрасенсорно-сектантская шатия служит нашему делу. Если хотите — делу человечества, уставшего от нестабильности. А вас, уважаемый, я отнюдь не презираю. Но терплю, только поскольку у нас сейчас — одна беда. Такова жизнь… В общем, так или иначе, нам с вами придется подписать временное перемирие. Неформальное, разумеется.

Самое поганое во всем этом было то, что глава Сообщества Москвы был прав, абсолютно прав. Но искать убийцу на кромке— это искать иголку в стоге сена. И Рэкки отлично об этом знал.

— Итак, кого мы ищем, — говорил Цибуленко, допивая принесенный коньяк. — Театральные эффекты — это раз. Желание любым способом покончить с тем, что ему особенно сильно не понравилось — это два. Возможность выйти на кромкулибо получить оттуда что-либо — это три. А есть и четыре… — он замолчал, надолго задумавшись.